— Как где? — удивилась она.

— Как в отсталых обществах, — выкрутился я, потому что понятия не имел, существовало ли тут что-то, называвшееся Средневековьем, а вот для меня Средневековьем как раз было то, что меня окружало.

— Но ведь то, что работает на чародейской энергии, должно подзаряжаться, — проявила осведомленность Хосефа.

— Я за этим прослежу.

— Тогда спасибо вам, дон Алехандро. А что это вы опять полезли за своими богомерзкими клубнями? Уже и дня без них потерпеть не можете?

— Тьфу ты, Хосефа, угомонись. Серхио напомнил, что мелкие быстро высыхают, а значит, их нужно пустить в дело.

— Опять жарить будете? — обреченно спросила она.

— В этот раз — варить.

— То есть вы еще и кастрюлю испортите? Сковородки одной уже лишили… — запричитала она.

Пришлось ее успокоить срочным поручением: пожарить отбивных, благо мясо Серхио как раз утром привез, и настругать простенького салатика. Это нехитрое занятие отвлекло служанку, поэтому ее переживания не мешали мне чистить мелкую картошку. Впрочем, что ее там чистить было — кожура слетала сама, стоило по ней провести ножом. И вскоре картошка уже задорно булькала в самой ненужной кастрюльке, которую только нашла Хосефа, твердо решившая не использовать ничего из посуды, которой коснулся овощ, противный Всевышнему. И откуда она взяла, что с Сангрелара не могло прийти что-то угодное местному божеству? Я бы поспорил и даже привел доказательства обратного, но боюсь, что тогда стану в глазах служанки неугодным и сам.

Вошел мрачный Оливарес и устало плюхнулся на табуретку.

— Что вы вечно торчите на кухне? — буркнул он. — Это вотчина прислуги, донам тут не место. Поели, раз Алехандро не озаботился столовой до сих пор, — и покинули помещение.

— Мы как раз собираемся.

— Что собираетесь? Уйти?

— Есть.

— Алехандро, ты слишком много ешь, — желчно бросил он.

— Не переживайте, дон Уго, с вами я тоже поделюсь. — Я потыкал в картофелинку, убедился, что она сварилась, и снял кастрюлю с плиты. — Хосефа, мне нужен кусочек масла.

— Зачем?

Ей бы в Сыскном отделении работать — ко всему относится с подозрением, ничего не принимает без объяснений.

— В картошку добавить.

— Только продукты портите, — проворчала она, но вытащила горшочек с соленой водой, в которой хранилось масло.

Все-таки чародеи занимаются чем угодно, но только не улучшением собственного быта. Один маленький артефактный холодильник — и не надо переживать о свежести ни масла, ни молока, ни сметаны. И таскаться за ними в город ежедневно тоже не надо.

— Картошку малом не испортишь — ответил я. — Ее вообще очень сложно испортить.

Воду я слил, добавил масла и побултыхал кастрюлей, чтобы все там правильно распределились. Укропчика бы сюда для полного счастья, но чего нет, того нет.

Физиономия Оливареса ничуть не подобрела, он с такой же неприязнью смотрел на кастрюлю, как чуть раньше на меня.

— Дон Уго, что-то случилось? — осторожно спросил я.

— С тобой постоянно что-то случается. Причем постоянно нехорошее, — буркнул он. — Что вы с Болуарте не поделили?

— В смысле? Я ей даже комнату свою отдал. Чем я еще поделиться должен?

— Донна в ультимативной форме заявила, что согласна на предложение Карраскильи поехать в Стросу. Так что вы точно с ней поругались.

Теперь на меня с неодобрением смотрела еще и Хосефа. Но кто-то нашел и повод порадоваться.

— На нее не делим, — решил Шарик. — Она, кстати, в спальню ушла после разговора с Оливаресом.

Но я отложил и картошки, и одну из отбивных, поджаренных Хосефой, и попросил последнюю отнести гостье, раз уж служанка не претендует на свою часть.

Дегустация прошла успешно. Оливарес сказал, что такой вариант ему нравится больше — и мягче, и языку приятнее. Странно, зубы у него вроде все на месте, так чего ему переживать о мягкости пищи?

Шарик, напротив, заявил, что на его вкус жареная картошка куда лучше, а это так, баловство для беззубых старикашек. Не уверен, что он сказал бы такое, если бы Оливарес мог его слышать, поскольку намек был как раз на обидчивого проклятийника.

Один Серхио решил, что ему нравится картошка в любом виде. Наивный, думает, что приготовление ограничивается только двумя вариантами…

После ужина я опять пошел в лабораторию, но работа не ладилась. Возможно потому, что рядом не разрисовывала вазу Исабель. И что мне стоило ей пообещать сделать розовую люстру? Да хоть десяток, только Оливареса попрошу закупить еще стеклянных плафонов.

Просидел я до темноты, но так больше ничего и не довел до конца, и уже совсем было собрался пойти спать, как сработала сигнальная паутина. И не единожды: башню окружали. Вариант, что с нами хотят только поговорить, я даже рассмотреть не успел, потому что на защитный контур обрушился первый удар.

Удар был не предупреждающим — нас никто не собирался захватывать живыми, причем никого. Атаки сыпались одна за другой, но пока успешно отражались защитной системой. Не была разрушены даже чары от Оливареса, но это дело времени, причем не такого уж большого. Потому что нападавших было очень много, и большая часть из них чародеи, которые не бездумно разбрасывались силой и не просто проверяли защиту, а искали в ней слабые места. Не скрою, что-то такое подсознательно я ожидал, рассматривая башню как тренировочный полигон и временную базу нахождения. Срок жизни этой базы подошел к концу, и нужно было уматывать как можно скорее. Но на меня напало странное оцепенение, нежелание оставить свою башню без боя заставляло раз за разом просматривать и отбрасывать варианты нанесения урона нападающим.

— Чего сидишь? Драпать надо! — всполошился Шарик. — Они же нас накроют. Их слишком много.

Я очнулся, бросился на верхний этаж и там столкнулся с Серхио, который спускался уже с вещами, своими и моими. Мои я определил по торчащей части подзорной трубы, которую Серхио посчитал необычайно важной и кое-как упихал в мешок. Впрочем, не только ее: гитару, и ту зачем-то он тащил с собой.

— Это лишнее, — заметил я, ткнув в нее. — Бросай. Документы взял?

— Взял. Не брошу. Не просто так же вы ее пересылали.

Спорить не было ни времени, ни желания, я схватил свой мешок и почти побежал вниз. Нужно было спасать дам.

— Серхио, поднимай Хосефу и тащи в подвал. Знаешь куда.

Он рванул мимо меня по лестнице, а я коротко стукнул в дверь своей спальни и вошел. Донна не спала, она сидела на кровати, поджав ноги и в ужасе прислушивалась.

— Исабель, быстро вниз.

— Дон Контрерас, возможно, им будет достаточно, если умру только я? — трагически заламывая руки, выдала эта одаренная особа.

— Это было бы идеально, но не прокатит, потому что положат всех, даже если пришли только за ней. Бросай самку, если уж у нее суицидальные мысли, — и на выход. У донны получится прекрасная огромная усыпальница.

Время для самопожертвования Исабель выбрала крайне неудачно, уговаривать я не стал, схватил вместе с одеялом и забросил на плечо.

— Пустите, я хотя бы оденусь, — взвизгнула Исабель и забилась, но я лишь собрал все ее вещи, лежавшие на стуле рядом с кроватью, и бросился на выход, проговорив:

— Внизу оденетесь.

— Туфельки… — обреченно всхлипнула она.

Пришлось потратить еще пару драгоценных мгновений, чтобы забрать обувь, потому что босиком Исабель далеко не уйдет.

Сколько простоит защита, я не мог сказать. По моим ощущениям забор уже скоро падет и придет время самой башни. У входа в подвал Исабель я сгрузил и скомандовал:

— Вниз. Остальные скоро подойдут.

И пошел за Оливаресом, хотя Шарик сразу стал гундеть, что нужно бросить хотя бы этого. Мол, чем больше с собой потащим людей, тем меньше вероятность хорошего исхода. Мол, Хосефа — особа полезная, Серхио — почти полезный, а вот от Оливареса толку теперь не будет.

С этим трудно было спорить: проклятийник мне не нравился, а сейчас он еще оказывался ненужным балластом — и темп быстрый не выдержит, и фигура слишком заметная. Но не попытаться его спасти я не мог. К сожалению, я не Сильвия, моя совесть меня потом сгрызет до неузнаваемости, поэтому через арку я прошел в гостиную пристройки, где и обнаружил искомого дона.