– В расчете на поверхностную проверку. Девочка из аптеки звонит девочке из регистратуры. Этим девочкам часто за пятьдесят. Они очень устали от жизни и работы. “У вас есть такой больной?” – спрашивает аптека. “Есть!” – отвечает регистратура, и вся проверка.

– Какова роль и вина заведующей аптекой? Конечно, это вопрос нужно задавать не вам, а в Управлении аптек горздравотдела.

– Там и задайте! От себя скажу, что за всем не уследишь.

Из поликлиники Михаил сразу поехал в лабораторию, сдал на экспертизу рецепты и занялся фотороботом. Через час или полтора он с нетерпением разыскивал Тризну. Сотрудники согласились показать картотеку и без своего начальника. Михаила они уже хорошо знали.

“Вот она, удача!” – мысленно воскликнул Михаил, когда увидел фотографию парня из автобуса. – “Так вот почему он показался мне знакомым! Я его видел при первом просмотре картотеки”. Это был Гвоздев Алексей Николаевич, по кличке Гвоздь, двадцать восемь лет. Нигде не работает.

Оставив записку Тризне, Михаил полетел, словно на крыльях, доложить Манюне последние новости:

– Только психотропные лекарства, полученные по поддельным рецептам, по ценам черного рынка тянут несколько тысяч рублей в месяц. Обычные дефицитные лекарства вообще проконтролировать трудно.

– Короче говоря, группа до десяти человек вполне может кормиться с этого дела. А что планируете делать с этим Гвоздем?

– Будем брать. В картотеке есть его адрес, точнее адрес его родителей.

– Нужны основания для достаточно длительного задержания.

– Напишу заявление, что он меня преследовал. Он нигде не работает.

– Ездил на экскурсию, любит путешествовать. Случайным попутчиком оказался следователь, который из-за страха нагородил бог знает что. Кто может запретить родителям кормить свое чадо до тридцати лет?

Когда Михаил возвратился от Манюни в Управление, он застал Тризну в кабинете беседующим с Фесенко. Оказывается, Манюня по телефону связался с Фесенко и тот уже планировал операцию по задержанию Гвоздя.

– Мне кажется, Николай Петрович излишне перестраховывается. Сделаем шмон и что-нибудь найдем. Главное, получить ордера на обыск и задержание. Хотя бы на трое суток, – горячился Тризна.

– Он справедливо боится, что мы всполошим эту банду. Только оборвем найденную нить, – сказал Михаил.

– Мне лучше знакома эта братия. Посидит без наркоты неделю и расскажет все, когда начнется ломка. Мне известно, что Гвоздь сидит на игле крепко.

Фесенко согласился:

– Хорошо! Мне также кажется, что в нашей ситуации лучше действовать. Неизвестно, когда мы получим что-то более весомое против Гвоздя. Сейчас свяжусь с Сумченко и договорюсь об ордерах. Вы возьмете машину, еще кого-нибудь из ребят, лучше твоего, Вячеслав Андреевич, и с заездом в прокуратуру нагрянете на дом к Гвоздю. Но чтоб все было по правилам, с понятыми. Не нужно подставляться Сумченко.

Служебная “Волга” шуршала шинами по шлаковому покрытию проезжей части узкой улицы, обсаженной яблонями. Некоторые еще краснели крупными плодами. Иногда вместо яблонь встречались грецкие орехи. Дворы почти сплошь увиты виноградными лозами. Сизые до черноты гроздья свешивались сквозь сетку горизонтальной шпалеры, образующей над двором живой тент до самой крыши. Фасады домиков утопали в цветах до окон. Это были астры и хризантемы – цветы начинающейся осени. Дома были преимущественно небольшие.

– Это и есть ваша знаменитая Новоселовка. Картинка просто идиллическая.

– Пусть тебя не обманывают цветочки. Здесь почти в половине дворов кто-то сидел в заключении или сидит сейчас. Либо отец, либо сын. Тяжелая социальная среда и соответствующая социальная наследственность. Селятся здесь в основном бывшие заключенные. На металлургический завод и коксохим их берут без ограничений.

– В частном доме легче скрыть свою жизнь от постороннего глаза.

– Кроме того, государственной квартиры им не дождаться, и есть риск ее потерять при следующей посадке. Заводу нужны люди, поэтому получить здесь участок под застройку довольно просто. Стройматериалы дешевы, особенно б/у, а строить они умеют…

– В этом громадном массиве можно прожить на нелегальном положении всю жизнь.

– И живут. Никакие облавы и проверки не помогают… Все! Приехали. Сначала берем его, потом приглашаем понятых для обыска.

Тризна без стука открыл калитку. Залаяла собака на цепи и бросилась к входящему. Но когда увидела еще двоих, ретировалась в будку. Из хозяйственной постройки выглянула пожилая женщина с круглым помятым лицом.

– Вам кого?

– Милиция! Где ваш сын?

– Что случилось? Зачем он вам? – она заметно побледнела, но удивленной не казалась.

– Объясним потом. У нас ордер на арест и обыск. Показывайте, иначе мы войдем и без вас.

– Он спит на веранде…

Гвоздь спал одетым на затертом диване, укрывшись одеялом без простыни или пододеяльника. Серое небритое лицо, тени под глазами. Из-под одеяла торчали голые немытые ноги такого серо-желтого воскового оттенка, что вполне могли принадлежать покойнику. Спящий хрипло дышал, запрокинув голову и выставив свой непомерно большой кадык.

– Проснись красавица! – Тризна энергично потряс Гвоздя за плечо.

Тот открыл глаза, дико повел ими, разглядывая посетителей. Опять закрыл, и вдруг вскочил и попытался пробиться к выходу. Однако запутался в одеяле, упал и покатился по деревянному полу веранды. Вячеслав и его помощник быстро заломили ему руки назад и надели наручники. Потом бросили на диван как куль с картошкой.

– Сиди смирно! Мы пригласим сейчас понятых!

Помощник Тризны привел двух пожилых соседей. Начали обыск. Почти сразу в тумбочке нашли иглы, шприц, спиртовку и прочий антураж наркомана. Под пружинным матрацем дивана обнаружился небольшой “арсенал”: финский нож с наборной ручкой, два кастета и заточка.

Этого было достаточно, чтобы подержать Гвоздя в КПЗ сколько нужно, однако Тризна продолжал поиски. Михаил понимал, что шприцы, иглы и даже свежие следы уколов не заменят главное вещественное доказательство – наркотики.

– Мы его самого еще не обыскали, – напомнил Михаил.

– Точно! – отреагировал Тризна, и обратился к помощнику. – Снимай с него штаны.

Сопротивляющегося Гвоздя раздели до трусов. Он лежал на животе, уткнувшись в подушку. Михаил укрыл его одеялом. На веранде было прохладно, кроме того, он заметил мокрый след на подушке. Наверное, слезы обиды и унижения. Михаилу было не жалко его. Гвоздь сам выбрал свою судьбу. Жаль было его мать. Он укрыл эти ноги с дряблыми мышцами ради нее. Не все понимают, что человек каждый день как сказочный витязь на распутье: налево пойдешь в тюрьму попадешь, прямо пойдешь… В жизни, однако, больше вариантов для выбора и исход не так очевиден. О последствиях для близких вообще редко кто думает.

Раздумья Михаила были прерваны торжествующим возгласом Тризны:

– А вот и наркота! Тайник в поясе джинсов… Посмотрите! – он обращался главным образом к понятым. – Сейчас вы подпишите протокол обыска, и мы вас отпустим.

Допрос Гвоздя проводил Фесенко. Тризна и Михаил должны были ассистировать. Наркотики отдали на экспертизу, но Тризна определил сразу: опиум-сырец.

– У вас, гражданин Гвоздев, целый букет правонарушений и должен заметить, что исход определяется вашей откровенностью. Начнем с главных вопросов. Где вы взяли наркотик?

Гвоздь тупо молчал, разглядывая свои исхудалые руки. Наручники с него сняли недавно. Выше кистей можно было видеть красные полосы.

– Проснись! Кайф закончился. Начались суровые будни, я бы даже сказал, расплата, – поощрил его Тризна.

– Заработал.

– У кого? За что?

Гвоздь молчал, словно не решаясь. Фесенко угадал его состояние:

– Понимаю, что вы попали в зависимость от них. По своей воле или из-за стечения обстоятельств. Но это не причина, чтобы их выгораживать, жертвуя собой. Может, вы их боитесь?