Бандиты дураками не были и быстро сообразили, что дело не выгорело. Они прыгали на коней, которые носились по двору и мешали прицельной стрельбе. Через несколько минут остатки банды уже удирали по дороге, ведущей в город. Впрочем, осталось их меньше десятка, стрелять амазонки умели… Сабля не их оружие, зато карабин, револьвер и нож в их руках делали свое дело. По сути банды больше не было, а сам Васька Рябой валялся в административном корпусе с дыркой во лбу. Но самое главное среди амазонок потерь не было. Элла не получила даже царапины, хотя окна и стены кабинета были испещрены пулями. Максим тоже был жив. Сабля только чиркнула по лицу и груди. Правда, щека была разрублена насквозь и кожа на груди до кости, но в остальном и он не пострадал. Эти ранения испортили только внешний вид. Впрочем, такие ранения мужчину лишь украшают.

Элла обработала раны Максима и наложила швы на грудь и на щеку. В себя он пришел довольно быстро и от боли не страдал. Сильное беспокойство вызвало то, что появились амазонки, которые уехали с директрисой пансионата и его Анной. Где Анна он не знал, а девушки старательно избегали его. Впрочем, он быстро сообразил, что Татьяна Павловна отправила амазонок за ненадобностью, а сама осталась решать дела и подругу его оставила для компании. Вечером в лазарет пришла Элла принесла шинель, на которой снова были пришиты погоны подпоручика.

— Я возвращаю вам звание подпоручика, Максим, за проявленный героизм в сражении с бандитами и за ликвидацию главаря банды Васьки Рябого. Он был убит из вашего оружия неизвестной нам системы.

— Служу Советскому Союзу, — гаркнул Максим.

— Чего? — недоуменно переспросила Элла.

— Служу трудовому народу! — поправился Максим.

— Где это вы здесь трудовой народ увидели, господин подпоручик?

— Служу России! — после минутного замешательства, сказал Максим.

— Так гораздо лучше, — со вздохом ответила Элла.

— Похоже, я в вашем лазарете надолго прописался, — хмуро сказал он. — Только не надо меня больше закрывать.

— Не буду, — тихо ответила Элла. — У меня плохие новости Максим. Вернулись наши девочки из Питера. Татьяна Павловна убита при невыясненных обстоятельствах, а ваша Анна исчезла.

— Как исчезла? — подскочил Максим.

— Лежи спокойно, а то швы разойдутся. Так вот исчезла. Утром она вместе с Татьяной Павловной отправились на прием к комиссару по дела сиротских приютов, или как теперь это называется… Но не в этом дело. Просто до комиссариата они не дошли, никто их там не видел… Позже, уже на следующий день, Татьяну Павловну обнаружили в одном из домов зарезанной ножом, рядом был убитый капитан первого ранга и трое неизвестных, тоже мертвых, только убиты они были не оружием, а ударами тупого предмета в разные части тела. Так могут убивать амазонки, поэтому, друг Татьяны Павловны, который их приютил, попросил Аллу и Свету побыстрее покинуть Питер, хотя он понимал, что это не их рук дело. Вашу подругу никто не видел. Алла со Светой больше ничего не знают. Однако, когда они мне рассказали, в каком помещении произошло это побоище, я поняла, что это дело рук, или ног, твоей Анны. Я видела ее тренировочные бои с амазонками. Наши амазонки не могут так действовать на ограниченном пространстве. Куда она направилась, теперь кроме вас никто сказать не сможет, но в Питере ее наверняка нет…

Максим задумался. Идти ей некуда, кроме как обратно в пансионат. Ну не бросит же она его, раненного, разве что, прознала про его шашни с Ольгой. Но это невозможно. Да не добраться ей одной до той станции в дремучей тайге…

Амазонки трудились весь следующий день не покладая рук, убирая тела бандитов и приводя пансионат в порядок. Все уже знали, что директрисы больше нет, и самого пансионата юридически тоже не существует, не знали только что теперь делать.

6

Ника и Вера утром вышли с постоялого двора уже в обычной женской одежде, с котомками за плечами и направились на станцию. Заметив там Савву с тетушкой, Ника помахала им рукой, в ответ Савва встрепенулся и поставив свою котомку с тетушкиными вещами на землю бросился к девушкам.

— Савва, — сказала Ника, жестом останавливая его порыв приблизиться к ней, — я встретила свою подругу, как видишь. Мы с ней сейчас уезжаем, но не на поезде… Я хочу навестить свое поместье. Ты ведь знаешь, что я помещица, хоть и бывшая.

Парень молчал, пожирая ее глазами, и вид у него был восторженный. Вера стояла рядом с усмешкой, наблюдая сцену.

— У меня к тебе просьба Савва, сообщи директору пансионата, что с моей подругой, Верой Павловской, все в порядке. А теперь прощай, тебя ждет твоя тетушка…

Возле станции можно было нанять крытую повозку, для поездки в соседние деревни или поместья, погода стояла осенняя, иногда моросил дождь, поэтому в открытой коляске уже никто не ездил. Поместье Ники, было не слишком далеко, в восьмидесяти верстах, и девушки надеялись к вечеру добраться до цели, если конечно удастся сменить лошадей. Деньги-то у Ники еще были. Извозчики поначалу воротили нос от барышень, опасаясь неприятностей. Действительно на дорогах в эти времена было неспокойно, и обидеть их мог любой, а отвечать за них перед властями кому? Вот именно. Откуда было знать извозчикам, что барышни эти очень непросты и их обидчикам мало не покажется в случае чего. А еще в то время по дорогам ездили продотряды, собирая продовольствие с крестьянских дворов. Продразверстка. Не продавали крестьяне хлеб в города, поскольку деньги обесценились, да и кому продавать? Обнищал народ. Вот и ездили по деревням вооруженные отряды по пять — десять бойцов, изымая хлеб у крестьян принудительно.

Но наши барышни, будем их пока так называть, поскольку они были не верхом и при оружии, а совсем наоборот, извозчика нашли. Не отличались они теперь от местных девушек ни одеждой, ни манерами. А извозчик тарантаса, увидев серебряные монеты, которыми Ника предлагала расплатиться за поездку, стал весьма покладистым и даже цену не заломил за поездку. Серебро, конечно, не золото, но и не бумажные деньги, цену свою не теряет.

Осенняя дорога радостных мыслей не навевает и, несмотря на чудесное возвращение из плена, раздумья были не из веселых. Страна делилась на два лагеря, появились красные и белые, и гражданская война набирала силу. И те и другие с упоением истребляли друг друга, причем в рядах красных были и бывшие аристократы, принявшие советскую власть, а в рядах белых было немало крестьян, которые терпеть не могли «товарищей». Однако большинство населения в политические игры не играло. Все равно, какая власть будет, лишь бы порядок держала и не допускала грабежей. Вот этому-то большинству и доставалось на орехи: и от белых, и от красных. Не возможно стало отсидеться в стороне. Приходилось поневоле принять чью-то сторону. Теперь и перед нашими барышнями маячил такой вопрос. Правда, в те времена у женщин обычно не спрашивали за кого ты: «за большевиков, али за коммунистов?» Прошу прощения за цитату. Женщина замужняя, соответствовала политическим взглядам мужа, а незамужняя всегда могла изобразить дурочку.

Ника и Вера, пока ни к каким политическим партиям не примкнули, и меж собой жарких политических споров не вели. Зачем девятнадцатилетним девам спорить о политике, ведь давно уже пора подумать о своей семье. Вот и во время этого путешествия они думали и говорили о том, как встретить мужчину, с которым можно создать семью и идти по жизни рука об руку, воспитывая детей.

Ника рассказала Вере, где находится тайник с семейными драгоценностями. Она полностью доверяла своей подруге, да и одной невозможно было справиться с извлечением их из тайника и последующим превращением в денежные знаки, неподдающиеся обесцениванию. Это занятие трудное, и не просто трудное, но еще и опасное. Сама-то Вера, хоть и имела происхождение аристократическое, ничего от графа Лямина, своего отца, не унаследовала. Впрочем, о своем отце и происхождении она узнала недавно.