– Новый приказ? Ждать броню?

– Нет… Мне приказали, не дожидаясь брони идти в кишлак, организовать поиск и навязать бой моджахедам. Дурдом, в общем. Прочесывать кишлак взводом, без прикрытия и разведки. Без вертолетов. Самоубийство.

– То есть, вас решили послать на смерть? Так вы хотите сказать?..

– Типа того, так дела не делаются. Хотя, видимо, здесь делаются. Думаю, командование решило нас запустить в населенный пункт, чтобы провести слепую разведку. Потом, при обнаружении духов разметать весь кишлак бомбами. Зверство и бессмыслица. Нас бы списали на боевые потери и все… Рогов улетел, видно почуял подставу…

– И вы пошли в кишлак? Ну, лейтенант, отвечайте…

– Да, я выполнил приказ.

– Трупы, что стало с ними?

– Я приказал их оставить под деревом и забросать ветками и обложить камнями. От собак… Люди прапорщика были в шоке и хотели остаться, чтобы охранять тела. Я им отказал, понимая, что духи и их убьют, или заберут в плен. Я видел это и приказал всем вместе идти в кишлак.

– Что было дальше? – с интересом спросил Морозов.

– Я разделил группу на два дозора, и мы пошли. Двигались очень тихо и аккуратно. Я приказал не дергаться и стараться огонь не открывать. К нашему счастью духов и вообще людей в кишлаке не было. Но на крышах?.. Мне постоянно казалось, что с крыш за нами наблюдают чужие глаза. Я и еще один боец, мой снайпер, залезли на крышу двухэтажного дувала, действительно, несколько мальчишек наблюдали за нашими действиями с крыш. Я приказал бачатам спускаться вниз и рассказать нам, где все люди. Они рассказали, что рано утром все ушли, опасаясь прочески деревни. Куда ушли, ребята не сказали. Их было пятеро, я всех отпустил. Они обрадовались и убежали вглубь кишлака. Я пытался доложить по рации, что в кишлаке людей нет. Кишлак мирный, душманы не обнаружены. Бесполезно… Мне приказали продолжать поиск духов, очень жестко приказали. Я объявил небольшой привал. Мои солдаты и сержанты отдохнули пятнадцать минут, попили чаю из фляг, и мы продолжили движение по проулкам кишлака, кстати, очень большого. В дома не заходили, только во дворы. Через два часа я неожиданно столкнулся с оперативной группой, как оказалось это были то ли «Каскадовцы», то ли «Зенит» или «Летучие мыши», в общем, группа офицеров КГБ. Они сами мне и представились. Все было нормально, я даже расслабился, но тогда я увидел у белой стены дувала тех мальчишек, которых я отпустил, у меня буквально сердце вниз упало. Эти мужики направили на них стволы автоматов и устроили допрос с пристрастием. Я сразу понял, что бачатам пришел конец… Еще попью, в горле пересохло…

– Да, конечно, пейте…

– Отличная вода.

– Да, привозят нам. Хорошую, фильтруют дополнительно для нас.

– Вот, спасибо. Ситуация была скверная. Я попросил оперативников отпустить афганских пацанов и не устраивать здесь кровавый цирк.

– Кровавый цирк? Продолжайте…

– Их старший грубо отказался. Я процитирую наш базар, то есть спор:

«Шел бы ты на хер, старший лейтенант, пока тебе и твоим салажатам мы сопли из носов кровавые не повыбивали…»

«Не понял твоего юмора, дядя! Ты в натуре оборзел? Мы десантники, а не мабута! Сечешь, пенсионер, с кем разговариваешь?»

«Вы кто, кто вы такие, чтобы суды вершить в кишлаках? Сами уносите ноги! У меня приказ проверить кишлак, я проверяю, а вы что творите? Святая инквизиция КГБ?»

– Это вы так ему ответили? – широко улыбнулся подполковник.

– Да, я просто вскипел и сразу приказал своим бойцам взять на прицел каждого оперативника. Тогда их старший выхватил пистолет и всадил пулю в руку одному из…

– Афганскому подростку?..

– Да, потом я пальнул в воздух короткой очередью, бачата убежали. Вдруг из-за моей спины раздался одиночный выстрел, и этот офицер упал, заорал, видно от боли. Я сразу смекнул, что стреляли метров со ста, никак не ближе. Скорее всего, из английской винтовки «Бур». Оперативники с ужасом смотрели на меня, потом побежали из кишлака в сторону, откуда доносился рев моторов, броня пришла. Мы пошли следом, меня тут же у брони скрутили, начали бить, ногами пинали, пыли наелся, через час отправили вертолетом в Кабул. Что с моими бойцами было я не знаю. Ничего больше не знаю. Это что было?.. Кто меня бил и по какому закону?.. Что, всем тут в Афгане заправляет Крючков со своими молодчиками?

– Ну, потише, потише. В протоколе допроса написано: «В офицера стрелял я сам». Это ваши слова, старший лейтенант?

– Да, мои! Ну, чтобы снять подозрение с моих парней, им домой скоро. Я тогда и вправду решил, что кто-то из них. А сейчас прикинул, это снайпер духовский зацепил офицера. Он видел, как тот выстрелил в мальчишку, вот и наказал злодея…

– Злодея, значит? – зло спросил Морозов.

– А как еще его назвать? Стрелять в безоружного ребенка, это что, по-вашему, и есть интернациональный долг? По мне, так на хрена такой долг? Выходить нам надо из Афгана. Только зря своих пацанов ложим в цинки и население мирное уничтожаем. Кто дал нам на это право? Вы, Министр обороны, председатель КГБ, Господь Бог? Последний точно нам этого не разрешал. А нам че, что Бог, что дьявол, все едино, атеисты-марксисты.

– Успокойтесь, лейтенант. Это война…

– Это мы ее придумали! Зачем? – крикнул Бельмов.

– Не я, точно, – прошептал Морозов и закашлялся.

– Война? Это не война, ха, это – «Интернациональный долг»!

– Лейтенант ВДВ! Вы, это, язык свой утихомирьте, мой вам совет! А то ведь расстреляют вас, как капитана третьего ранга Саблина! Тот тоже правду искал, замполит! Хотел лично за чаем с Леонидом Брежневым поговорить. Не получилось. Вот и нашел пулю в лоб и в сердце! Помните такого? Эй, дежурный, уведите офицера в камеру! Прощайте, Бельмов…

– Прощайте, товарищ подполковник… Секунду. Знаете, что требовали ваши оперативники от тех бачат?

– Не знаю, и не хочу знать… Не моего ума…

– Вашего! Слушайте, мать… Схроны с оружием, долларами, изумрудами, золотом. Ха, вот такие герои! Пока я ждал вертолет, на кишлак упали бомбы, я насчитал их пять, хороших таких авиационных бомбочек… Проведите экспертизу! Пуля из задницы вашего офицера явно не из наших автоматов, проведите, подполковник! Выполните свой долг или засуньте его себе в дупло! И тогда катитесь ко всем чертям прямиком в ад! Вы можете все исправить, а не делать вид, что вы настоящий Советский офицер особого отдела!

– Хорошо! И еще, старший лейтенант… Завтра вас самолетом отправят в Ташкент, оттуда в Москву. Советую вам больше ничего там не говорить. Правды вы не найдете, а вот конец свой приблизите. Подумайте о ваших родителях. Я ведь тоже отец и прекрасно вас понимаю. В свое время я отказался быть командиром такой же группы, хотя платят там очень даже прилично. Я вам ничего такого не говорил, Алексей.

– Определите меня в психушку! Я там в шахматы хоть научусь играть! На гражданке не успел, в училище некогда было! Чертовы свиньи, чертовы гниды…

– Я проведу экспертизу пули, обещаю.

Уже битых два часа Алексей провел у родного дяди в квартире, пытаясь понять, что задумал старый клоун на этот раз. Максим Ливович Бельмов и вправду многие годы проработал коверным клоуном в Советском цирке. Где он только не был, объездил весь бывший Союз, всю Восточную Европу, только вот в Штатах не был, побаивался летать через океан. Жил он в последние годы один, и, по-честному сказать, скромно доживал свой бурный век полный авантюризма, романтики, любовных приключений и даже мужества.

Алексей всегда с почтением и восторгом относился к своему родному дяде, который был немного старше умершего отца. Он считал его лучшим артистом всех цирков в мире, тем паче, что дядя был в юности акробатом и выделывал такие головокружительные трюки, что не сможет иной каскадер или жонглер. Он был кумиром для Алексея, таким и остался до сих пор.

Кот уже вылез из-под дивана, с удовольствием обнюхивал нового родственника и смотрел в его серо-голубые с поволокой, глаза.