— Донна Болуарте перестает быть для нас даже минимально полезной и становится опасной, — выдал Оливарес. — Ее нужно убрать. Лучше всего совсем. Потому что от нее ведет ниточка к тебе.
— На самом деле он переживает о себе, — пошевелился на моем плече Шарик, наивно полагая, что я этого не понял. — Дворцовые заговоры всегда плохо сказываются на общности головы с шеей. А результат вашего пока непонятен. Иначе ты бы сидел уже в столице, а Оливарес не вздрагивал бы нервно при появлении на дороге всадников.
Последнего я не замечал, но я не столь часто обращал внимания на проклятийника. Сегодня утром вообще я был занят под завязку, так что даже подпрыгивай от страха Оливарес в кресле — это прошло бы мимо меня.
— Исключено.
— Что значит исключено, Алехандро? — прошипел Оливарес. — У нас сейчас положение чрезвычайно шаткое. Одна пылинка может привести к нашей смерти. А живая наследница Болуарте рядом — это не пылинка, это гиря, которая утянет нас на тот свет.
— Не такая уж донна тяжелая.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. — Оливарес гипнотизировал меня немигающим змеиным взглядом. — Ее сейчас будут усиленно искать, потому что на кону очень серьезные вещи, а когда найдут, отправят не жалких несколько магов, а солидную группу, отборную, можно сказать.И против этой отборной группы не выстоит долго даже Карраскилья, не говоря уж обо мне с тобой. А уж гравидийцы позаботятся, чтобы на помощь никто не пришел. Положат всех, кто окажется рядом и будет в курсе нападения.
— Это если узнают.
— Вопрос времени, — отрезал Оливарес. — О том, что она здесь, те же Ортис де Сарате могут быстро узнать. Эта шлюха бродит вокруг и постоянно что-то вынюхивает. Если бы не личная просьба Охеды, я бы давно уже расправился с этой семейкой. Веришь ли, в печенках у меня сидят. Но ему, видите ли, удобно работать с выявленными агентами Гравиды, чем потом искать новых. Лентяй он.
Оливарес скривился от отвращения.
— Вы забыли, что меня гравидийцы тоже ищут.
— Ты для них не столь принципиален. Всего лишь одна из запланированных жертв, недостаточно авторитетная, чтобы что-то вякнуть. Донну Болуарте будут искать куда серьезнее. Поэтому…
Оливарес сделал движение, как будто сворачивал кому-то шею. Какой кровожадный чародей. Специализация влияет или он с рождения такой озлобленный и ставящий собственную жизнь превыше всего остального? Эту инициативу нужно было пресекать. Не для того я выводил донну из Сангрелара, чтобы какой-то плюгавый чародей ее умертвил ради собственной безопасности. Нет уж, если выбирать между Оливаресом и Исабель, вторая предпочтительней.
— Исключено, — повторил я куда жестче, чем в первый раз, и добавил, пока Оливарес опять не начал выступать. — У меня на нее планы.
— Какие еще планы? — вытаращился на меня проклятийник. — Ты на трон сначала усядься, а уже потом планируй, балбес.
— Балбесом имею права называть только я, — возмутился Шарик. — А не этот недоучитель.
Нужно было срочно что-то придумывать, но, как назло, в голову лезла только идея Карраскильи. Пришлось использовать именно ее.
— Потом будет поздно. Все нужно проворачивать быстро, пока у короля Гравиды нет законных наследников. А донна Болуарте — залог того, что мы можем почти бескровно прибрать соседнюю страну себе. Не думаю, что гравидийским аристократам понравится история о том, как одну из их представительниц собрались принести в жертвы на Сангреларе ради усиления королевской семьи.
Оливарес выпятил челюсть и подвигал ею вправо-влево. У него от злости выпал зубной протез или он так стимулирует мыслительную деятельность?
— Гравидийцы никогда не согласятся на столицу в Стросе.
— Построим новую на бывшей границе, — невозмутимо ответил я. — Да хоть ту же Дахену под новую столицу определим.
— И история такая красивая получится о том, как принц Мибии спас дочь гравидийского герцога от чудовища, притворившегося гравидийским принцем, — добавил Серхио, который переживал, что я возьму сторону Оливареса, и немного успокоился, только когда понял, что я не пойду на убийство.
— В одном ты прав, гравидийской аристократии не по нраву придется, что их рассматривают как баранов для выкачки сил и умений. Но сам король еще жив. И тем или другим образом заделает наследника.
— Если успеет.
Оливарес опять подвигал челюстью.
— Слишком много если. Еще и Хосефа эта… Язык как помело.
Количество потенциальных трупов росло как на дрожжах. За Хосефой наверняка пойдет Серхио, а потом и я — что бы уж наверняка никто не смог выдать страшную тайну Оливареса и Карраскильи.
— Ей нужно сказать, что если проболтается, будет первой жертвой, — сказал Серхио, который явно начал опасаться того же, что и я.
— Ничего вы в безопасности не понимаете, — буркнул Оливарес. — Чтобы женщина удержала язык за зубами? Это что-то из разряда божественных чудес.
— Попросить ее пока не брать выходной и не появляться в Дахене, — предложил уже я. — За что мы ей выплатим набольшую надбавку.
Обсуждение свернулось само собой, потому что моя сигнальная паутина сообщила, что к нам кто-то приближается, поэтому я ринулся в башню, бросив:
— По дороге кто-то едет.
Оливарес пошел за мной, желая закончить разговор. Серхио от него не отстал. Там мы все вместе и ввалились в башню, сразу наткнувшись на Хосефу.
— Хосефа, хочешь прибавку к жалованию? — огорошил я ее вопросом.
— Спрашиваете, — хихикнула она. — Кто ж на такой вопрос ответит нет? Разве что дура какая?
Я решил, что это положительный ответ, потому что вряд ли Хосефа считает себя дурой, и предложил:
— Удваиваю жалование при условии, что ты не общаешься с родными никоим образом и не ходишь в Дахену.
— Это зачем такое?
— Затем, что, если ты кому проболтаешься о гостящей у нас донне, убьют и тебя, и ее, — пояснил я. — А я не хочу вас терять.
— А долго так сидеть?
Но этот вопрос мог ответить только Оливарес. Он и ответил:
— В течение недели решится.
— Неделю посидеть тут можно, — решила Хосефа. — Что меня тянет в Дахену? Да ничего там интересного нет. Но нужно смотреть, чтобы донну никто посторонний не увидел. За себя я отвечаю — я никому не полсловечка, а вот за донну уже нет.
Лицо, о появлении которого сигнализировала моя сеть, уже благополучно проследовало по дороге и вышло из зоны действия чар, то есть увы, ехало совсем не к нам, чтобы сообщить, что все благополучно разрешилось. Впрочем, для экстренных сообщений у Оливареса был почтовый артефакт, парный к такому же у Карраскильи. Предмет чародейской гордости, жутко дорогое устройство, в которое входила только небольшая полоска бумаги. Зато перемещение было мгновенным и о приходе оповещал сигнал. Это я знал исключительно по рассказу проклятийника, потому как артефакт при мне еще ни разу не срабатывал. Но особо полезным он мне не казался, потому что я был уверен, что сообщение на него придет только в случае положительного исхода, при отрицательном Карраскилья будет спасать свою шкуру.
Собственно, я уверен, что, планируя заменить Рамиро на меня, эти два чародея, Оливарес и Карраскилья, как раз и занимались собственным спасением, потому что наверняка где-то по своей или королевской воле вошли в конфликт с младшим принцем. Очень уж характерная рожа была у Оливареса, когда он говорил про Рамиро. Не думаю, что чародеев так уж пугали наклонности принца, поскольку сами они чужую жизнь не слишком уважали.
Преследуемый этими безрадостными мыслями, я автоматически прошел на кухню, вытащил корзину с любезно выкопанной вчера Сильвией картошкой и принялся ее мрачно чистить. Душа требовала успокоения, а эти клубни на развод не подойдут, слишком молодые. Не ждать же, пока они высохнут и станут не то чтобы непригодны для использования, но однозначно для жарки не подойдут? Пюре — тоже хорошая тема, но не сейчас. Сейчас душа требовала именно жареной картошки. Стресс зажевать от общения с проклятийником.
