Впервые я взялся за баранку ещё в Усть-Ваенге, там считалось, что, если ты образованный, должен уметь всё. Я уже рассказывал тебе про баржу с домиками — вот тогда-то и случилось это «впервые». Дорожка, что была от реки, где причалила баржа, шла через болото — лежнёвка — две колеи из деревянных брусьев на лёжках из брёвен. Шофер у нас в то время был только один, а баржу велели, помнишь, срочно разгрузить.

Учитель — наш механик, сидя рядом, наставлял: «Следи чтобы этот фонарик оставался по центру колеи, не то очнёмся в болоте!» Этот малюсенький светлячок находился на левом крыле ЗИСа, такой же был и на правом, Ниночка сидела между нами так, чтобы механик мог наблюдать за моими экстра-манёврами. Всю ночь учил меня механик ездить по этой лежнёвке. Так я приобщился к клану автомобилистов!

Первой большой остановкой был Кутузовский проспект — Минуглепром, где я отчитался и, получив «ценные указания» и обзаведясь провиантом — поллитрой, булкой, лимонами и шоколадками — отправился поперёк России от Москвы до самого синего Чёрного моря. После ночёвки в Москве у родственников (нынче они живут в Мериленде) следующую ночь пришлось провести где-то за Тулой, на обочине шоссе, между двух здоровенных грузовиков. Не понравилось. К другой ночи остановился в каком-то небольшом городке, нашёл гостиницу». Мест нет!», «А если хорошо подумать?» спрашиваю. «Люкс брать будете?» — заночевалось, лучше не надо! Днём случилась небольшая неприятность — проезжая через кучу опилок, насыпанную на шоссе в качестве дезинфекции против чего-то вредного для сельского хозяйства, как мне объяснили стоящие тут же представители органов — просто менты — проколол шину обо «что-то замаскированное» в этих опилках и вылетел из шоссе в поле на глазах у этих же ментов. Они посоветовали мне прогуляться до ближайшего МТС за помощью, у них транспортных средств, к обоюдному сожалению, не было. В МТС на меня посмотрели, как на инопланетянина. Завалялась, говорю, у меня где-то в машине неначатая поллитровка, а выехать обратно на шоссе с проколотой шиной я не могу. И трактор нашёлся, и с колесом помогли, и на шоссе выдернули — поллитровочка таки пригодилась!

Навестил я, проезжая Новочеркасск, как писал давеча, Эльханона Исакича. Рассказал он и как рабочие завода, разозлившись на заводское начальство, приварили колёса электровоза к рельсам, и как министр Малиновский прислал по приказу Никиты солдат, и как они «подрались, постреляли…» Я, конечно, побывал на месте той битвы… Следующая и последняя остановка не этом пути была в Новороссийске, впереди были горы и ущелья, обрывы и перевалы «на которых ещё не бывал». И вот, по горной дороге, мимо такой знаменитой Малой Земли, сжав губы и баранку, добрался я, наконец, дрожа от напряжения и новеньких, этаких остреньких, впечатлений, до Чёрного моря.

В Геленджике бывал я и раньше — приезжал в самом начале этой профсоюзной затеи иметь собственный санаторий для наших шахтёров, поселили меня тогда в какой-то дачке — такой неприглядной, в заросшем саду, говорили, что там останавливался сам Ракоши. На этот раз всё уже было построено, пришлось много побегать за креслами для кинотеатра, наши были своевременно заказаны, но их ещё и не начинали делать. Заводских «немножко» подогрел, походил по их складам, подсмотрел подходящие по тому дизайну креслица и «попросил» привезти их в ещё пустой кинозал. «Торопили» мы с нашим электриком и киношников с их аппаратурой. Кавычки(««) — заставляли меня обращаться за помощью — командировочных денег на все эти ««, конечно, не хватало, и что, надо понимать, приводило в негодование Нину, «гуляете там с Юркой, на рестораны, да, поди, на девок всяких тратите!..» Понятно, что были эти «причитания» говорены только для украшения сказанного, но деньги быстро улетучивались и на местное начальство, чтоб поглядели на петушиные бои и организовали мне встречу с приехавшими «очень важными персонами — VIP». Приехали руководители Ставрополья и Кубани — толстомордый Медун и молоденький ещё Горби — праздновать результаты соцсоревнования или ещё что-то, а мне нужны были люди «делать благоустройство» на территории нашего санатория. Прошу, они постояли, посмотрели на меня, проговорили, поглядев друг на друга, «надо помочь шахтёрам». Дали ли они команду сразу — я не знаю, уже уехал, сейчас там прекрасно, но отдыхают ли там теперь шахтёры — я тоже не знаю. Кинотеатр получился на славу, на первый сеанс-просмотр пришли мы все, давали «Печки-лавочки», думали — очередная туфта. С тех пор я влюбился в творчество Василия Макарыча, ох как жаль, что он так неожиданно рано ушёл.

На обратном пути тоже было нескучно, через Запорожье не пустили, то ли какой-то ящур или ещё что-нибудь такое напало-потравило и здесь что-то сельскохозяйственное — поперёк дороги соломы, опилок тут не оказалось — был сделан шлагбаум и построен КПП, пришлось поехать южнее, чтобы добраться до Киева. Можно было не делать этот крюк, а ехать прямо на Чернигов, но очень уж хотелось взглянуть на Киев! Где-то между Кировоградом и Киевом, не помню названия городка, дорога уткнулась в целую пачку стальных путей, по которым постоянно двигались всевозможные транспортные средства — паровозы, тепловозы и «проходящие мимо поезда». Ожидание затягивалось, прошёл уже час. Вдоль этой пробки толпились и сновали какие-то люди, пытающиеся что-нибудь продать-купить, стырить… Целый этот час просидел я в машине, пока, подманив одного из шмыгающих, не организовал покупку шины и покрышки, не новой, конечно, но довольно прилично выглядевшей. Сделать мост или переезд в другом месте никому, видать, и в голову не приходило, «пусть ездиют, не ездиют, стоят — нас это не колышет». Пересечения стоят больших денег, с умом можно хорошо заработать, но тогда ещё боялись по крупному воровать. Наконец я прорвался и через три часа был у Борисполя.

Убедившись, что Бабий Яр засыпан и засажен цветочками, я решил в Киеве не останавливаться, развернулся на север и ночевал в Чернигове. На следующий день проехал Гомель и Могилёв без приключений, но, на подъезде к Орше, опять на что-то наехал, вечерело — не заметил, а колёсико испустило дух. Съехал на обочину, достал домкрат, ключи, покрышку и камеру купленные на вынужденной, в ожидании переезда через то железнодорожное мракобесие, стоянке и, матерясь, взялся за колесо Каждый автомобилист знает, что замена покрышек на ободе — не очень приятное занятие, да ещё ночью и на обочине, хорошо что не дождило. Не дожидаясь утра, помчался в Витебск и ввалился, грязный, небритый и не выспавшийся, к родственникам моего друга. Вымытый и накормленный заснул, как убитый. Пока спал, приходили соседи, спрашивали, «а где Юра?» — у нас были одинаковые машины. Отдохнув, выехал на трассу и к ночи появился в Питере, у мамы. Утром в Гипрошахте отксерочил — интернета тогда тоже ещё не существовало — отчёт и сообщив, что отдыхаю, рванул в Усть-Нарву.

По приезде, пообнимавшись со всегда прощающей меня Нинулей, расцеловав своих подрастающих, прикинулся отдыхающим. В этой Усть-Нарве, в моём собственном домике, я немножко, а другой раз и пару недель, отдыхал. К нам туда приезжали друзья и гости, и всегда было празднично. Пожил у нас и Евгений Палыч с женой и Андрюшей — они делали здесь какой-то фильм, что-то про автомобили. На пляже к Нине подошла купальщица и попросила разрешения взять автограф «у вашего мужа» — Палыч схватился за живот от смеха, а потом стал поддразнивать всю мою команду. Как-то подошёл к калитке Джигарх и стал раздражённо выговаривать Нине — Леонова, мол, пустили, а для меня и места нет! Для гостей «слепил» я «тёщин дом» — маленькую такую построечку, но с печкой. Рядом с домом сам построил гараж и посадил клён — руки всегда чешутся чего-нибудь соорудить. Мои не уехавшие родственники прислали фото моего дома, теперь там хозяин эстонец, а клён стал взрослым деревом.

Маме я тоже пособлял на её хибаре — так называют эту небольшую халупку на садовом участке «Вишенька», не 39-м км Выборгского шоссе. Там и яблоньки, и красная смородина — как-то я привёз туда Кирилла Петровича, ему очень понравилась эта смородина, он ел, ел, ел… Туалет, нужник, сортир — называйте эту будочку как вам нравится, на участке — огород, а то, что образовывалось под будкой — the natural fertilizer! Помню, вёз я на своей Волге пачку сухой штукатурки на хибару, останавливает меня гаишник, спрашивает «что, откуда, куда везёшь, где взял» — я, молча, «достаю из широких штанин» корочки депутата Воркутин-ского Горсовета. Гаишник тотчас отдаёт честь и, только исключительно вежливо, предупреждает — «товарищу Романову может не пондравиться, что Вы так используете Вашу машину».