— Досточтимый, Халид ибн-Язид аш-Шабани, — лицо Джафара подернулось мимолетной гримасой, когда он произносил имя одного из прославленных военачальников Халифата, — и Исаак Камсаракан...

— Исаак Багрянородный, — перебил визиря второй мужчина, — да простит меня халиф, но я ношу это звание по праву рождения в...

— Да знаю я , - махнул рукой Ибрахим, — ты родился когда твой отец правил Румом, сколько то там лет назад. Правда, если я не ошибаюсь, лет через пять твоего отца свергли...

— Все так, повелитель, — кивнул Джафар, — Григор Камсаракан был свергнут и казнен, когда император Кунстандин отвоевал свой трон.

— Узурпатору никогда бы не удалось это, если бы не помощь лангобардов, — горячо возразил молодой человек, — ради чего он расплатился с их королем, Гримоальдом, самим Римом и взял в жены его сестру. Никогда еще империя не ведала такого позора — варвар и потомок варваров, отдает другим варварам град Святого Петра, а сам...

— Избавь меня от ваших обид, — поморщился Ибрахим, — ты и сам собираешься вести в свою страну чужеземное войско, так что я не вижу между вами большой разницы . Скажи лучше, ради чего нам помогать тебе? Мой советник, Джафар, например, считает, что это излишняя трата наших сил.

— Кунстандин храбрый воин и талантливый военачальник, — сказал Джафар, — мы воевали с ним трижды — и каждый раз он отодвигал наши границы на восток. Шесть лет назад мы заключили мир с Румом — и я не вижу причин его нарушать. Особенно сейчас, когда от нас отпал весь Магриб, а нечестивец Яхья провозгласил себя халифом и воплощением Аллаха, — да покарает его Господь Миров за этот ширк, — и шлет в Багдад дерзкие письма, полные гордыни и богохульства. Если мы и сейчас потерпим неудачу — это лишь воодушевит Яхью, как и других мятежников от Инда до Нила.

— Поражение на пути джихада — это повод для того, чтобы смыть кровью унижение правоверных, — отчеканил Халид ибн-Язид, — а не затем, чтобы забиться в нору и плакаться Аллаху о несправедливости судьбы.

Он недобро покосился на Джафара и тот ответил столь же нелюбезным взглядом — между великим визирем и полководцем существовала давняя неприязнь, обусловленная их принадлежностью к разным враждующим группировкам: Халид ибн-Язид принадлежал к военной верхушке халифата, из числа арабской знати, тогда как Джафар возглавлял придворно-бюрократическую группировку чиновников, зачастую, как и сам визирь, персидского или иного, неарабского, происхождения.

— Приятно видеть такую крепость в вере, — насмешливо протянул халиф, — но разве поражение — не ответственность прежде всего военных. Разве не ты, Халид, участвовал в той самой войне с Румом, где мы потеряли Кипр и Тарс, — и не рядовым шахидом?

Джафар с удовольствием наблюдал как смущенно потупился Халид.

— Я и не снимаю с себя ответственности за тот позор, — нехотя протянул араб, — и готов смыть его кровью неверных — или же своей, если придется.

— Вы все так бредите кровью и смертью, — вздохнул Ибрахим, — тот же Яхья, что шлет мне эти безумные письма, поминает войну и казни через слово. Неужели нет иного способа славить Аллаха — через познание красоты созданного им мира, простые радости жизни, прекрасную поэзию...

Тоскливо уставившись в окно он негромко продекламировал:

Мир я сравнил бы с шахматной доской:

То день, то ночь... А пешки? — мы с тобой.

Подвигают, притиснут — и побили.

И в темный ящик сунут на покой. *

— Мудро сказано, повелитель, — ввернул Джафар.

— Если бы вы все видели то, что вижу я каждую ночь, — на лице Ибрахима появилось мечтательное выражение, — эта древняя земля навевает чудные сны и в них ко мне являются могучие джинны и прекрасные пери, что вместе со мной славят Господа Миров прекрасными песнями и стихами. А когда я приоткрываю страницы «Аль-Азифа», то...

Он замолчал, словно поймав себя на том, что сказал лишнее. Халид недоуменно посмотрел на Джафара, а визирь, на миг забыв о своей неприязни к военачальнику, в ответ закатил глаза: он-то успел почуять не только винный запах от халифа, но и куда более слабый, но все же уловимый аромат макового настоя.

— Я простой воин и не вижу так далеко, — начал Халид, — но, если повелитель правоверных позволит своему слуге....

— Мой повелитель, — не выдержав, вмешался Исаак, — мои знания ничтожны в сравнению с вашими. Но, похоже, сейчас и я смогу сообщить вам что-то новое. Сегодня от моих друзей в Руме пришла благая весть, узурпатор Константин — мертв!

— И вправду радостная весть!- воскликнул Халид, — о повелитель, сам Аллах дает нам знак вести войска в бой!

— На трон взойдет его сын, — продолжал Исаак, — он всего лишь самонадеянный юнец, а его мать — лангобардская варварка, под которой давно шатается трон. Как только я вступлю в пределы империи, все восточные фемы примут нашу сторону. Кроме того, у меня есть сторонники в самой столице, которые нанесут удар в нужный момент.

Ибрахим кинул вопросительный взгляд на визиря.

— Если это правда, повелитель, то, — неохотно начал Джафар.

— То упускать такой возможности нельзя!- воскликнул Халид, — Исаак взойдет на трон, как наш друг и союзник. Он отдаст нам Киликию и Кипр, поможет в борьбе с Яхьей...

— Это правда? — халиф вопросительно посмотрел на Исаака и тот неохотно кивнул.

— Да. Я начну борьбу за возвращение земель в Италии, которые Константин отдал своему шурину — и для этого мне нужен прочный тыл на востоке. Ради доброго соседства не жалко отдать пару провинций. А еще я низвергну марианитов, этих новых идолопоклонников — и тем сближу христиан с учением Мухаммеда.

— Не думаю, что отмена почитания Марьям и икон сгладит все расхождения наших вер, — махнул рукой Ибрахим, — но если Кунастандин и вправду мертв — это и вправду добрый знак. Хорошо, Исаак, сегодня твой день. Во имя Аллаха, Всемилостивого и Милосердного, повелеваю тебе Халид ибн-Язид взять столько войска, сколько сочтешь нужным, и к вящей славе Аллаха и Пророка повести его на запад, чтобы помочь Исааку Багрянородному заполучить престол отца. Джафар, проследи за тем, чтобы наши войска ни в чем не нуждались в грядущей войне.

— Как прикажет мой Повелитель, — со вздохом произнес Джафар, украдкой метнув раздраженный взгляд на расплывшегося в торжествующей улыбке Халид ибн-Язида.

* Стихи Омара Хайяма

Стук лошадиных копыт разносился по мощенной дороге, по которой следовал царственный кортеж. Более полусотни бойцов «варварской этерии» сопровождали императорскую охоту. На этот раз рослые светловолосые славяне и германцы, вооружились длинными спатами и контарионами: эти длинные пики, столь необходимые для борьбы с вражеской конницей, оказались пригодны и для того, чтобы удерживать на расстоянии визжащего вепря, даже в предсмертной агонии пытавшегося дорваться до охотника. Сегодня было убито пять таких кабанов, что, вместе с иной добычей, лежали, сваленными на нескольких повозках, неспешно волочащихся позади процессии.