В группе, собранной принцем, нашелся прекрасный специалист по подделке, в точно скопировавший оба почерка. Альфонсо тщательно подбирал крючки, на которые собирался подцепить голубков, и был уверен, что они не только клюнут, но и никому не расскажут.

Предположение Шарика меня ошарашило. И хотя в это укладывалось все, что происходило в последнее время, я бы предпочел, чтобы это оказалось неправдой. Да, я заказывал старикашке тело принца, но нынче предлагаемый путь к этому месту был, мягко говоря, чреват неприятностями. В интригах я силен не был, а значит, меня с высокой вероятностью переиграют, не дав возможности насладиться и этой жизнью до конца.

— Прав твой почти полезный Серхио, — поддерживал мое упадническое настроение Шарик. — Нужно грохнуть Оливареса и когти рвать.

— Проблема в том, что нужно будет где-то обживаться, — с тоской о возможной утрате картофельной делянки ответил я. — И проводить ритуал. Сам же говорил — время подпирает.

— Это да, — Шарик вздохнул. — И в этом плане наставничество Оливареса — как раз то, что тебе нужно. И судя по тому, что принц, который трон наследует, не нравится ни ему, ни придворному чародею, убивать тебя в ближайшее время не собираются. Если ничего не случится.

— Под ничего не случится что подразумеваешь?

— У каждого приличного короля есть своя Тайная служба. Рано или поздно кто-то там заинтересуется, почему чародеи зачастили в убогую Дахену. А такой заметный, как Оливарес, — вообще там поселился, натаскивая неизвестно откуда взявшегося ученика. Когда начнут копать инфу про тебя, будет уже поздно.

— Проблема в том, что о том, что я выжил, уже знают минимум два чародея. А тех, кого ищут, рано или поздно находят, если у них нет миллионов на руках. А у меня миллионов нет. Разве что Оливарес с Карраскильей дадут в долг?

— Точно, Хандро, ты гений. У нас два богатейших чародея под боком. Нужно просто их ограбить. Все равно покойникам деньги не нужны.

На мой взгляд, Шарик был излишне кровожаден и не понимал, что чем больше смертей мы оставим за спиной, тем с большим рвением нас начнут искать. Это не Сангрелар, где трупы либо волшебным образом растворяются в замке, либо сжираются местными тварями без остатка. И вообще насилие — это не наш метод, потому что и Оливарес, и Карраскилья действуют не в одиночку, а в компании единомышленников, о которых мы не знаем ничего, даже точного количества. А вот они о моем существовании знают, как и о наличии ками. Ками — это вообще можно сказать примета из примет.

Тем временем мы уже сидели в коляске алькальда и Карраскилья напевал себе под нос что-то незнакомое, но очень веселое. Выглядел он очень довольным, как и Оливарес, который с видом доброго дедушки наблюдал за нашим отъездом из плетеного кресла, стоящего у порога. Кресло было привезено из дома Ортис де Сарате специально для дряхлого проклятийника, и была от него несомненная польза: стоило Оливаресу умостить свой тощий зад на подушки в этом кресле, как все, что происходило на улице, начинало делаться в несколько раз быстрей. Потому что взгляд у дона был нехороший, от него хотелось избавиться как можно скорей, а значит все сделать быстро и так, чтобы не переделывать. Единственный, кто не поддавался чарам оливаресовского взгляда, был притащенный Хосефой поросенок, который оставалась тощим и низкорослым, несмотря на то, что кормили его от пуза. Но, похоже, вся еда у него конвертировалась не в жир и мясо, а в визг, который был громок и необычайно противен.

— Мы сейчас куда? — спросил я Карраскилью, поймав паузу в его песне.

— К алькальду, — пояснил тот. Ему положен настраиваемый портал и Ортис де Сарате благородно разрешил мне им пользоваться при необходимости.

По поводу благородства упомянутого дона не было сомнений ни у меня, ни у Карраскильи, последний наверняка использовал служебное положение или шантаж, чтобы получить доступ, куда нужно.

— А оттуда?

— А куда мы переместимся оттуда, посторонним ушам знать незачем, — намекнул Карраскилья на греющего уши кучера. — Так что пусть это будет сюрпризом для вас, дон Алехандро.

— Сюрпризы бывают всякие, — проворчал Шарик. — И не все они безопасные.

— Приятным, надеюсь?

— О да, — радостно подтвердил Карраскилья и опять замурлыкал себе что-то под нос, показывая, что больше со мной на эту тему беседовать не собирается.

— Перенесет он тебя прямиком во дворец, — зловеще предсказал Шарик. — А там палачи будут пытать тебя до самой смерти. Ибо нечего злоумышлять на власть.

— Умеешь ты, Шарик, обнадежить, — проворчал я. — Но вряд ли для моего задержания требуются такие сложности. Из сообщников у меня только ты и Серхио, то есть выяснять ничего не надо, можно сразу показательно казнить. На крайний случай у меня есть ты: кусаешь меня в шею — и никакие палачи мне больше не страшны.

— Так и я с тобой тоже умру.

Он заволновался, забегал по моему плечу, осознав, что его жизнь вскоре тоже может закончиться. Карраскилья сразу же перестал петь и спросил:

— Ваш ками беспокоится?

— Беспокоится. Ему не нравится цель нашей поездки.

— Ай, бросьте, дон Алехандро. Это вам не нравится, а ками — всего лишь зеркало чародея. Успокойтесь, результат нашей поездки вас порадует. Кстати, а вы умеете делать маскировочные чары?

— Разве что такие.

Я показал клубящуюся тьму, которая в исполнении Шарика меня выручила как на Сангреларе, так и в Вилье. Поскольку на мне была забракованная для посещения приличных мест мантия, то такая маскировка казалась органичной, создавая образ могучего чародея. Карраскилья покрутил головой, созерцая меня с разных сторон, потом вынес вердикт:

— Терпимо. Смотрю, ваш учитель, дон Алехандро, вас поднатаскал, — говорил он сейчас точно не об Оливаресе.

— Если маскирует, значит, точно не все потеряно.

Шарик успокоился и перестал использовать меня как беговую дорожку. Вообще, небольшие спортивные занятия ему не повредили бы, поскольку доброе отношение Хосефы выражалось в калорийном кормлении, а последнее влияло на вес моего мехового спутника. Пока на скорости это не отражалось — двигался ками бодро, но кто знает, что будет через полгода? Возможно, Шарик станет таковым в буквальном смысле и получится из него прекрасная сфера, чье совершенство будут нарушать восемь толстеньких отростков, которыми и не пошевелить особо.

— Мне нужно будет держать маскировку? — уточнил я у Карраскильи, который опять начал что-то напевать.

— А? Зачем? Это я просто так поинтересовался.

— Значит, прикидывает, сможешь ли от него спрятаться. Про отвод глаз не говори. И вообще молчи побольше. Лучше сам спрашивай.

— Там, куда мы направляемся, дон Алехандро, вам не надо будет скрывать лицо. Напротив, вас должны увидеть.

Кучер повернулся, желая увидеть, что мы обсуждаем, и, увидев меня, испуганно дернулся, от чего экипаж чуть не съехал с дороги. Повелительный окрик Карраскильи заставил мужика вспомнить о том, кто управляет лошадью, и взять это управление в свои руки. Но на меня он все равно косился, как будто боялся, что я на него со спины напрыгну.

— А куда вы направляетесь, узнаете по прибытии.

Я развеял клубящуюся тьму, которая так нервировала кучера.

— И все же куда мы едем?

— Дон Оливарес просил решить одну из ваших проблем. Эта поездка именно для решения. Остальное узнаете по прибытии.

Он выразительно кивнул на кучера, который продолжал оглядываться, хотя я давно вернул себе привычную внешность. А слушать он и не переставал, поэтому я замолчал, делая вид, что наслаждаюсь пением Карраскильи. Это было несложно потому, что пел чародей с душой и приятно для уха. Не сложилось бы у него с чародейством — получился бы прекрасный певец.

Подъехали мы не к дому алькальда, а к административному зданию, находящемуся на центральной площади. Здесь я ни разу не был, но разглядеть ничего толком не успел.