— Я бы, — начал он, — попросил вас чуть подробнее рассказать мне об этих собаках.

Доктор Бойкотт тепло улыбнулся:

— Давайте только уточним, о каких именно собаках мы говорим?

— Да ладно вам, мистер… э-э-э… Бойкотт, — ответил репортер, и несколько мгновений они улыбались друг другу через стол, точно пара гиен. — Мне такой подход кажется самую чуточку… неискренним, вы уж меня простите за прямоту. Вы ведь отлично знаете, о каких собаках идет речь.

— Как мне кажется, действительно знаю, — ответил доктор Бойкотт. — Я просто хотел бы узнать, в каких терминах вы желаете их определять, уточнить вашу с позволения сказать, атрибуцию. Так что позвольте изобразить из себя идиота и повторить: какие именно собаки?

— Те, что сбежали у вас из вивария и устроили переполох в округе.

— А-а, — торжествующе произнес доктор Бойкотт, словно королевский адвокат, только что поймавший на слове свидетеля противной стороны. — Вот и я о том же. Какая именно округа и что за переполох?

Дигби Драйвер не спеша стряхнул пепел с сигареты и отхлебнул невкусного чая.

— О’кей, — сказал он, — раз так, начнем с самого начала. Значит, вы не отрицаете, что некоторое время назад у вас сбежали из вивария две собаки и с тех пор вольно бегают по холмам?

— Того, что у нас сбежали две собаки, мы никоим образом не отрицаем. Полагаю, вам известно, что мы признали этот факт в ранее выпущенном пресс-релизе. Но вот что случилось с животными после побега, я, боюсь, при всем желании не смогу вам сказать. Очень может быть, что они уже давным-давно мертвы.

— И вы не можете отрицать, что эти собаки, вполне возможно, тем или иным образом контактировали с возбудителями бубонной чумы?

— В высшей степени маловероятно, чтобы такой контакт состоялся, — сказал доктор Бойкотт.

— Но стопроцентной гарантии того, что этого не случилось, вы ведь не даете?

— Когда мы здесь что-либо утверждаем, — так и лучась сердечностью, ответил доктор Бойкотт, — это всегда означает стопроцентную гарантию. Вот поэтому мы и воздержались от каких-либо заверений. Но повторяю вам: практически невероятно, что…

— Может быть, разовьете этот тезис? Поясните, пожалуйста, почему?

От доктора Бойкотта не укрылось, что Дигби Драйвер был несколько уязвлен и потому стал перебивать собеседника.

— Нет, я… э-э-э… не считаю, что мне следовало бы… что-нибудь развивать, — проговорил он, задумчиво наморщив лоб, словно заставляя себя со всех сторон рассмотреть абсолютно безумное предположение. — Потому что, видите ли, вообще-то это вопрос, относящийся к компетенции местной службы здравоохранения и соответствующего департамента правительства. Мы, естественно, работаем в тесном контакте с обеими этими службами и в строгом соответствии с их предписаниями. А поскольку они не высказали своей озабоченности ситуацией, то я думаю, из этого следует…

— Не высказали озабоченности, говорите? После того, как у вас две собаки пропали?

— Я сказал, что они не усмотрели никакой угрозы здоровью населения в смысле вероятности распространения бубонной чумы. Если вам угодно знать все подробности, я могу запросить у них. Это ведь им предписано стоять на страже здоровья нации.

Дигби Драйвер, внутренне клокоча, решил зайти с другой стороны.

— Можно ли узнать поподробнее, в каких экспериментах были задействованы эти псы? — спросил он.

Как ни странно, вопрос застал доктора Бойкотта врасплох. Он явно ничего подобного не ожидал — и несколько мгновений колебался, раздумывая, стоит ли ему отвечать.

— Что ж, пожалуй, об этом я могу вам сказать, — произнес он наконец, тем самым нечаянно намекая на существование таких вещей, о которых Дигби Драйверу знать вовсе не следовало. — Одного подвергали испытаниям, связанным с исследованиями физиологической и психологической реакции на стресс. Второму была сделана нейрохирургическая операция.

— А каково практическое применение результатов ваших опытов, экспериментов, испытаний, или как вы их называете?

— Полагаю, — ответил доктор Бойкотт, — наилучшим ответом на ваш вопрос будет отсылка к параграфу… дайте припомнить… кажется, двести семидесятому… точно, к параграфу двести семидесятому отчета Литлвудского комитета по экспериментам над животными, специального подразделения министерства внутренних дел, за 1965 год. Цитирую: «Исходя из предпринятого нами изучения свидетельств об избыточных экспериментах и принимая во внимание общую сложность биологической науки, мы пришли к выводу о невозможности предсказать, какие практические блага для человека или животных могут воспоследовать из того или иного открытия в области биологии. Соответственно, мы рекомендуем не чинить препятствий экспериментам над животными, направленным на поиск биологических новых знаний, даже если не представляется возможным судить об их немедленной или прогнозируемой практической ценности».

— Другими словами, — сказал Дигби Драйвер, — вы не преследовали никакой определенной цели. Просто делали с этими животными то или другое, желая посмотреть, что получится?

— Конкретной целью каждого испытания, — ответил доктор Бойкотт с видом самой что ни на есть серьезной ответственности, — неизменно является стремление к познанию. Во благо людей и животных.

— Как, например, принуждение животных к курению с целью выяснить, насколько безопасно это для людей?

Доктор Бойкотт лишь пожал плечами в ответ на столь незначительное замечание. Почти как инквизитор О’Брайен в романе Джорджа Оруэлла, когда Уинстон Смит крикнул, что пытке надо предать не его самого, а его любовницу. Как бы то ни было, Драйвер не собирался развивать эту тему. Он ведь с самого начала решил, что станет писать не о «бедненьких собачках», а о «вопиющей безответственности».

— Так или иначе, — сказал он, — собаки от вас сбежали, а вы ничего в этой связи не предприняли.

— У нас нет лишних сотрудников, чтобы наугад рассылать их по всей округе на поиски беглецов, — встал в твердую оборону доктор Бойкотт. — Мы предпочли действовать по закону. Мы сообщили в полицию и местным властям. Если уж на то пошло, собаки и от местных фермеров иногда убегают. Иногда и вовсе пропадают без вести. Мы поступили точно так же, как делают в подобных случаях фермеры.

— Да, но эти псы сперва взялись резать овец, потом стали причиной смерти человека, потом повадились нападать то на сельские магазины, то на фермерские дворы…

— Ну вот, — сказал доктор Бойкотт. — Так я и знал, что вы начнете мне говорить что-нибудь в этом роде. А они в самом деле совершили все эти преступления? Сперва убедите меня, что там отметились именно они. Что касается гибели несчастного Эфраима, участие какой-либо собаки — это не более чем предположение, наше с вами или чье-либо еще. Свидетель всего лишь видел, как с места происшествия убегала собака. И только! А дальше кто-то сложил два и два и получил пять. Опять же, никто так и не застал наших собак за нападением на овец…

— Но ведь мисс Доусон из Ситуэйта видела зеленые ошейники?

— Видела. И это едва ли не единственное происшествие, в котором действительно были задействованы собаки в зеленых ошейниках. Перевернуть мусорный бачок — это, согласитесь, совсем не то же самое, что овцу задрать. И в том единственном случае на месте происшествия менее чем через два часа оказался наш представитель, — добавил доктор Бойкотт, благополучно забыв, как распекал поначалу мистера Пауэлла за проявленную им инициативу.

— А что вы скажете о нападении на ферму в Гленриддинге и на машину Уэсткотта у Данмейл-Райза? — спросил репортер. — Позволю себе напомнить, что не далее как завтра вечером эти случаи будут упомянуты на парламентских слушаниях. Я бы сказал, мистер Бойкотт, что вы проявили вопиющую безответственность…

— Если уж говорить о безответственности, — ответил доктор Бойкотт, — то скорее уж применительно к некоторым массовым газетам, которые пугают население совершенно безосновательными россказнями о бубонной чуме.

— Да, — впервые подал голос мистер Пауэлл. — И в этой связи хотелось бы задать вопрос, какими окольными путями попала к вам информация о том, что здесь работают с бубонной чумой, информация, которую вы в погоне за сенсациями полностью переврали и вывернули наизнанку…