Вражда с Ландертами была «семейной». Их мать, Сорда Ландерт, ненавидела Ягара, и, будучи старейшиной, делала все, чтобы омрачить и без того несладкую жизнь старика. Ее дети естественным образом не переваривали Кару, которая платила им той же монетой. Неприязнь переросла во вражду после того, как ее санкристий оказался светлым, а у всех Ландертов – темным. Дети Сорды оказались потомственными мортами и должны были всю жизнь провести в Овражьем Гаре.

Кара никогда не спрашивала Ягара о том, почему Сорда его так не любит. Если бы ей нужно было знать, старик бы рассказал. Подозревала лишь, что дело не ограничивалось украденным маслом или другим ценным напитком, в итоге превращенным в пойло. Если Сорда и Ягар встречались на одной улице, то открыто плевались друг в друга, впрочем, никогда не подходя близко. Для такой ненависти должен был найтись повод посолиднее.

Склеп, который Кара называла «вишневым» за растущую на его крыше дикую вишню, уже показался из-за надгробий. Если он ее не спасет, то к царапине на ноге добавятся другие увечья. В прошлом месяце Филит вывихнул ей палец и гонял по лесу весь день, пока за ним не пришли слуги. Старший сын Ландертов упрямо считал кладбище «своей» территорией и обещал Каре отрезать ухо, если еще раз увидит ее на «своей» земле. А если дед узнает, что Кара лишилась уха на кладбище, то за непослушание отрежет ей еще и второе.

Поэтому Кара бежала, не жалея ног. Склеп был запасным планом на трудные времена и, похоже, они настали.

– Не уйдешь, Крыса! – закричала Ида, неожиданно возникая из-за дерева. Они едва не столкнулись, но Кара в последний миг упала на землю и перекатилась по низкому надгробию, уходя от цепких пальцев противницы. Она ненавидела, когда ее звали Крысой, но сейчас было не до обид и ответных оскорблений.

Показав Иде язык, она обежала склеп несколько раз, дожидаясь, когда подтянутся остальные преследователи, после чего толкнула дверь и скрылась внутри небольшой комнаты, когда-то обследованной ею до малейшей трещинки. Ландерты были жестоки, но далеко не умны. И несмотря на шишки, получаемые от Кары-Крысы, так и не научились воспринимать ее всерьез.

Ида, Филит и Домника цепочкой вбежали следом и замерли, привыкая к темноте. Они были уверены, что девушка спряталась среди гробов, которых в склепе насчитывалось аж семь штук. Что за семья здесь была погребена осталось тайной и для Кары, так как никаких памятных надписей в могильнике не имелось – лишь перевернутая звездочка темнела на каждом гробу. Но по привычке Кара и здесь сказала: «Лежите тихо!», когда впервые обнаружила, что дверь в склеп не заперта, а под самой крышей имеется узкое отверстие со следами выломанной решетки. Если это и было окно, то разве что для животных – кошки или крупной летучей мыши. Впрочем, худая Кара пролезть тоже могла.

Оцарапавшись об осколки решетки, девушка проворно вылезла из склепа и, обежав гробницу, захлопнула дверь, закрыв ее на засов. Еще одной странностью помещения был засов снаружи, будто кто-то хотел точно убедиться, что покойники навсегда останутся в гробах. На засове имелось множество интересных рисунков и символов, которых Кара долго разглядывала, но так ничего и не поняла. Закончив с дверью, она вернулась к выломанной решетке и привалила ее заранее приготовленным камнем.

А теперь можно было и посмеяться. Услышав, как Ландерты взвыли в склепе, Кара наклонилась над крошечным отверстием, которое осталось сбоку от камня, и с удовольствием наступила на палец Домники, которым та пыталась расширить дырку.

– Какая ты толстая и слабая, – издевательски произнесла она и швырнула в отверстие горсть земли.

В ответ из дыры в нее вылетела кость. Кара отскочила, досадливо прикусив губу. Костей внутри склепа она ни разу не находила, значит, Филиту удалось сделать то, что не вышло у нее – отодвинуть крышку гроба.

Решив, что она сполна насладилась местью, Кара закинула сумку на плечо и поспешила к секретному лазу, через который проникала на кладбище. Они подняли такой шум, что даже вечно пьяный сторож Рий мог проснуться.

– Далеко собралась?

На дороге, отрезая путь к отступлению, стоял незнакомый парень, которого она в Овражьем Гаре точно никогда не видела. И тут Кара поняла, где допустила вторую ошибку. Ведь Стафия предупредила ее о приезде еще одного Ландерта, она же беспечно забыла, что вражьего стана прибыло. Незнакомец и правда выглядел опасным.

На вид ему было лет двадцать, хотя старше его делали белые проседи, мелькавшие среди черной гривы длинных волос, небрежно забранных в пучок на затылке. То ли он был больным, и седина появилась слишком рано, то ли окрасил волосы специально, следуя какой-то там городской моде. Выше Кары на целую голову, худющий, с большими черными глазами, он был похож на ворона, а этих птиц девушка не только не любила, но и боялась. Дед рассказывала, что однажды стая ворон едва не утащила маленькую Кару, когда он, напившись, лежал в канаве. Скорее всего, лгал, но вороны и впрямь доставляли ей неудобства, набрасываясь без причины, отчего девушка их всерьез опасалась.

Эней Ландерт – вспомнила она его имя и решила, что будет звать его Вороном. Недолго думая, он бросился к ней, и оказалось, что его длинные ноги бегают очень быстро. Кара не считала себя слабачкой, но стычка с рыцарями Санкофа в лесу, а потом беготня с другими Ландертами по могилам и надгробиям заметно ее измотали, отчего она едва не попалась, но удача, оставившая ее утром, решила вечером быть благосклонней – солнце незаметно клонилось к закату. К тому же, кладбище все-таки было ее землей, а не Ландертов. Услышав ругательства за спиной, Кара не стала оборачиваться, чтобы удовлетворить любопытство. И так было понятно, что Энея-Ворона что-то задержало. Теперь его топот слышался тише.

Выбравшись сквозь колючие заросли на дорогу, Кара собрала последние силы и пустилась бегом до поселка, хотя ноги умоляли о передышке.

Увидев телегу лавочника Тита, который возвращался из Нижнего, девушка припустила и сумела запрыгнуть в повозку, зарывшись в сено среди пустых мешков. Кучер коней не остановил – то ли не заметил ее, то ли решил подвезти. К закату все спешили вернуться в свои дома.

Убедившись, что повозка не останавливается, Кара только тогда решилась оглянуться. Черная голова Энея торчала над кладбищенской решеткой, а большие глаза пристально разглядывали ее, не обещая ничего хорошего. Кара тяжко вздохнула. Ворон совсем не вписывался в ее планы. Она и с тремя Ландертами справлялась с трудом, с этим же верзилой придется совсем несладко. В ее рядах была только Стафия, да и та временами перебегающая на сторону врага – за лакомства, украшения и колбасу, которую делала Сорда.

Провожая кладбище грустным взглядом, Кара подумала, что ей еще не скоро удастся здесь побывать. Озлобленные Ландерты наверняка усилят охрану «своей» территории и, возможно, наймут «некромантов» из Тогола, как давно грозились. Уткнувшись лбом в бортик телеги, Мара невольно задремала. Девушке снилась ее «собственная» армия мертвецов во главе с «принцем» из гроба-сокровищницы. И они были непобедимы.

Натан не спешил, отрабатывал прием медленно и вдумчиво, как учили, подавляя скорость и желание сокрушить врага, которого он всегда слишком отчетливо представлял в бездушном манекене. Рядом пыхтели Лют и Фран из его Тройки, добавляя свои старания в общее настроение зала, где тренировались Зеленые рыцари. В последние месяцы в замке Санкофа остались только новички, остальные, получившие долгожданные Алые плащи, перебрались в королевский дворец в Большой Бургон. Натан знал, что когда-нибудь момент наступит, и алый плащ неминуем, но успокаивал себя, что он еще не готов, что в Тихом лесу слишком много пыяров, которых нужно убить, а другие Зеленые слишком юны и неопытны, чтобы занять его место. Натан нужен был Санкофу здесь, на этом месте, хотя он догадывался, что те же Лют с Франом думали иначе.