Максим же, потеряв единственного близкого человека в этом мире, впал в черную меланхолию… Но, по мере выздоровления, присоединился к физическим упражнениям амазонок, которые продолжали свои тренировки вбитые им в подсознание с раннего детства. Конечно, Максим не мог так махать ногами, как они, но некоторые приемы рукопашного боя усвоил хорошо. Ну еще бы… С такими-то учительницами! Но кроме того он научился стрелять, ведь тир в пансионате был, а патронов было завались еще с давних времен. Короче, учительниц своих он не превзошел, но того Максима, которым он был полгода назад, не осталось и в помине. Это уже был не пацан, отправившийся в иные миры в надежде разбогатеть, а битый жизнью мужчина. И цель у него была одна: найти Анну и вернуть ее родителям, все остальное отошло на второй план. Из истории он знал: чем кончится гражданская война и что будет потом. А из своего путешествия в мир Анны, он узнал что такое капитализм… Правда разбираться кто тут прав, а кто еще правее, у него времени не было. Хотя времени-то как раз море, что делать в пансионате, кроме занятий с амазонками и бытовых работ? Только мысли постоянно обращались к Анне…
Пансионат был пуст, девушки и Максим заняли комнату Татьяны Павловны и смежный с ней кабинет. Так было проще отапливаться. В поисках теплой одежды, Максим обошел комнаты, где раньше жили преподаватели мужчины. Кое-что нашел: свитер, гимнастерку того же подпоручика и даже жестянку с табаком и трубку. Вообще-то он не курил, но теперь сам бог велел. Размышлять о жизни с трубкой в руках и пуская дым к потолку, это нечто… Сразу жизнь приобрела другие оттенки. Правда, в кабинете бывшей директрисы, где он обосновался, Максим не курил, выходил на улицу, чтоб не напрягать девушек. Подсознательно он продолжал ждать Анну, хотя понимал, что она, если бы хотела, могла вернуться давно, или хотя бы дала о себе знать. Значит, или произошло непоправимое, или она просто бросила его и отправилась сама себя спасать. Не так уж трудно найти станцию Басаргина, или полустанок, или то место, где ее построят. А там выйти к скале… Еще три месяца назад они вдвоем обсуждали маршрут. Кстати, Анна тут обучалась скалолазанию и проблем с этим не будет… Одной ей даже проще пройти маршрут, чем тащить с собой хромого Максима. Правда он уже почти не хромой, но она об этом не знает. Да, она теперь едва ли узнает его. За последний месяц так изменился: борода и этот шрам… Впрочем и душевные терзания отложили свой отпечаток. «Да нет, не могла она бросить его, — думал он. — Хотя, если подумать: ведь именно она постоянно спасала его, и в его мире и в этом… А ведь должно быть наоборот. Он мужчина. Он обязан заботиться о ней и доставить ее домой в целости и сохранности, но вместо этого превратился в обузу. Значит она права? Но ведь могла хотя бы сообщить… А если она узнала о его связи с Ольгой?»
В общем, Максим пребывал в раздумьях и, отнюдь, не относительно грядущей мировой революции и социального устройства государства Российского. Волновали его сугубо личные проблемы, впрочем, как и большинство населения страны. А меньшинство, разделившись на два лагеря, творили беззакония и одновременно создавали новые законы. Немало потом придется потрудиться историкам, чтоб спрятать неприглядные места и вывести на передний план социальные достижения. Но пока, в конце восемнадцатого года, даже вожди не знали, чем закончится борьба товарищей с господами.
Холодным зимним вечером, после ужина, когда топилась печь и трещали дрова, Максим потихоньку тренькал на гитаре, а девушки, сидя за столом, напротив, слушали, подперев головы руками. Много песен неизвестных им авторов перепел он этими длинными зимними вечерами. Вот и сейчас тянул песню Городницкого: «У Геркулесовых столбов…».
Меня забыть ты не спеши, ты подожди немного,
И вина сладкие не пей, и женихам не верь…
Максим закончил песню, Света ушла в смежную комнату, а Алла продолжала сидеть, глядя на Максима каким-то пустым взглядом.
— Не хотела я тебе говорить всего, что знаю об убийстве нашей директрисы, но вижу, что придется прояснить ситуацию, иначе будешь вечно ждать свою Пенелопу… Была я в том доме, где произошло все. И хоть я не дознаватель, но кое-чему нас здесь учили. Каперанг снимал двухкомнатную квартиру вместе с пехотным поручиком. Он и привез к себе в гости Анну и Татьяну Павловну, с которой у него когда-то давно были отношения, но жизнь не сложилась. Анна оказалась в гостях за компанию и, очевидно, чтоб не мешать своей руководительнице, удалилась с поручиком в его комнату. На столе в комнате поручика была почти пустая бутылка хорошего вина и два пустых бокала. Трагедия произошла поздним вечером или ночью, причем по расположению трупов было видно, что Анна с поручиком входили в квартиру, а бандиты встретили их на входе. Поскольку все трое разбойников были убиты без применения оружия, а прихожая и лестница довольно тесные, то сделать это могла только Анна. Ее стиль рукопашного боя позволяет работать в таких помещениях. Таким образом, твоя Пенелопа провела с поручиком почти сутки, а вот это я нашла в комнате поручика возле кровати…
С этими словами Алла положила на стол женскую заколку. Максим заколку тотчас узнал и гитара с глухим стуком выпала у него из рук. Он смотрел на Аллу, не в силах произнести ни слова.
— Вот что, Одиссей, — продолжила она. — Анна тебе не жена. Ведь так? Она ушла в плаванье на другом корабле и с другим капитаном. А то, что не предупредила тебя, так это может и к лучшему. Меньше знаешь — крепче спишь. И не строй из себя обманутого мужа. Твои шашни с Ольгой здесь все знают… Я тебе рассказала все только за тем, чтоб ты перестал сидеть тут сиднем и петь жалостные песни. Достали они меня… Найти твою подругу можно где-нибудь возле входа в ее мир, и ты это место знаешь.
Алла ушла в смежную комнату, а Максим, набив трубку табаком, вышел курить на крыльцо. За последний месяц он много чего передумал. Такая версия развития событий у него тоже была. Но одно дело предполагать, другое знать точно… «Вот, значит, как! — думал он. — Ушла к первому встречному… А может она права? Может что-то не так со мной? Сначала Мальвина променяла меня на Артурчика, теперь Анна на поручика…» Мысли его метались по кругу. Наконец, ситуация стала проясняться: вернуться в свой мир Анна сможет и без него, это уже не та девушка, которую он увел из дома полгода назад. Она может и себя защитить и по скальному карнизу пройти… Значит, он свободен от обязательств? Ну, ведь не он ее бросил здесь… Можно возвращаться домой. Только вопрос: нужно ли? За ту стычку у садового массива его наверняка посадят, или чего похуже сотворят. В мир Анны теперь дорога закрыта. Хотя почему закрыта? Ведь необязательно ехать в Боровск. Вся страна открыта. Да только кому он там нужен? Этот вариант отпадает. Изнаночные миры тоже отпадают. Ну их… Значит, остаюсь здесь. То есть, не именно здесь, а в этом мире. Осталось определиться, кто мне ближе: господа или товарищи… Впрочем, о чем это я? Товарищи победят в этой войне, значит надо к ним.
Ночью Максу снились кошмары: то Васька Рябой размахивал шашкой, то его снимали со скалы солдаты с голубыми погонами, вдруг появился отец Анны и закричал: «Где моя дочь!»
Проснулся он рано, шести утра еще не было, и амазонки мирно спали на своей половине. Макс долго лежал, дожидаясь побудки. Обычно Света, выбегая из комнаты, кричала: «Рота подъем!» Амазонки просыпались без будильника, его тут не было, во всяком случае, Макс его не видел. А просыпались девушки благодаря выработанной годами привычке. Но сегодня первым проснулся самозваный подпоручик, и когда ему надоело лежать с открытыми глазами, он встал, потихоньку умылся, вышел на улицу, выкурил трубку. Это уже вошло в привычку. Глянул на часы, было половина шестого. Во дворе лежал пушистый снег, на небе светили звезды. Он вернулся в комнату, взял гитару. На ум пришла песня Окуджавы о комсомольской богине…
Я гляжу на фотокарточку, две косички строгий взгляд,
