В такие минуты, Бельмов чувствовал превосходство над агрессивным собеседником, не зря же прошел опыт пребывания в зоне особого режима. Человек там впитывает много ненужной и даже вредной звуковой информации, но еще он, этот человек, покрывается там коркой бесстрашия и внутреннего спокойствия. Море спокойствия перед бездной безвременья. Ведь там, в тюрьме, можно было просто пропасть, никто не будет искать могилку, и даже гроба соснового не выпишут. Утилизируют, словно бродячего пса и поминай, как звали. Был такой человек, хороший, добрый, смелый, со стержнем в душе. Не сломали, просто убили. Алексею повезло.

– Не твое дело! Лейтенант Бельмов, не твое это дело! Ладно, все, свободен! Не хочешь работать в команде, кретин. Не надо! Падаль! Пыль афганская! Отброс Сороковой армии! Хлам армейский…

– Лихо, Хоров!

– Дежурный! Проводите гражданина на выход… – заорал тогда майор и встал из-за своего стола, что стоял на советских ещё железных ногах.

– Ты, атеист, майор? Можешь не отвечать…

– А ты, значит, уверовал? Кто твой божок, ущербный?

– Всегда, верил, но в тюрьме уверовал крепко…

– Пошел вон!

– Вот и поговорили… Я бывший капитан и возвращаться на службу не собираюсь. Впрочем, ты прав, майор, я тот еще гуманист. Меня в школе юным натуралистом одноклассники дразнили. Где они сейчас, кто спился, кого война забрала или это, новое мышленье, прощайте, коли что не так… Да, с вами гэбэшниками работать не стану, не трать время, майор. Не беспокой меня впредь, не надо… Я ведь того, контуженный, руки и ноги не контролирую.

– Вон! – орал человек в штатском.

– Извольте…

Коридор, слева и справа массивные ореховые и буковые двери. Потолки выше трех метров. Величие странной и непонятной народу тайной организации, параллельного правительства. Тайной канцелярии душегуба Петра Первого с его подвалами и пыточными машинами. Время пыток закончилось? Черт с ним с этим долговязым и длинным Хоровым. Я ушел из того каменного здания в центре Москвы с легким сердцем и почти забыл об этом дурацком разговоре, совсем забыл.

Бельмов намазал щетину пеной для бритья и тщательно, даже с наслаждением принялся сбривать трехнедельную рыжеватую с сединой, бороду. Странно, мама была всегда черноволосая и кареглазая, у отца была черная борода, а у меня русая, переходящая в рыжую. Сбросил остатки пены, промыл лицо и шею холодной водой и улыбнулся своему отражению. «Сейчас уже лучше, намного лучше. Через месяц после разговора с Хоровым, на меня совершает нападение неизвестный человек, которого я благополучно убиваю, как крысу, на месте его же преступления, его же заточкой. Порядок, в принципе. Все прошло штатно. Я применил прием перехвата холодного оружия и направил острие в тело хозяина, в район печени. Мужику было лет тридцать пять, худощав, нервозен, молчалив, нос картофелиной, переносица помята, типичный отморозок. Резкий, но ослабленный, имел сноровку работы с холодным оружием, видимо, бывший вояка или спецназовец. Стал наркоманом и слепым исполнителем чужой воли. Он решил замочить меня за деньги или за свободу своей шкуры? Не получилось. Его в любом случае убрали бы сразу после меня. Счастливый путь в преисподнюю, крыса. Сколько же у них еще таких наркоманов? Считаю, что этого парня с заточкой послал сам Хоров. Кому еще я нужен? Кто такой, этот Хоров? Майор, офицер лет сорока? Что у него за душой? Месть? Слепая месть, ко мне? За кого?.. Он знает что-то за мой Афган? Изучил мое дело, ревностно изучил. Ладно, плевать мне на него… Повидать бы своих солдат, как у них сложилась жизнь после Афгана?

Алексей вернулся в комнату, освежил лицо одеколоном «Москва», посмотрел на гудящую столицу за окном и продолжил искать решение проблемы.

В тумбочке лежит телефон того киллера. Нужно позвонить, там всего три номера, и просто спросить: «Где лежат мои деньги?» – ну, или что-то в этом роде. Блефовать, так блефовать… Тем более уже нечем кормить кота. Кот, ты где, плутишка, иди ко мне, котя-котя…

Черный молодой кот с белым воротником мягко и бесшумно запрыгнул на колени к хозяину и радостно замурлыкал. Это был последний котенок кошки Мурфы, почившей год назад вслед за родителями Алексея. Пять лет назад умер отец – Борис Ливович Бельмов. Потом, так неожиданно и быстро, сгорела от болезни мама, потом и старая кошка Мурфа, прожившая почти семнадцать лет и воспитавшая тридцать пять котят. Теперь почти тишина. С первой женой жить не получилось, Алексей уже не вспоминал это недоразумение курсантской поры. Холодильник «Бирюса» на удивление пережил отца и маму, и сейчас работает, словно советский будильник «Москва». Как они их так делали в Минске? Я помню, радостный папка купил его на свою премию в 1980-м, как раз я заканчивал школу, а отец привез такой большой и белый дефицит. Сейчас 2016 год, а этот не убиваемый холодильник работает, словно только слез с конвейера. Магический белый куб, ты что, бессмертный? Надо все-таки позвонить заказчику киллера…

– Маргел, братец, проголодался без меня, ты что будешь вареную курочку, или свои консервы? Нюхай! Что скажешь?..

Алексей поднес к черному носу кота кусок белой курятины и открытую баночку кошачьих консервов. Кот, недолго думая схватил цепкими лапами кусок курицы и понес ее в зубах на место, где он обычно обедал, на коврике в углу кухни. Человек все не мог приступить к ужину, ему не давала покоя мысль о звонке заказчику убийцы.

Бельмов вернулся в комнату, включил телевизор погромче. Взял в руку черный мобильник и нажал кнопку «Список контактов», выбрал первый номер и позвонил…

Трубку взяли через две секунды:

– Ал-ле, блин, ге… Гришка, братан, а мы тебя уже потеряли. Думали ты сдох где-нибудь в подворотне? Три дня тебя не было, чего молчишь?..

– Угу…

– Когда отдашь мои пять штук? А, что тупишь? Тебе ча, терпила с Нижнего Тагила уши компотом залили? Ха-ха…

– Где мои деньги? Какого хрена ты несешь? – прохрипел Бельмов.

– Ха, перегрелся, это же ты мне должен? Забыл, как я тебя прикрывал в зоне? Забыл про Серов? В общем, хорош дурковать, заходи… Это ты, братан? Оглох? Эй!.. Ты или не ты?..

– Утухни…

Алексей резко нажал кнопку окончания вызова. Сурово смотрел сквозь пустоту комнаты. «Значит, киллера звали Гришкой? Это был не заказчик, дружбан, видимо, по уральской зоне. Занятно… Нужно попробовать набрать второй номер, истина притаилась близко…»

Он выделил номер и нажал вызов, телефон был старым с продавленными кнопками.

Трубку взяли через секунды четыре:

– Кто это? А, я кажись понял, не ждал… Какого черта, Гришаня, звонишь сюда, падла? Ублюдок, когда занесешь деньги за прошлую дозу?

– Скоренько, потерпи, времени нет… – тихо прошипел Бельмов.

– Чтоб ты сдох, корявый! Бывший офицеришка, только попадись мне, порву. Завтра жду с бабками, не забыл еще сколько за тобой?

– Забыл, сколько?

– Ты мне по жизни должен. Сто штук деревянных, прикинь… – проскрипел голос незнакомца.

– Заглохни, подонок, сейчас за тобой приедут мои пацаны!

– Ладно, ладно! Пошутил я!

– Не шути так, – хрипло бросил Алексей и отключил вызов.

Опять двадцать пять, бандитский притон, не то, совсем не тот вариант. Теперь оставался один номер, нужно было решаться. Он надавил кнопку старого телефона. Вначале была тишина. Часы звонко тикали на стене. Только через десять секунд трубку взяли.

– Алло! Ал-л-о-о? Вы? Григорий Сергеевич? – спросил голос вкрадчиво.

– Ну, да, кто еще? – хрипло ответил Алексей.

– Наконец-то. Простыли? Как все прошло? Вы сделали дело, все как обещали? – раздался мужской голос на том конце, от которого у Бельмова на голове встали волосы дыбом.

– Само собой. Где забрать деньги? – чужим трубным и хриплым простуженным голосом спросил Алексей.

– Вы правильный человек, капитан…

– Мне недосуг с тобой базарить… – продолжил хрипеть Бельмов.

– Всё как мы договаривались. Деньги будут находиться в камере хранения в чемодане на Казанском вокзале. Запомните шифр: один, девятка, семерка и снова девятка. Ячейка под номером «1203», удачи, прощайте и отдыхайте, – усмехнулся голос и мгновенно отключился.