— Но, Рауф, без него мы не сможем охотиться на овец! По крайней мере так, чтобы не подвергаться опасности. А куры, утки? Тоже вряд ли получится! Боюсь, нам теперь даже надежно спрятаться не удастся. Он столько всего знал такого, о чем мы с тобой…

— Мы убили овцу еще до того, как встретили его.

— Всего одну. Без него мы точно так долго не продержались бы. Нас бы давным-давно поймали.

— Я в то самое утро овцу на Булл-Крэге убил!

— Рауф, без лиса все станет вдвое трудней, ты сам это знаешь. Вот сегодня, к примеру, мы точно ничего не добудем. Даже если попытаемся, все пойдет наперекосяк, и мы отступимся. Что, скажешь, неправда?

— У меня лапа болит, — проворчал большой пес. — Я бегать как следует не могу. Но даже если бы не лапа… Все равно дела идут хуже и хуже. Примерно как… как…

— Как что, Рауф? — спросил Надоеда, поудобнее устраиваясь на камнях, чтобы не сводило затекшие мышцы.

— Я хотел сказать, что чувствую себя как в водяном баке у белых халатов. Иногда мне кажется, будто я снова тону. И деваться некуда, в точности как тогда. Есть-то нам надо, так ведь? Боюсь только, скоро настанет день, когда я совсем никого убить не смогу.

Надоеда ничего не ответил. Некоторое время они лежали молча, слушая, как ветер снаружи гоняет по склону серые полотнища дождя.

— Я все вспоминаю прошлую ночь, Рауф, — сказал наконец фокстерьер. — Что все-таки случилось? Те люди были испуганы… очень испуганы! Ты тоже почуял?

— А то как же! Но я вот о чем думаю, Надоеда… Если ты способен проделывать такое с людьми и другими собаками, может, нам и нет нужды охотиться на овец? Почему бы просто снова не пойти туда и…

— Говорю тебе, Рауф, я не знаю, каким образом мне это удалось. И потом, там произошло… что-то не то. Чего они испугались? Я не знаю, что такого я сделал, но одно я знаю точно — они нас ненавидели! Им очень хотелось убить нас, но они побоялись, и вот этого я никак не могу понять. Нет, Рауф, второй раз туда я ни за что не пойду. Вдруг они не испугаются? И что тогда будет? А кроме того… Ох, Рауф, ты даже не представляешь, каково это, когда человек падает мертвым и причина его смерти — именно ты. — Надоеда помолчал. — Если бы я не убил своего хозяина, мы с ним сейчас сидели бы дома, возле огня, вместо того чтобы… Рауф, Рауф!.. Как же мне иногда хочется сотворить с самим собой то же, что я делаю с другими! Наверное, это все она — Энни Моссити. Я думаю, это она довела меня до этого. Она всегда меня ненавидела.

— Как я погляжу, — сказал Рауф, — лучше уж вообще не иметь хозяина. Вот бы эту, как ее там, Энни, — вот бы ее сюда! Честное слово, я ее съел бы за все, что она тебе причинила. Ненавижу людей! Лютой ненавистью!

— А мне порой кажется, что на самом деле они знают не больше, чем мы. Вдруг у них тоже несчастья случаются?

— Брось, Надоеда, не глупи.

— Мне глупить необязательно, я и так дурачок. Но они почему-то почти никогда не выглядят счастливыми, как, например, маленький щенок или зяблик на ветке. Может, они понимают то, что делают, ничуть не больше нашего? А может, они причиняют зло не только нам, зверям, но и друг дружке?

— А я говорю, что они правят миром только в собственных интересах. Им и дела нет до того, какое зло они нам причиняют. Они нас просто используют в своих целях. Нет, это скверный…

— Хватит уже повторять, Рауф, что это скверный мир для животных. Можно подумать, у тебя в запасе другой имеется!

— Люди могут менять этот мир, если у них есть такое желание. В любом случае наши шансы выжить невелики. Что толку болтать? Пойдем лучше снова счастья попытаем. Надо же наконец раздобыть какой-то еды.

— Помню, как потрескивал огонь, — сказал фокстерьер. — Мой хозяин жег газеты. А еще он накалывал на палочку ломтики хлеба и подрумянивал их у огня. Как они пахли! Иногда он и мне кусочек отламывал… Рауф, Рауф, смотри — рододендроны! Вон там, снаружи! Идем! — С этими словами Надоеда выскочил в дождливую тьму и улегся на камнях. — Ты знаешь, иногда мышка подсказывает мне дельные мысли. Она совсем маленькая, это верно, но она ведь болела… — Он положил голову на передние лапы и с довольным видом опустил веки. Дождь ручейками сбегал у него по спине. — И пчелы так славно гудят, Рауф… Солнышко греет…

— Надоеда! А ну живо забирайся назад! И вообще, незачем тебе сегодня наружу высовываться! Ты сейчас не годишься для охоты. Хорош мокнуть, иди сюда, согрейся и спи! А я схожу вниз и… ну, на худой конец в помойке пороюсь. Но я обязательно что-нибудь тебе принесу! А если я вдруг до завтра не вернусь, тогда ты… Ну, короче, до тех пор никуда не выходи, понял?

Ответа не последовало. Выждав еще немного в промозглом логове, Рауф ткнул носом под брюхо приятелю. Терьер крепко спал.

«Обитатели мирной маленькой деревушки Гленриддинг, что находится в Уэстморленде на берегу величественного озера Уллсуотер, — выстукивал на портативной машинке Дигби Драйвер; оторвавшись от клавиатуры, он немного помедлил, мысленно подыскивая точный и незатертый оборот речи, — …в самом сердце обильной водами родины поэта Вордсворта… — Нужная фраза никак не приходила на ум. — …в сердце живописного края, дарившего вдохновение прозаику Хью Уолполу[68]… — Ага, вот оно! — …испытали вчера настоящий шок. Отчего же, спросите вы? Причина более чем веская! Настал их черед встретиться с ужасающими Чумными Псами, от одной мысли о которых ныне трепещет безмятежный некогда сельский край. Напомним, что до сей поры самыми грозными хищниками здесь были волки, последнего из которых убили в 1534 году. В тот самый год с плахи в лондонском Тауэре скатилась голова Анны Болейн (чей венценосный муж Генрих в день казни охотился в Ричмонд-парке). — Дигби Драйвер на мгновение задумался о точности своей хронологии, но потом решил, что это было не важно. Кому в голову придет проверять даты?[69] — Некоторые еще склонны относиться к этой угрозе легкомысленно, однако большинство с цепенящим ужасом осознает, что происходящее в округе нельзя воспринимать столь хладнокровно. Расследование, проведенное „Оратором“, убедительно доказывает, что те, кто предпочитает говорить о чуме в том же тоне, что и пышногрудая торговка апельсинами Нелл Гуинн[70] или увенчанный париком мемуарист Сэмюель Пипс[71], очень скоро могут с содроганием понять, как они ошибались! Многие читатели задаются вопросом, давно ли в Англии наблюдалась последняя вспышка чумы? Отвечаем: с 1910 по 1918 год она свирепствовала в Саффолке. Да-да, это не шутка! В тот период на территории старого доброго графства было зарегистрировано не менее 23 случаев заболевания, из них 18 оказались летальными. — Спасибо старику Симпсону, раскопавшему эти сведения. — Уже сейчас окрестные жители в тревоге спрашивают представителей местной администрации (по крайней мере, после выхода этой статьи уж точно начнут!), были ли выявлены в округе достоверные случаи заболевания и какие меры предосторожности следует принять населению. Может ли немыслимое повториться вновь? — (На самом деле даже интересно, как они все забегают, когда статейка сработает. Даешь такой вот мощный залп — и наблюдаешь за реакцией различных социальных групп.) — Задумаемся: а что, если таинственные псы обратят против нас наше же секретное оружие? Что, если над Озерным краем завис меч Немезиды[72] с собачьей головой? Фермеры из Гленриддинга рассказали мне в личной беседе, какой ужас обуял их от одного лишь вида этих свирепых клыкастых тварей, навестивших минувшей ночью местный курятник. Напуганные люди сами бросили им задушенных кур и распахнули ворота, только чтобы псы поскорее убрались. У фермеров были ружья, но стрелять никто не решился из опасения, что зараженные трупы у самого порога дома могут стать рассадниками инфекции. Между тем исследовательский центр Ж.О.П.А., расположенный в Лоусон-парке, упорно хранит бюрократическое молчание. Да, они снизошли до краткого сообщения, что от них действительно сбежали две собаки. Нет, отвечает на это „Оратор“, жители Британии подобной отговоркой не удовлетворены! Отстаивая интересы читателей, наша газета задает сегодня следующие вопросы: КТО допустил побег собак из вивария? НАСКОЛЬКО близко контактировали они со смертоносными блохами? ПОЧЕМУ эти блохи беспрепятственно перемещались по лаборатории? КОГДА наконец читающей публике поведают ПРАВДУ? Посмотрим, что скажут нам на это люди науки, любящие утверждать, будто знают ответы на любые вопросы. На случай, если они не сумеют или не захотят предоставить нам в ближайшее время исчерпывающих объяснений, „Оратор“ решительно советует: обращайтесь к своему депутату! Ну, а чтобы узнать, какими представляет себе Чумных Псов наш художник, откройте страницу такую-то».