Вот когда он по-настоящему расправил крылья! Не было ни одного правого дела, за которое он бы не вступился, ни одного «бумажного тигра»[46] (его любимое выражение), которого он бы не поймал. Когда в университет пожаловала с официальным визитом королева, во главе шумного протеста оказался именно Кевин; правда, дело не пошло дальше перебранки с кем-то из монаршего сопровождения и университетским начальством. Когда президент одной из южноамериканских республик, посещая Англию, имел наглость отобедать в пригородной гостинице с ректором и другими высокопоставленными лицами, именно Кевин с единомышленниками ворвался на территорию, устроив погром в гостиничном садике и нанеся телесные повреждения кое-кому из гостей, в том числе двум хрупким немолодым дамам. Благодаря его бдительной заботе об общественных интересах южноафриканским регбистам отсоветовали проводить назначенную было встречу с командой университета, и матч был отменен. К гастролям балетной труппы из Советского Союза он по какой-то одному ему ведомой причине отнесся более благосклонно, но, когда университетское начальство решило обзавестись усиленными дверями, дабы предотвратить незаконное проникновение в административные кабинеты, Кевин с подручными вышибли эти самые двери и на четыре дня оккупировали помещения, где уничтожили все документы с личной информацией о студентах, какие смогли найти. И, даже будучи по горло занят борьбой за установку на территории университета автоматов с презервативами, Кевин нашел время сколотить группу, которая неистовым шумом и демонстрацией насилия сорвала выступление министра от консервативной партии на митинге профсоюза. (Это произошло вскоре после удачного осквернения местной церкви, викарий которой передал пожертвования прихожан неимущим арабам… а может, евреям — какая разница?) Не исключено, что ему даже удалось бы осуществить свою заветную мечту, а именно — добиться отмены письменных экзаменов, предшествующих присуждению ученой степени… но на него неожиданно обрушилась неприятность личного свойства, ввергшая его в противостояние с людьми, одолеть которых даже ему оказалось не по силам.
Естественно, что, будучи верным последователем мистера Ричарда Невилла и ему подобных, Кевин вел в университете довольно бурную сексуальную жизнь, как и подобает студенческому лидеру подобного толка. Человеку его дарований и перспектив не пристало обременять себя сердечными привязанностями, хотя он и не мог допустить, чтобы неудовлетворенные природные инстинкты ущемляли свободу его духа. Соответственно, когда он был на третьем курсе и одна из его подружек, темнокожая девушка, обнаружила, что беременна, Кевин без обиняков заявил ей, что она сама во всем виновата, ибо не позаботилась о необходимых мерах предосторожности. Однако девица не отставала от него, и, когда она в очередной раз заявилась к нему под вечер и закатила сцену, Кевин дал ей затрещину и вышвырнул вон. Одна беда: он не учел, что его подружка происходила из уважаемой вест-индской семьи. На родной Ямайке ее отец был директором школы, один из старших братьев — офицером-десантником, а другой — профессиональным ныряльщиком, работавшим в торговом флоте. Эти двое, узнав от Луэллы подробности происшедшего, одновременно взяли на службе небольшой отпуск и явились в университет, чтобы отыскать мистера Кевина Гамма. Не следует думать, что Кевин, при всех его замашках дерзкого и отважного лидера, был напрочь лишен чувства реальности. Подобно братьям Изабеллы, воспетой Китсом[47], он опрометью, не оглядываясь, устремился прочь из города. Укрывшись в лондонском многолюдье, он на несколько недель залег на дно. Потом друзья сообщили ему, что вест-индские джентльмены объявили во всеуслышание: если он когда-либо объявится в университете, то и они тут же подоспеют.
Сумел бы Кевин когда-либо возобновить учебу и получить, прими события иной оборот, ученую степень по социологии (сдав экзамен или миновав оный) — этого мы уже никогда не узнаем. Мы знаем только, что волею судеб читателям британских газет здорово повезло: довольно скоро Кевин нашел своим талантам новое, еще более выигрышное применение. Обитая в Эрлс-Корте, в грязной крохотной комнатушке вроде той, где скрывался беглый Джо Лэмптон, и гадая, где бы взять денег, чтобы продержаться еще неделю (рекомендации, публиковавшиеся в приложении к «Могуществу игры», особого дохода не приносили), он случайно встретил старого знакомого по университету, и тот в разговоре обмолвился, что довольно прилично зарабатывает на жизнь, состоя журналистом в «Дейли пост», и даже снискал некоторую славу, выпустив книжечку под названием «Маленький полосатый песенник». Это шедевральное произведение содержало песенки и «кричалки» на все случаи жизни вкупе с указаниями, как сорвать любой урок, церковную службу, молодежный концерт, спортивный матч и так далее. Друг сознался, что популярность книжке принесло не столько использование ее по прямому назначению, сколько отзывы в прессе (весьма скандальные и противоречивые), письма читателей в эту самую прессу — от отставных полковников, директоров и директрис школ — и полезные контакты, которые завязались по ходу дела. К примеру, его пригласил на ланч мистер Питер Дрейн, секретарь Партии юных флибустьеров, и чуть позже — редактор газеты «Любопытный Том»[48]. В общем, автор о содеянном нисколько не сожалел.
Едва ли есть необходимость отслеживать все этапы превращения Кевина в успешного и популярного журналиста «Лондонского оратора». Скажем только, что пройденный им путь занял в общей сложности около пяти лет и временами был весьма тернист, однако намеченной цели Кевин все же добился. Ни азарта, ни блестящих способностей он не растерял, но вот имидж подвергся радикальной перемене. Деталями пусть занимаются его будущие биографы, а мы лишь скажем, что он сменил имя, подстриг волосы, сделал из бородищи бородку и даже стал чаще мыться. Представляете?
Начал он как независимый журналист и вскоре убедился, как и многие до него, что, сохрани он верность своим университетским взглядам, конкуренция окажется слишком сильна: газетный мир представлял собой джунгли с давным-давно заданными правилами игры. Как ни странно, именно отказ от политики позволил ему встать на правильный путь: впервые он привлек к себе внимание, написав либретто к успешному рок-мюзиклу по мотивам моцартовской «Свадьбы Фигаро» (в этой ипостаси опера получила название «Поиметь графа»). Давая интервью телевизионщикам и газетчикам, Кевин впервые задумался о том, что неплохо бы изучить их методы и поставить на службу собственным целям. Путем проб и ошибок он нашел себя в том направлении журналистики, которое имеет дело с бытовыми историями.
Тут-то и окупилась вся его непростая жизнь начиная с самого раннего детства, а таланты раскрылись как никогда. Кевин обрел свое истинное призвание, и этим все сказано. Очень скоро он обзавелся собственной сетью надежных источников информации. Если какая-нибудь несчастная, растерянная женщина, не выдержавшая жизненных тягот, вдруг травилась газом вместе с детьми где-нибудь в Кэнонбери, в семь часов следующего утра Кевин уже стоял на ее пороге и умудрялся вытянуть нечто нетривиальное из ее мужа, доктора и соседей. Если где-нибудь в Килберне агрессивный психопат похищал и убивал ребенка, безутешной матери погибшего было не укрыться от Кевина, ибо он знал ее лучше, чем она сама. Транспортная авария на Северной Кольцевой, едва не удавшаяся попытка самоубийства в Патни, арест двух машинисток в Хитроу за попытку провезти наркотики, обвинение школьного учителя из Тоттенхема в совращении ученика, задержание и высылка из страны пакистанца, собиравшего в Тутинге дань с малолетних проституток, поножовщина, перестрелка, мошенничество, изнасилование, выплывшая наружу печальная тайна — во всех этих случаях можно было не сомневаться, что именно благодаря Кевину почтеннейшая публика не упустит ни единой детали. Он каждый раз безошибочно угадывал, что именно следует подчеркнуть (не обязательно что-то непристойное, но непременно глубоко личное и унизительное для человеческого достоинства), чтобы его персонаж стал мишенью для скоропалительного гнева или объектом публичного ужаса и отвращения. Таинство частной жизни, целомудрие, деликатность — все это таяло под его напором, как призраки в утреннем свете.
