– Ничего, это тебе китайский рефлекторный массаж в подарок. Скажи спасибо, что до иглоукалывания не дошло. Куда летишь?

– Спасибо, так мне повезло? Не знаю еще, настроение на нуле, думаю в Европу смотаться на недельку, развеяться. А вы?

– Не твое дело! Тоже развеяться, в Бразилию рванем на карнавал. Ну что, пивом угощаешь или передумал?

– Пошли, конечно! Лихой ты парень, лейтенант, будь осторожней, не наломай дров, – неожиданно сказал добряк.

– Не наломаю. Держись за свои уши. Я всегда помню, помню всех вас, ребята. Я за всех держу ответ…

Дядя Макс расплывается, словно туман, машет рукой Алексею и вдруг на мгновение превращается в клоуна с красным носом и смешной нечёсаной желтой гривой льва…

– Молодой человек, мо-ло-до-ой! Мы приехали, станция Шереметьево, Аэропорт. Поезд дальше не идет. Вы нормально себя чувствуете?

– Да, отлично, выспался… А я здесь один был?

– Конечно, – улыбнулась пышная блондинка лет сорока, проводница вагона.

– Вас зовут Пенелопа?

– Маргарита меня зовут, я замужем. До свидания и счастливого полета…

– Да, извините меня. Просто мне приснилась сейчас Пенелопа в бразильском карнавальном костюме и клоун в виде льва.

– Вот в Бразилии и потанцуете, на всю жизнь хватит. До потери пульса… Мне иногда такое снится, мальчик, закачаешься от счастья. Игры женского воображения.

– Это да, бывает. Прощайте…

– Не пейте так больше, молодой ведь еще?

– Я не пью, и не курю…

Билеты на самолет в кассе есть. Объявили посадку.

«Балдею в полупустом салоне. Взлетели легко, даже уши не заложило. Самолет новый и летит над морем ровно и приятно. Соседей у меня нет. Развалился, смотрю в иллюминатор, пытаюсь разглядеть дельфинов в чернеющем море. Совсем скоро посадка. Не могу сконцентрироваться, расслаблен, словно оторванная стропа, веревка, мокрое полотенце. Совершенно не представляю, что меня ждет там. Хлопаю себя ладонями по лицу, слегка костяшками согнутых в кулаки кистей простукиваю весь свой спящий череп. Просыпайся, лейтенант, а то так и не проснешься, упадешь с пулей в голове. Так, вроде бы собрался, уже намного лучше. То, что я был капитаном, полнейший фарс, какой я к черту капитан, я даже приказа не видел. Я обыкновенный лейтенант: тот, что пытался постичь службу рядовых, тот, кто мог бы сам стать солдатом в Афгане. Как можно быть офицером, если сам не был в шкуре рядового, не испытал все тяготы и лишения? Закрыл глаза. Снова где-то в Афганистане. Поздний вечер, кубрик командира парашютно-десантного батальона. Трое офицеров средних лет играют в карты. На столе, сколоченном из снарядных ящиков, стоит початая бутылка экспортной Советской водки «Золотое Кольцо», огурчики на синей тарелочке, рюмки, порезанная полукопченая колбаска, ломти белого пшеничного хлеба, на блюдце кругляши сливочного масла».

– Лейтенант? Легок на помине… Дверью не ошибся?

– Прибыл только что из Союза для прохождения службы в ограниченном… Товарищ гвардии майор!

– А, новенький, заходи, а где твоя поклажа, водка? Приз в студию!

– Водка?

– Точно так, она, родимая. Ты должен был привезти две пол литры из Союза. В офицерский общаг…

– Зачем?

– Ты что, не знал, это традиция, сынок, прибыл в Афганистан, накрыл поляну водярой товарищам по роте!

– Солдатам запрещено пить, военная обстановка. А вы, значит, товарищи офицеры, жрете и еще ждете? Хорошая служба, что обмываем?

– А ты не борзей, лейтенант, служба как по маслу пойдет. Обмываем мы медали за наши боевые выслуги, за заслуги то бишь! Присаживайся, тут тебе не в Союзе, в ногах правды нет. Ничего, через пару дней въедешь в гору все поймешь.

– Лихо, я где-то читал, что в Афгане этой медалью награждают чаще солдат и сержантов, редко прапорщиков.

– Солдатам? А кто такие солдаты? Кто они, срочники, срок отбывают, а мы с тобой профи! Вот капитан сидит, он уже третий год здесь. Мы водку пьем, паря, а им не положено. А нам положено, по сроку службы и за вредность. Им тут полтора года и вшить, на самолет…

– Я тоже не пью.

– Ахренеть! Расстроил ты старших товарищей. Плохо начинаешь, летеха. Надо тебя покачать на кулачках, как молодого и борзого не по годам.

– Попробуй, кто первый будет, – грубо ответил Бельмов.

– Не сегодня… Там за фанерной стенкой в соседнем кубре твоя койка. Там старлей раньше спал, комиссовали его по ранению. Владей.

– Разберемся. Я прогуляюсь, проверю посты.

– Ты чо, зачем это тебе?

– Я дежурным по батальону после завтра заступаю. Я же молодой, – съязвил лейтенант.

– Давай, проверь. Пароль-то знаешь?

– Да.

– Броник одень и каску, чудик! Автомат возьми с патронами… Вдруг духи нападут, отстреливаться часовым поможешь. Ты же сегодня трезвый. Ха-ха… Эй, ты какое училище кончал?

– Как положено, наше, Рязань…

– У, поняли… Давай, буру бача! Трезвенника прислали, ха…

Поздним вечером пассажирский лайнер с ветераном Афганистана и бывшим зеком Алексеем Бельмовым приземлился в аэропорту города Геленджика.

Сергей недоступен. Алексей платит двойную таксу и по серпантину мчится на случайной попутке в Черноморск.

– Все, приехали, останови, браток, здесь, – обращается Бельмов к владельцу авто сквозь полумрак салона.

– Живешь здесь, уважаемый? Хороший район, тихий…

– Ага, к родителям в гости приехал…

– А кто твои родители, брат? Может, знаю их…

– Иисус и Мария, – пытается шутить Алексей, но шутка выглядит мрачной.

– А? Просто, такие дела… У нас полиция ошивается, ищут кого-то. На берегу моря замочили большого человека.

– Обычное дело, туристку наверное? – отстраненно спросил Алексей не торопясь покидать салон.

– Не, мужика из муниципалитета, а перед этим в парнишку стреляли. Сейчас парня этого ищут, он где-то в этих домах живет…

– Ну и дела тут у вас, не заскучаешь, вроде бы спокойный городок? – усмехнулся приезжий.

– Граница рядом, бывает… Был спокойный…

– Не сгущай краски, друг!

– Я просто предупредил, что здесь полиция под каждым кустом. На всякий случай.

– Спасибо, конечно, я не из братков. Бывай…

– Счастливо, военный, будь здоров.

– Спасибо, привет семье… Ошибаешься, я артист…

– Удачи, артист.

Автомобиль скрылся в чужих дворах, искривляя светом фар покой и штиль под большими платанами – чинарами. Все стихло, только сверчки поют и цикады надрываются от счастья и теплого бриза с моря. Сердце Алексея бешено стучит. Лейтенант неслышно движется в тени кипарисов к подъезду дома, где живет Сергей. Напротив подъезда он заметил в тени орешника огромный джип, сделанный на армейский манер. У дверей подъезда валялся разный строительный мусор, несколько ржавых гвоздей и старый оконный блок. На нем лежат грязные рабочие перчатки. Как поработали, так все и оставили.

В траве блеснул рифленый профиль кривой стальной арматурины. Как она здесь кстати. Железная дубина, чуть меньше полуметра, удобно лежит в кисти руки. Алексей поднял ее и улыбнулся. В автомобиле никого нет. Капот теплый. Пассажиры джипа, видимо, в этом подъезде; решили в гости зайти. Может, коллекторы долги вышибают из заспанных обывателей.

Он снова прислушался, абсолютная тишина и еле слышный шорох, где-то. Дымчатый упитанный кот уставился на Алексея, понюхал куст розы, пометил его и неспеша скрылся в высокой траве.

Афганец не спеша поднимается на десятый этаж. Шорох нарастал и занимал все пространство лестничной клетки. Пока шестой этаж. Где-то внизу открылась дверь, залаяла собачонка, шорох, идущий сверху, сразу же прекратился. Алексей вытянул из рюкзака кусок арматуры, надел рабочие матерчатые перчатки, быстро пошел выше. Вот и десятый этаж. Тускло горит неоновая лампа, мигает, словно давно болеет неизлечимым заиканием.

У квартиры Сергея возятся двое здоровяков, накаченные шеи под выбритыми затылками, руки, словно клешни, один смачно дымит дорогой сигаретой. У него на черном ремне Алексей замечает кобуру с матовой рукояткой пистолета. Бельмов спускается на девятый этаж, убирает арматурину обратно в рюкзак. Мгновенно перевоплотившись в безобидного пьяницу, он поднимается на четвереньках и заводит разговор с верзилами.