– Ты что, ехал со скоростью двести километров в час?

– Скажем так, я был уже на полпути, когда остановился позвонить тебе. О-о! Симпатичный дуплекс!

Фернан и Дениза попрощались с нами, сказав, что в Сент-Огюсте нам всегда рады. Пожав руку Шарлю, Этьен как будто вспомнил, что у него есть девушка, и пошел посмотреть, как продвигается уборка дома.

– Хорошо доехал?

– Да, тут совсем рядом, к тому же вид по дороге отличный, река прямо перед носом.

Глядя на дом, он потянулся.

– Проблем с продажей не будет. К тому же он как раз напротив реки. Черт, как же красиво! Но давай я сначала покажу тебе клинику, которую построил? Это в пяти или десяти минутах отсюда на машине.

– Давай, конечно.

Я пошла предупредить Этьена и Жюли, что мы вернемся через полчаса.

– Без проблем, можете не торопиться! Мы с Жюли пойдем перекусим в местной забегаловке.

Усаживаясь в пикап Шарля, я быстро огляделась. С моей стороны лежали три диска. Ему нравились:

● Патрик Уотсон,

● The Barr Brothers,

● Foo Fighters.

На передней панели лежала пачка жевательной резинки, в подстаканнике торчал большой стакан кофе, у моих ног валялся журнал о рыбалке.

– Извини, тут бардак, да?

– Вовсе нет. Видел бы ты мою машину, у меня на заднем сиденье свалена половина моего гардероба.

– Это для чего?

– Никогда не знаю, что надеть…

Шарль рассмеялся. Я наблюдала, как мелькают вдоль дороги дома. Казалось, будто все население Сент-Огюста разом вышло на улицу. Дети играли у воды, родители сидели неподалеку, за столами для пикника. Я насчитала шесть домовладельцев, стригущих газон, и двадцать один человек гулял по Главной улице.

Мне вспомнились слова Денизы о маме: «кожа да кости». Я гадала, долго ли она решалась позвонить Этьену. Возможно, она уже пробовала уехать раньше. Возможно, Марсель проявлял к ней жестокость.

– Красиво, правда? Я влюбился в это место, как только впервые сюда приехал.

– Я точь-в-точь то же самое сказала Этьену и Жюли…

Когда мы остановились напротив клиники, я не удержалась и воскликнула:

– Ого!

Теперь было понятно, что имел в виду Жослен, когда говорил, что туристы принимают клинику за отель. Терраса действительно как в bed & breakfast[11].

У меня зазвонил телефон – как всегда, звоном церковных колоколов. Шарль расхохотался.

– Вот это рингтон, за ним явно какая-то история!

Я бы тоже засмеялась, если бы на экране высветился чей угодно номер, только не Фреда.

– Алло?

Тишина. Точнее, шуршание, будто он шел с телефоном в кармане. Подождав несколько секунд, я сбросила вызов.

– Наверное, ошиблись, молчат.

Шарль вынул ключ зажигания, отстегнул ремень и сказал:

– Идем, хочу кое с кем тебя познакомить.

Конец учебного года ощущался во всем. Июнь выдался необычно жаркий, и всеобщее бурление в школе накаляло и без того перегретый воздух. Как обычно, в последние недели непоседы становились еще неугомоннее, и напрасно учителя твердили, что готовят нас к экзаменам, – атмосфера в классах была довольно-таки расслабленная.

Учительница фотографии разрешила нам побродить по территории школы с камерой на шее и поснимать при естественном свете. Работу победителя обещали вставить в рамку и повесить на входе в школу. Многим было наплевать на приз, но мне казалось, что это круто. Я чувствовала себя на задании и хотела сделать бессмертный кадр – такой, что принесет мне победу. Выйдя, я увидела Симона, он курил косяк у дверей. В синем джемпере под цвет глаз он показался мне невероятно красивым. Я смущенно подошла к нему.

– Ты не на математике?

– У меня годовая оценка 97 %, можно и прогулять. А ты что тут делаешь?

– Я на уроке Жинет, она разрешила нам выйти во двор. Можно тебя сфотографировать? Возле дерева классно получится.

– Что? Отвали…

И он выдохнул дым мне в лицо. Я подумала, не зашла ли я слишком далеко. Может, он тоже стеснительный. Надо сказать ему хоть что-нибудь, и по ответу станет понятно, изменилась у него интонация или нет.

– Сегодня пять месяцев, как мы вместе, помнишь? Встречаемся у тебя после школы?

– Ну да.

Симон, с которым я познакомилась в январе, уже давно замерз насмерть где-то на обочине трассы. Наши отношения держались только благодаря мне. Он не делал ни малейших попыток доказать мне свои чувства, не считая того, что иногда просил с ним переспать. В такие моменты ко мне возвращался прежний Симон. Однажды вечером, когда мы смотрели телик у него в подвале, он окончательно потерял терпение. Я соображала недостаточно быстро для него.

– Долго мы еще будем ждать? Ты хочешь со мной заниматься любовью или нет?

– Нет.

Он поднялся наверх, в кухню, и я ждала его полчаса.

Я думала, он готовит нам поесть, но, когда устала ждать и поднялась к нему, он сидел на диване в гостиной и вел себя так, словно я невидимка. Я ушла домой в слезах, не понимая, что сделала плохого – просто сказала нет.

Хоть он был и не в моем вкусе, хоть я первая удивлялась, что влюбилась в такого, все же я мысленно обвела дату на календаре, когда скажу ему да. Осознав, что наша пятимесячная годовщина выпадает на пятницу, 13-е, я засомневалась, но решила, что, вопреки распространенному мнению, мне это принесет удачу.

После школы я подошла к его шкафчику. Он был с друзьями. Я извинилась, зная, что он не любит смешивать роман и дружбу. Девушка – это после школы. Когда мы встречались в коридоре, никто бы и не подумал, что мы пара. Как-то я спросила, стыдится ли он меня, и он ответил, что нет. Я поверила. Зачем ему обманывать? Мне часто бывало трудно расшифровать его выражение лица, особенно когда он был под кайфом: его черты как будто застывали.

Прозвенел звонок, и я поспешила домой принять душ. Выбрала самые красивые расклешенные вельветовые брюки и синюю рубашку в белый цветочек. Увидев меня, мама сделала гримасу.

– Мы что, в семидесятых? Молодежь сейчас так не одевается! Клеш… черт, ну и видок! Неужели я сама такое носила.

Я же чувствовала себя красавицей. У меня были длинные волосы до пояса и куча бус вокруг шеи, но не было особого стиля, я просто надевала то, что хотела и когда хотела. Несмотря на то что я еще не знала о своем аутизме и все бы отдала, чтобы почувствовать себя частью компании, как другие подростки, в плане волос и одежды, как ни странно, я всегда поступала по-своему.

Набрав в бутылку воды, я сказала маме:

– Я к Симону.

– Ты ужинаешь не дома?

– Нет, мы сегодня празднуем наши пять месяцев, пойдем в ресторан!

Мама крепко меня обняла.

– Ты прекрасна.

Поставив бутылку, я закружилась, напевая «Aquarius/Let the Sunshine In»[12], подняв пальцы в знаке мира и стараясь размахивать расклешенными штанинами.

– Как тебе, похоже на семидесятые?

Она смеялась, закрываясь рукой:

– Ну где еще такую взять…

Обычно я предпочитала ходить пешком, но в тот раз решила поехать к Симону на велике. Он жил по ту сторону железной дороги, и я боялась возвращаться вечером одна. Эта местность всегда была плохо освещена. Я не слишком умело крутила педали, но все же решила, что, если уж придется драпать, на колесах будет проще, чем на своих двоих.

Приехав к Симону, я увидела, что машины его родителей нет. Это была редкость – они оба работали из дома и обожали ходить пешком, даже в магазин. Не успела я позвонить в дверь, как Симон уже открыл.

– Долго же ты добиралась, я заждался…

От него приятно пахло. Очевидно, он тоже недавно принял душ, волосы еще не высохли. Взяв мою сумку и положив ее на диван, он повел меня в свою комнату, к большому зеркалу, и встал за спиной.

– Посмотри, какая ты красивая.

Что-то в его тоне изменилось.

– Спасибо… Твои родители не дома?