— Умно, — пробормотал мистер Пауэлл, просматривая документы в своей папке. — Крысы вообще-то очень умные и восприимчивые, только никто их не любит. Вот бы поставить на опыты с сигаретным дымом каких-нибудь шакалов или гиен — небось никто не бросился бы их защищать!

Проект письма рождался с трудом. Каждое слово, преданное бумаге, грозило стать миной — уж больно нешуточные страсти бушевали вокруг. Почем знать, не попадет ли письмо в руки противоборствующей стороны, которая, вырвав из контекста отдельные фразы, извратит их смысл и обратит против автора. Вообще-то следовало бы предложить доктору Бойкотту организовать встречу с деятелями из «Империэл кемикал индастрис» и обсудить результаты с глазу на глаз. Особенно после того, как при вскрытии последней партии собак…

В это мгновение зазвонил телефон. Надо сказать, мистер Пауэлл очень не любил телефоны и никак не мог избавиться от своей неприязни. По его собственному признанию, самым неприятным в его работе было то, что он всегда находился на связи в ожидании вызова к тому или иному начальнику. Вот и теперь он с опаской посмотрел на верещавший телефон. Вероятно, доктору Бойкотту приспичило побеседовать о биглях-курильщиках, а он, Пауэлл, еще не был готов к разговору. Как всегда утешаясь мыслью, что по прошествии многих опытов он и сам станет Бойкоттом, мистер Пауэлл снял трубку.

— Пауэлл!

— Мистер Пауэлл? — раздался голосок барышни на коммутаторе.

— Слушаю, Долли. Что, входящий звонок?

— Да, мистер Пауэлл. Тут у меня джентльмен на линии, сейчас я вас соединю.

Это было скрытое предупреждение мистеру Пауэллу: мол, аккуратнее подбирайте слова. Сотрудникам Ж.О.П.А. следовало быть неизменно осторожными в речах, особенно общаясь с посторонними.

— Он просит службу информации, — продолжала Долли, — но такого подразделения у нас нет. — («И хорошо, что нет», — мысленно произнес мистер Пауэлл.) — Вот я и подумала: может быть, вы ответите на звонок? Джентльмен сказал, что хочет поговорить с кем-нибудь о собаках.

— О собаках? — переспросил мистер Пауэлл. — Что за джентльмен? Откуда звонит?

— Судя по всему, мистер Пауэлл, это кто-то из местных. Частное лицо. Так вы будете говорить?

«Ишь как старается спихнуть его на меня», — подумал мистер Пауэлл, лихорадочно соображая, как поступить. И решил, что знакомый черт — всяко лучше незнакомого. Если он откажется говорить, это будет воспринято как увертка и звонок переадресуют кому-нибудь другому. А потом выяснится, что речь шла о деле, за которое отвечал именно он, и отвертеться все равно не удастся. Если же окажется, что это не его зона ответственности, — что ж, он узнает кое-что о чужих делах без ущерба для своей репутации.

— Ладно, Долли, соединяй, — сказал он телефонистке. — Рад буду помочь джентльмену, если смогу.

— Спасибо большое, мистер Пауэлл!

«Ишь ты, какой жизнерадостный голосок», — подумал он, а тем временем в трубке раздался щелчок.

— Соединяю вас с мистером Пауэллом.

Новый щелчок.

— Можете говорить!

«Черт бы тебя побрал».

— Доброе утро, сэр, — сказал он вслух. — Моя фамилия Пауэлл. Чем я могу вам помочь?

— У вас пропадали собаки?

— Э-э… А с кем я говорю? Представьтесь, пожалуйста.

— Это вас Уильямсон беспокоит. Я фермер из Сита, что в Даннердейле, овец развожу. Собаки, говорю, у вас пропадали?

Мистер Пауэлл мысленно помянул и святых угодников, и всю преисподнюю.

— Э-э… Не могли бы вы поподробнее рассказать, что у вас за проблема, мистер Уильямсон? Что побудило вас обратиться к нам, ну и вообще…

— Да пожалуйста, дело-то нехитрое. У нас тут в Доннердейле кто-то повадился овец резать. Уже три или четыре штуки погибли. Другие фермеры тоже думают, что это бродячие псы орудуют. Так вы можете мне прямо ответить на прямой вопрос — пропадали у вас собаки?

— Простите, мистер Уильямсон, вот так с ходу я не готов вам ответить, но…

— А могу я переговорить с кем-нибудь, кто готов? Должен же кто-то знать, сколько собак у вас в центре и нету ли пропажи!

— Вы совершенно правы. Дело в том, что отвечающий за это сотрудник в данное время отсутствует. Мистер Уильямсон, давайте так: я все выясню и немедленно вам перезвоню. Обещаю не забыть, так что не беспокойтесь.

— Ладно, только вы уж там правда не мешкайте. Тут у нас, знаете, время — деньги, что потопаешь — то и полопаешь. И овцы у нас — как банковский счет.

Мистер Пауэлл, снедаемый самыми дурными предчувствиями, решил предпринять ответный ход.

— Мистер Уильямсон, скажите, вы сами или кто-то другой видели этих собак?

— Если бы я их увидел, — прозвучало из трубки, — они бы тогда же лапы протянули. Кстати, вы на ваших собак ошейники надеваете?

— Да, надеваем. Зеленые, пластиковые, с выдавленными на них номерами.

— Ну хорошо. Так, значит, вы разузнаете, не сбежали ли какие, и перезвоните? Договорились?

Деннис продиктовал свой домашний номер, еще раз попросил особо не мешкать — и дал отбой. А мистер Пауэлл с глухо колотившимся сердцем отправился к доктору Бойкотту.

— Повторяю в тысячный раз, — сказал лис. — Нас уже ищут, так что следует дорожить этой норой. Запомните наконец: убивать надо подальше отсюда! Чем дальше, тем лучше! Иначе — скорая Тьма, можете мне поверить. Больше никогда не делайте таких глупостей, как в тот раз! — И похвастался: — Я вот никогда такого не допускаю, поэтому и живу долго. Я всех умней! Я у мамки родился далеко отсюда, за Кросс-Феллом. Прикиньте, откуда пришел! Кто здесь охотник лучше меня?

— Ты, старина, ясное дело, кто ж еще, — ответил Надоеда, понемногу начиная имитировать странный акцент, с которым говорил лис. Фокстерьер чесал спину, ерзая по колючему сланцу кверху лапами. — Ты, по-моему, ни разу еще не ошибся… старина.

— Никогда не убивай второй раз на том же месте. И никогда не убивай ближе двух миль от своей лежки! А как убьешь — ничего в логово не тащи. Множество лисиц соскочило во Тьму из-за того, что у них рядом с норой кишки и перья валялись.

— Да уж, охотник ошибается один раз… — лениво проговорил Надоеда. — Слышь, лис, как по-твоему, неплохо у меня получается?

— Может, в следующий раз мы пойдем куда-нибудь к ручью Эш-Гилл, — пропустив мимо ушей реплику Надоеды, продолжал лис. — Однако фермеры легко находят овечьи туши, придется нам их перехитрить! Так что вторая ближайшая вылазка — в Лэнгдейл. Или Эшдейл. Дотуда миль десять, авось добежим.

— Я в деле, — заявил Рауф. — Я пойду так далеко, как ты скажешь, только бы добыча была!

— Если какой-нибудь чурбан усомнится, что я умный, — сказал лис, — я его спрошу: как же так вышло, что я еще здесь и все мы — живы и сыты?

— Надо клуб учредить, — предложил Надоеда. — Клуб удачливых выживальщиков. Очень закрытый. Всего из трех членов, считая тебя, лис. И один из троих — с тараканами в голове…

— Это была любимая шутка Киффа, — произнес Рауф. — Я никогда не мог понять, что в ней смешного. А Кифф понимал… Что такое «клуб»?

— Это когда собаки вместе собираются. Чтобы бегать по улицам и писать на тротуар, увиваться за суками, устраивать потешные драки и притворяться, будто грызутся всерьез. Ну и всякое такое.

— Эх! — опечалился Рауф. — До чего здорово, наверное! А я никогда ни в чем таком не участвовал.

— А помнишь, как Киффа уволокли прочь, а мы голосили так, что потолок чуть не рухнул? Как мы лаяли и пели песню Киффа?

— Еще бы не помнить! «Ав-в-вау, ав-в-вау…» Она?

— Она самая! Правда помнишь? Тогда подпевай!

И, сидя в темной глубине заброшенной шахты, два бродячих пса вскинули морды — и завели песню, сочиненную Киффом. Мотивчик у нее был самый что ни на есть разбитной и веселый. Кифф сложил ее незадолго до смерти от последствий электрошока — и оставил своим товарищам по виварию как знамя протеста. Что за беда, если ее не сумели понять ни доктор Бойкотт, ни старик Тайсон, ни даже сотрудники «Империэл кемикал индастрис». Вскоре к дуэту Рауфа и Надоеды присоединился и тонкий голос лиса.