Глаза Рут заблестели от сдерживаемых слез.

— Твоя нравится? — с гордостью спросила Лу Лин, переходя на английский. — Настоящая вещь.

Рут держала в руках ожерелье и смотрела, как поблескивают темные жемчужины. Этот дар действительно поднялся из глубин моря.

По дороге к парковке перед больницей Рут держала Лу Лин под руку, и эта тонкая рука с дряблой кожей казалась худым крылом маленькой птицы. Лу Лин была то ворчлива, то весела, но совершенно не взволнована тем, что только что произошло в кабинете у доктора. А Рут казалось, что мать становится пустой изнутри и вскоре станет совсем невесомой, как часть плавника. Деменция. Рут никак не могла понять, как такое красивое слово может означать такую чудовищную по разрушительности болезнь? Оно больше подходило для имени богини: Деменция, которая заставила свою сестру Деметру забыть превратить зиму в весну. Рут представлялись ледяные торосы, сковывавшие мозг матери и вытягивающие из него все соки. Доктор Хью сообщил, что МРТ выявила уменьшение определенных участков мозга, что соответствует болезни Альцгеймера. А еще он сказал, что, скорее всего, эта болезнь началась «много лет назад». Рут была так потрясена, что не смогла задать никаких вопросов, но теперь пыталась понять, что доктор имел в виду. «Много» — это сколько? Двадцать? Тридцать? Сорок? Может, именно из-за этой болезни с матерью было так сложно все то время, пока Рут росла? Может, поэтому мать все время говорила о проклятиях и призраках и постоянно грозилась убить себя? Деменция стала искуплением для матери, и теперь Бог простит их обеих за то, что все эти годы они причиняли друг другу боль.

— Лути, что доктор сказать? — Вопрос матери испугал Рут. Они стояли перед машиной. — Ои сказать, я умирать скоро?

— Нет. — И чтобы подчеркнуть немыслимость ее подозрений, Рут заставила себя рассмеяться: — Конечно нет!

Лу Лин всмотрелась в лицо дочери, затем подытожила:

— Умирать. Не важно, я не бояться. Ты знать это.

— Доктор Хью успокоил, что с твоим сердцем все в порядке, — добавила Рут. Она старалась перевести слова врача так, чтобы мать смогла их принять. — Но он сказал, что у тебя могут быть проблемы с балансом микроэлементов в организме. Это может ухудшить… твою память.

Она помогла Лу Лин сесть на переднее сиденье и пристегнула ремень.

— Пф! — фыркнула Лу Лин. — Моя память порядок! Я помню много, больше, чем ты. Там, где я жить маленький девочка, есть место, мы называть Бессмертный Сердце, похож на сердце, две река, один русло, обе сохнуть… — Она продолжала говорить, пока Рут, обойдя машину, не опустилась на водительское сиденье и не завела двигатель.

— Что он знать? Тот доктор даже не достать телескоп слушать мой сердце! Никто не слушать мой сердце! Ты не слушать, Гао Лин не слушать. Ты знать, что мой сердце все время болеть? Я просто не говорить, не жаловаться. Разве я жаловаться?

— Нет…

— Видишь!

— Но доктор сказал, что иногда ты бываешь забывчива, потому что у тебя депрессия.

— Депрессия потому, что не забывать! Посмотри на мой грустная жизнь!

Рут нажала на педаль тормоза, чтобы убедиться, что все работает, затем тронулась с места, направив машину к выезду из зоны парковки. Голос матери сливался с гудением мотора.

— Конечно, депрессия. Когда Драгоценная Тетушка умирать, все счастье уходить из мой тело…

Прошло три месяца, как Лу Лин поставили диагноз. Теперь она приходила к Арту и Рут на ужин почти каждый вечер. Сегодня Рут наблюдала, как мать пробовала кусочек семги. Лу Лин медленно прожевала, затем подавилась.

— Слишком соленый, — выдохнула она, словно ей дали не еду, а соленый камень для оленей.

— Вайпо, — вмешалась Дори, — Рут не солила рыбу. Вообще. Я смотрела.

Фи пнула Дори под столом и сложила указательный и средний палец руки так, чтобы они образовали крест, которым в кино отгоняют вампиров. Дори пнула ее в ответ.

Теперь, когда Рут перестала винить эксцентричность матери во всех ее проблемах, она начала замечать признаки деменции: они были очевидны. Как она могла не заметить их раньше? Таймшеры и «бесплатные путешествия», которые мать заказывала по почте, обвинения тетушки Гал в том, что та украла деньги, то, как она несколько дней злилась на водителя автобуса, обвинившего ее в неоплате проезда. К этому всему добавились новые проблемы, которые заставляли Рут беспокоиться и лишали сна. Ее мать часто забывала запереть входную дверь, могла оставить еду на столе размораживаться, пока она не протухнет, или открыть кран с холодной водой на несколько дней, чтобы дождаться, пока оттуда пойдет горячая. Но в ее состоянии были и плюсы. Например, Лу Лин больше ничего не говорила Арту, когда тот наливал себе еще один бокал вина, как он сделал сегодня вечером. А раньше она бы спросила: «Зачем так много пьешь?» Правда, Рут и сама задавалась этим вопросом. Однажды она даже сказала ему, что имеет смысл пореже выпивать, пока это не превратилось в привычку.

— Тебе стоит снова вернуться к сокам, — посоветовала она.

На что Арт спокойно заметил, что она ведет себя, как ее мать.

— Пара бокалов вина за ужином — это не проблема. Это личный выбор.

— Пап? — подала голос Фи. — А можно нам котенка?

— Да, — оживилась Дори. — У Эллис прелестный гималаец. Мы хотим такого же.

— Может быть, — ответил Арт.

Рут молча смотрела на свою тарелку. Он что, забыл? Она же говорила ему, что не готова к новой кошке. Она это воспринимает как измену Фу-Фу. И, когда придет время для появления нового питомца, которого в конечном итоге кормить и обихаживать придется ей, она предпочла бы взять уже не кошку, а маленькую собаку.

— Я однажды ехать до Гималай, далеко, за рулем, сама, — похвасталась Лу Лин. — Гималай очень высоко, почти возле луна.

Арт и девочки обменялись недоумевающими взглядами. Лу Лин часто говорила что-нибудь, по их мнению, невпопад, и ее фразы повисали в воздухе, как пылинки. Но Руг всегда считала, что все фантазии Лу Лин держались на крепкой, хоть и не очевидной, логике. Ей было ясно, что в этом случае она связала гималайского котенка и горы Гималаи. Но почему Лу Лин решила, что она туда ездила на машине? Рут считала своим долгом помогать матери разбираться в этих головоломках, чтобы рассеять туман в ее голове и не дать ему сгуститься еще сильнее. Если она будет упорна и последовательна, то не даст матери сорваться с обрыва в Гималаях. И тут ее осенило:

— На прошлой неделе мы с мамой смотрели очень интересный документальный фильм о Тибете, — сказала она. — Там показывали дорогу, ведущую в…

Но Дори уже перебила ее, чтобы обратиться к Лу Лин:

— До Гималаев отсюда нельзя доехать на машине.

— Почему так говорить? — Лу Лин нахмурилась.

И Дори, которая, как и Лу Лин, часто действовала, повинуясь порыву, выпалила:

— Просто нельзя, и все! То есть надо быть сумасшедшим, чтобы думать…

— Ладно, я сумасшедший! — взорвалась Лу Лин. — Зачем тебе мне верить?

С каждым мгновением ее злость закипала все сильнее, как вода в чайнике. Рут казалось, что она видит, как поднимающиеся со дна пузырьки предвещают скорый выброс пара. И Лу Лин не заставила себя долго ждать.

— Может, я скоро умирать! Тогда все быть счастливы!

Фи и Дори обменялись понимающими взглядами и пожали плечами: «опять». Лу Лин взрывалась все чаще и все резче. К счастью, ее гнев быстро иссякал, и девочки не страдали от его последствий Впрочем, как заметила Рут, они не понимали, что происходит с Лу Лин. Она несколько раз пыталась им объяснить, что не стоит с ней спорить:

— Вам кажется, что Вайпо говорит странные вещи, потому что это так и есть. Это мы изменить не можем. Просто знайте, что это говорит ее болезнь, а не она сама.

Но им трудно было к этому привыкнуть, как самой Рут было сложно не реагировать на угрозы матери скорой смертью. Как бы часто она их ни слышала, они неизменно вызывали у нее приступ удушья. А теперь они стали реальны как никогда: ее мать действительно умирала. Сначала умрет ее мозг, а следом за ним — тело.