— Бугул-Ноз, — выдохнул стоявший рядом с хозяином Руй, и низко поклонился.

— Бугул-Ноз, — повторил за ним поклон Дуфф, левая рука которого висела плетью.

Существо нерешительно улыбнулось и что-то пролопотало. Ника и Степан почтительно поклонились, и мужчина сказал:

— Спасибо вам.

Бугул-Ноз снова залопотал. Речь его была мелодичной, и при этом совершенно непонятной — хотя сам он, похоже, прекрасно понимал сказанное на французском. Люди неуверенно переглянулись, но на помощь им пришёл Руй.

— Простите, Древний, они не знают нашего языка, — домовой посмотрел в глаза Степану. — Он благодарит вас.

— За что? — непонимающе спросил человек, переводя взгляд с лютена на их защитника. Бугул-Ноз что-то сказал, и широким жестом руки обвёл всё вокруг.

— За то, что вы поступили, как истинный хозяин. Вы готовы были отдать свою жизнь за тех, кто вам дорог.

Степан сглотнул подступивший к горлу комок, не зная, что на этот ответить. Потом, чувствуя, как вдруг защипало глаза, всё-таки сказал:

— Но ведь это я виноват. Всё это — последствия моего поступка. Не отдай я кровь, не проснулись бы теурсты, не погиб бы никто из лесного народа.

Бугул-Ноз изобразил недоумение — на его лице шевельнулись маленькие бровки. Потом он медленно, давая Рую возможность спокойно перевести сказанное, произнёс несколько фраз.

— Не проснулись бы теурсты, но не проснулся бы и лесной народ. Не проснулся бы лесной народ — не было бы праздника весны. Не было бы праздника весны — не проснулся бы сам Древний.

Только усилием воли Степану удалось избежать того, чтобы рот у него широко раскрылся в изумлении.

— Не проснулся бы лес Кенекан и пустоши Лискюи, не проснулась бы древняя Арморика. Разве вы хотели бы, чтобы всё это вновь погрузилось в сон? Или не просыпалось вовсе?

Степан обвёл взглядом гоблина и лютена. Внимательно смотревшую на него Нику. Последних призрачных воинов, которые исчезали, наклонившись над углями костров и подставив их теплу свои полупрозрачные ладони. Где-то далеко в лесу изредка вспыхивал серебряный проблеск, и тотчас по небосклону вверх взбиралась звёздочка, быстро теряясь среди других.

— Нет, — покачал головой человек.

Широкий лягушачий рот растянулся в улыбке. Степан полез во внутренний карман, достал оттуда деревянного волка, и протянул его Древнему. Тот с интересом взял фигурку своими тонкими пальцами, осторожно повертел, осматривая со всех сторон, и поставил себе на ладонь.

— Мне бы хотелось поблагодарить вас. И мне бы хотелось, чтобы эта фигурка больше никогда не стала приманкой для злых духов или фейри.

Большие чёрные глаза весело прищурились. Вдруг Бугул-Ноз подмигнул Степану, накрыл волка второй ладонью, а когда снова поднял её, деревянная фигурка ожила. Волк, оскалившийся и изготовившийся к бою, покрутился на ладони, но, не найдя противника, успокоился, и улёгся, свернувшись клубком. Ника ахнула в восторге.

Высокая фигура натянула на голову капюшон и исчезла, словно её не было.

Солнце сияло на безоблачном небе, лёгкий ветерок играл в ветвях деревьев. На верхней террасе сада, расстелив на молодой травке пледы и раскидав на них подушки, нежились обитатели шато. Раны, нанесённые когтями и зубами призрачных гончих, не оставили видимых следов на теле, но где-то внутри этих незримых отметин засел могильный холод. Солнечное тепло понемногу выгоняло его, тянуло наружу из тела, словно глубоко впившиеся занозы — но дело шло очень медленно. Они уже несколько часов принимали солнечные ванны, однако все полученные укусы и царапины саднили немногим меньше, чем ночью.

Степан смотрел на спящую Нику, рядом с которой свернулся клубочком большой рыжий кот. Время от времени лицо девушки чуть хмурилось, словно хороший сон сменялся не слишком хорошим, но под весенним солнцем и в окружении друзей ни один настоящий кошмар так и не посмел сунуться к ней.

Вспомнив что-то, Степан перевернулся на живот и потряс за предплечье Дуффа. Гоблин с недовольным видом приоткрыл один глаз.

— Та картина Соваж, помнишь? Которая так понравилась Нике? Ты ещё сказал, что это может быть просто пенёк в овраге. Но это ведь был Бугул-Ноз?

— Понятия не имею, — пробурчал Дуфф, собираясь задремать снова. Степан чуть настойчивее тряхнул его за плечо, и гоблин, тяжело вздохнув, сел.

— Вы, люди, иногда просто невыносимы! — выдал он свой вердикт. — Неужели ты думаешь, что я на раз-два должен распознавать любого фейри или духа, и немедленно выдавать на них полную характеристику со всей подноготной?

— А он фейри или дух? — полюбопытствовал Степан.

— Он — Древний, — Дуфф посчитал, что этим всё сказано, но человек не отставал.

— А что такое Древний?

— Древний — это Древний. Это те, кто были ещё до нас, до фейри и многих духов.

— «Спящие у корней…» — вспомнил Степан слова гоблина.

— Именно. У корней лесов. У корней гор. В древних курганах. В глубине рек и озёр.

— И много их таких? — поинтересовался человек, хотя не был уверен, что действительно хочет знать ответ.

— Понятия не имею, — пожал плечами Дуфф. — Я впервые встретился с Древним. Мои родители вообще никогда ни одного из них не видели. Дед рассказывал, что как-то столкнулся с одним на перекрёстке в полночь, но чем это закончилось — не говорил. Может, он вообще всё выдумал, чтобы попугать нас с братьями.

— Но ты при этом способен безошибочно распознать Древнего?

Гоблин фыркнул.

— Ну ты же различаешь людей, даже если у них другой цвет кожи, глаз, волос, другой рост или не похожая на твою фигура? И никогда не спутаешь человека, скажем, с обезьяной?

На их голоса кот чуть приоткрыл глаза и недовольно шикнул, призывая к тишине.

* * *

Девятого апреля в шато вернулись гномы, причём братья уже не только знали в подробностях о случившемся в ночь новолуния, но и принесли свежие новости. Бугул-Ноз был замечен в лесу Кенекан, и сутки напролёт там не смолкали барабаны, приветствуя Древнего. На лесистых берегах озера Герледан в ночь с восьмого на девятое вспыхивали костры и плясали болотные огоньки, но ни полиция, ни жандармы так и не смогли никого обнаружить у погасших кострищ. Тогда же в устье Блаве, прямо на бастионе форта Порт-Луи, давно уже превращённого в морской музей, были замечены какие-то «низкорослые люди в алых куртках». Как сообщали местные новостные сайты, неизвестные устроили пляски, пели старые моряцкие песни и потешались над представителями закона, пока те безуспешно пытались их задержать.

Фейри праздновали избавление от страхов, а Древний, ступавший по земле Арморики, пробуждал всё новых и новых её обитателей.

Миновала ещё неделя. Большая часть работ по перепланировке и прокладке коммуникаций была окончена, все окна заняли положенные им места. Стены пока стояли без отделки, в комнатах не хватало дверей, но даже в таком виде отель уже был не мечтой на бумаге, а чем-то вполне осязаемым и реальным. Степан, несмотря на ворчание Дуффа («с такой щедростью мы по миру пойдём!»), предложил гномам ещё пять золотых, если те помогут обставить шато традиционной бретонской мебелью. В глазах Атти на мгновение мелькнул соблазн согласиться, но затем он покачал головой:

— Тут нужен очень хороший столяр. Такие вещи должны быть не только удобными, но и красивыми.

— Я знаю, кто сможет помочь, — вмешался Лугус. Они со старшим братом переглянулись, и Атти кивнул, видимо, сообразив, о ком идёт речь. — Но вам понадобится много-много выпечки. Лучше всего сдобных булочек.

— И несколько бочек сливок, — со смешком добавил Дей.

Люди в Буа-Кебир не слишком удивились, когда на следующий день вместе с братьями в шато явились с десяток человечков в красных куртках, широких штанах из грубой парусины, деревянных башмаках и вязаных шапочках, из-под которых торчали заплетённые в косицу волосы. Ростом помощники гномов были не больше метра, лица их обрамляли курчавые бородки, а глаза были пронзительно-синими, будто море в солнечный день. Человечки вежливо раскланялись, но не представились.