Мне осталось только встать и выйти из кабинета. Очень хотелось послать эту сладкую парочку куда подальше, да вот не люблю я незаконченности. Пойду дописывать повесть, тут я задний ход дать не могу. Есть у меня великая цель: не допустить продажи Аляски, и ради этого, если надо буду мелким бесом рассыпаться, в пояс кланяться и в дверь их служебных кабинетов входить постучавшись, дабы не застать голубчиков в интересных позициях.
Ну а теперь зайду к Варваре в мастерскую, может она зарядит меня положительными эмоциями. Ведь нуждаюсь я в них перед написанием последней части. Варвара даже не сразу заметила меня, слишком увлеченно работала акварелью. Но, увидев, заулыбалась, отложила краски, вытерла руки передником. Сразу видно, что человек рад меня видеть.
— Здравствуйте, Максим Петрович, давненько уж вас не видно было. Прочитала продолжение вашей повести, мне понравилось. Очень неплохо написано, я давно уже прониклась симпатией к вашим героям и героиням. Вот создаю эскизы для будущих иллюстраций.
— Ну, слава богу, — облегченно сказал я, — хоть один положительный отклик.
— Да? А Марку Савельичу тоже понравилось. Разве он не сказал вам? Полина-то, по-моему, не читала. Она вся с головой ушла в работу, даже по вечерам работает…
Я с трудом подавил смех.
— Это верно, — хмыкнул я, — наверное, и по ночам трудится не покладая…
— Максим Петрович! — строго сказала Варвара. — Не повторяйте сплетни дворовых людей! Я понимаю, что вы удивлены произошедшими переменами вашей пассии, но вы ведь не мальчик. Так бывает иногда. Общий труд объединяет людей и не надо осуждать их за это… К тому же у них цель выкупить издательство у моей матушки и они выжимают из него максимальную прибыль.
— А! Ну вот теперь все понятно стало, — с облегчением ответил я, — а то напустили туману: «у издательства трудное финансовое положение…» Кстати, как ваша матушка к этому относится?
— Она готова продать его. С небольшой прибылью, конечно. А зачем оно ей? Марка она недолюбливает. Она ведь для меня старалась, приобретая его. А сейчас видит, что мне это все не нужно, а из Марка какой жених? Он и редактор-то не очень… Пусть Елисеевы с ним нянчатся. А вы ведь, Максим Петрович, уезжать собрались из наших краев?
— Верно, собираюсь. Все всем уже известно, удивительное дело. Но до весны остаюсь здесь в Павловске.
— А куда собрались? Или это секрет?
— Нет, не секрет. Есть в восточной Сибири городок небольшой, Ельск называется. Дело у меня там очень важное. Вот теперь вы все знаете из первых рук.
— Не все знаю, конечно, — вздохнула Варвара, — но пусть бог поможет вам в вашем важном деле. Если надумаете вернуться, милости просим. Примем как дорогого гостя. Имение продавать будете?
— Нет, не буду. Управляющим я доволен, крепкий мужик и грамотный, пусть дальше ведет хозяйство. Возможно, вернуться придется. Кто знает, как дела пойдут…
— Это верно. Никому будущее не ведомо…
Тут, конечно, я мог бы поспорить, но лучше согласиться. Зачем пророчествовать? Поговорив еще немного о том и о сем, я отправился домой, с намерением завтра снова начать писать и, закончить, наконец, эту затянувшуюся повесть. Возвращаясь, я продолжал обдумывать сюжет. Собственно, даже не сюжет, а концовку. Вытягивать такой же объем, я не стану, надоели мне мои герои, да и Марк с его мадамой тоже, но конец повести должен быть эффектным. А как иначе? Ведь если конец будет смазан, то и вся повесть псу под хвост.
Ольга встретила меня накрытым столом. Посередине стояла бутылка мадеры, а вокруг разнообразные закуски, приготовленные ее руками. Вольную грамоту получила женщина, и это полагалось отметить. Она принарядилась, ведь теперь начиналась совсем другая жизнь. Мне полагалось сказать речь. Ничего заранее не обдумывая, я наполнил бокалы и начал говорить.
— Ольга! Теперь твоя жизнь вступила в новую фазу. Ты перестала быть рабой и мои приказы отныне для тебя необязательны. С этого момента я не твой барин, у тебя теперь барина нет и быть не может, а ты можешь называть меня Максим Петрович или просто Максим. Но я продолжаю нести ответственность за твою судьбу. Давай выпьем за то, чтоб она у тебя сложилась самым лучшим образом.
Она внимательно и серьезно слушала меня, но никакой радости на ее лице не отражалось. Скорее даже оно было печальным.
— И как теперь мне дальше быть, — напряженно спросила она.
— Мы же давеча договаривались, что ты отправишься со мной в дальние края, а чтоб все было по закону, мы с тобой обвенчаемся. Ты Ольга не робей, я обучу тебя всему, что в этой жизни тебе понадобится и через год, другой ты станешь важной дамой, будешь беседовать о литературе и живописи с Денисовыми и Елисеевыми на равных, если мы, конечно, встретимся с ними.
Ольга заулыбалась, едва ли она верила в то, что станет важной дамой, но эта мысль, высказанная мной, была ей приятна. А ведь первый шаг сделан. Если серьезно взяться за ее обучение, то можно добиться многого. Она ведь женщина не ленивая и молодая… Так, я что-то замечтался. Все зависит от того, куда мы с ней попадем. Если провалимся еще глубже в прошлое, то она станет моим учителем. А если попадем в мое время, то отправлю ее в школу рабочей молодежи. Только на что мы будем там жить? Да и где? Нет, обратно нельзя. Тут я помещик, а там никто… Вот загвоздка. Ладно, время еще есть на размышления. Хотя, что тут размышлять, буду промышлять контрабандой между мирами. Опыт-то кое-какой уже есть.
Проснувшись поутру и не ощутив похмелья после вчерашнего, я собрался взяться за работу. Все-таки качество закуски во время банкета играет не последнюю роль. Ольга постаралась. Она и сейчас старается, от всяких бытовых проблем я избавлен.
Вьюга над полями (окончание)
А фрегат «Таврия», покинув берега Кореи, пересек тридцатую параллель и направлялся в Южно-Китайское море, чтоб пересечь экватор и выйти в Индийский океан. Длинный был путь для парусника, где скорость зависела от ветров. Но не столько даже от ветра, сколько от умения моряков управлять парусами. А это почти искусство.
Морские офицеры несли вахту, матросы лазали по снастям парусного вооружения, выполняя команды вахтенных офицеров. Абордажная команда и комендоры орудий выполняли свои регламентные работы. А у нашей команды работ не было, а погода становилась жарче день ото дня. Но капитан присоветовал девицам реже показываться на палубе в дневное время, дабы своим завлекательным видом не провоцировать команду, которая еще долго не попадет в порт. Поэтому наши барышни бегали по палубе в темное время суток, а оно становилось все короче.
— А что, Александр Семенович, — сказал полковник, появившись возле капитана, который в подзорную трубу осматривал горизонт, — если вдруг увидим француза? Нападем? Война ведь…
— У меня нет приказа вести боевые действия, Михаил Юрьевич, — ответил капитан. — Если только они первые нападут…
— А если увидим торговое судно? Неужели упустим трофей?
— Скажите-ка, Михаил Юрьевич, — усмехнулся капитан, — а вот вы во время войны нападаете на гражданских, отбираете их имущество?
— Упаси бог. Это же мародерство.
— Что ж вы мне тогда советуете?
— Но ведь досмотреть надо. Вдруг оружие везут?
— До России тысячи километров, не забывайте, где мы находимся. Пусть везут, что хотят и куда хотят. Вот если военный корабль, — другое дело.
— А если эскадра?
— С эскадрой нам не справиться. Да откуда здесь взяться эскадре! Ее разве что в Атлантике встретим, впрочем, это маловероятно. Наполеон на суше воюет, нет у французов адмирала Нельсона. Вчера мимо нас прошел американец, сегодня англичанина видели. Едва ли тут мы французов встретим, разве что когда Африку будем огибать, а до этого еще ого сколько…
Капитан, тем не менее, напряженно вглядывался в горизонт. Вскоре донеслась отдаленная пушечная пальба.