— Вы правы, дон Оливарес, в моей ситуации поспешность действий недопустима. Я должна сначала все обдумать.

Что еще она хотела сказать, мы так и не узнали, потому что на кухню ввалился тот самый сеньор, которого мы брали на работу, чтобы Хосефе было на ком оттачивать свои командные навыки. Ввалился он со словами:

— Я там посылку для дона Оливареса привез. Куда ставить? — Но увидел меня и завопил, как припадочный: — А-а-а, привидение! А-а-а, смерть моя пришла!

Делал он это самозабвенно, зажмурив глаза и сжав руки в кулаки, поэтому я сделал знак опешившему Оливаресу, притянул к себе Исабель и накрыл нас обоих невидимостью. Как только мы умудрились пропустить появление этого типа? Зря перестал реагировать на свою сигнальную сеть, будучи уверенным, что в башне я в безопасности. Но больше такой ошибки я не сделаю.

— Э-э-э… — потянул Оливарес, тоже наверняка пытаясь вспомнить имя этого сеньора. Вот совершенно незапоминающееся имя. Даже Хосефа звала его то Хуаном, то Педро, то Антонио, и самое забавное, что этот тип с готовностью откликался на любое. Но Оливарес выкрутился: — Любезнейший, что с тобой? Все здесь живы и здоровы. Никаких привидений нет. Серхио, тряхани-ка этого придурка, чтобы замолчал.

Компаньон потряс сеньора, из которого звуки начали вылетать с каким-то бульканьем, зато его глаза приоткрылись и испуганно начали бегать от Серхио к Оливаресу и обратно.

— Эй, — Оливарес привстал и пощелкал пальцами перед носом Хуана-Педро-Антонио. — Привиделось чего? Орешь чего, я спрашиваю?

— Я видел здесь дона Алехандро как живого, — проблеял тот.

Орать он перестал, но тело его била такая крупная дрожь, что можно было бы подумать, что это не просто дрожь, а настоящий эпилептический припадок, если бы сеньор не был в полном сознании.

— Во-первых, его тут нет, а во-вторых, с чего ты взял, что он умер? Дон Контрерас в отъезде.

— Донна Ортис де Сарате при мне в церкви свечку ставила за упокой его души. А разве свечки за живых ставят?

— Донна Ортис де Сарате, похоже, промышляет запрещенными чарами, — стал нагнетать Оливарес. — Ничем не гнушается, тварь мерзкая. Нужно про нее записочку иерархам церкви отправить. Пусть разбираются. Донне мало не покажется.

Сказал это Оливарес так, что его собеседника начало корежить, потому что до него дошло: если супруге алькальда мало не покажется, то тому, по чьей причине к ней придут неприятности, не покажется куда больше.

Исабель уткнулась мне в плечо, силясь сдержать смех. Звуков от нас доноситься наружу не должно было, но я ей этого не стал говорить — очень уж приятно оказалось держать в объятьях эту девушку. И пахло от нее тоже чем-то приятным — наверняка Хосефа заваривала для ванны ароматические травы. Для моей ванны, которую донна принимает даже без меня. Вот горе-то…

— Может, я ошибся, — показательно засомневался сеньор. — Услышал что-то не то. Как вон сейчас увидел. С головой у меня что-то не то. Видения странные…

— Ай-яй-яй, какая незадача, — поцокал языком Оливарес, — но если все же решишь, что поступок донны Ортис де Сарате не привиделся, не стесняйся обращаться ко мне за помощью — напишем обращение в Церковь в лучшем виде.

Предложение сеньора напугало до икоты, к которой прибавилась еще и мотающаяся голова. Тем самым сеньор хотел показать, что он отказывается от щедрого предложения Оливареса, но выглядело это как очередной приступ загадочной заморской болезни.

— А хотел-то ты чего? — добродушно спросил Оливарес у полностью деморализованного сеньора, который уже забыл не только то, что он тут меня видел, но и то, зачем он вообще тут появился.

— А я это, посылку сеньор Франко попросил вам отвезти. Вот я и отвез. У входа в башню стоит.

— А почему там? Взялся доставлять — заноси в башню.

Сеньор меленько закивал и рванул на выход за коробкой, а Серхио тихо спросил Оливареса:

— Может, его сразу того?

— Сдурел? Не в нашей башне же, — возмутился Оливарес. — И не при даме.

Но планам по устранению свидетеля было не суждено исполниться, потому что сигнальная сеть дала понять, что к башне приближается еще кто-то.

Этим кто-то оказалась донна Ортис де Сарате в сопровождении стражников. Причем они в дополнение к своему обычному вооружению тащили еще и лопаты. Оливарес вышел на крыльцо, но вовсе не из уважения, а чтобы не дать донне проникнуть в башню. Серхио выступал группой поддержки. Слуга, старательно пыхтя, как раз подтаскивал к башне не такую уж большую коробку. А мы с Исабель на все это смотрели из узкого окна, потому что даже под невидимостью выходить на солнце при условии, что все насторожены и обращают внимания на любые мелочи, даже неправильное шевеление кустов, — дело гиблое. Продолжал я Исабель обнимать, а она этого даже не замечала, увлеченная разворачивающейся картиной. Или, как вариант, считала, что невидимость на нас обоих распространяется только при таких условиях.

— Я тебя не звал. — Оливарес скрестил руки на груди. Лица его я не видел, но подозревал, что выражение там то, которое обычно выбирает проклятийник для общения с четой Ортис де Сарате: глубокое отвращение. — Чего явилась?

Сильвия в этот раз не стала показывать даже подобие приязни по отношению к Оливаресу. Даже здороваться не стала, лишь отрывисто бросила:

— Пришла за своим.

— За каким это своим? Твоего тут нет, не было и не будет! — рявкнул Оливарес.

— Здесь есть мое сангреларское растение.

Она уперла руки в бока, совсем как торговка с рынка, а выражением упрямства напомнила Хосефу. Теперь стало прекрасно видно, что они родственницы.

— Все, что здесь есть, принадлежит моему ученику, — буркнул проклятийник. — Поэтому пошла вон.

Он помахал рукой в сторону дороги, где стояла повозка, привезшая сюда Сильвию с группой поддержки. Группа поддержки и рада была бы последовать приказу Оливареса, потому что стражники смотрели на него с ужасом. Но семья алькальда, похожу, пугала их больше, потому что в сторону дороги они бросили тоскливый взгляд, но остались стоять за спиной донны. Она же только выпятила грудь, как будто собралась идти на таран.

— Ваш ученик, дон Оливарес, обманом выпросил у меня ценный чародейский ингредиент. Потому что если бы я знала о ценности, то никогда бы не рассталась просто так с сангреларскими клубнями. А поскольку вы несете ответственность за воспитание дона Контрераса, то жалобу я напишу в том числе и на вас. Но я могу не жаловаться при условии, что вы мне в точности расскажете, как правильно использовать это растение и не станете препятствовать моим людям выкопать кусты.

Наглость Сильвии поразила не только меня, но и Оливареса, который долго не мог подобрать цензурных слов. Зато их подобрал Серхио, который быстро сообразил, что покушаются на святое.

— Только через мой труп, донна, — процедил он сквозь зубы. — Только через мой труп вы обворуете дона Алехандро.

Его слова привели в чувство и Оливареса.

— То есть ты, тварь такая, — вспылил тот и ткнул в сторону Сильвии пальцем, но остановился, не доводя его до тела чародейки, как будто боялся испачкаться, — испортила клумбу моего ученика, вторгшись на его территорию, а теперь пытаешься с нас же получить компенсацию? Думаешь, то, что ты супруга алькальда, тебе сильно поможет в столичном суде? Да это, милочка, будет отягчающим обстоятельством. Потому что алькальд должен поддерживать закон, а не покрывать преступников, даже если это собственная жена. Поэтому пошла вон, пока я окончательно не рассвирепел.

— Вы не станете использовать чары при свидетелях, — в голосе Сильвии не было той уверенности, которую она хотела показать.

— Если я окончательно разозлюсь, то мое проклятие накроет всех. И свидетелей не останется.

Это стало последней каплей для стражников.

— Донна, — проблеял один из них, — против чародея нужно выставлять чародея, а мы им не соперники. Вы уж договоритесь как-нибудь без нас. Если согласуете, то мы с радостью поможем вам извлечь нужное.