Когда Пахом отправился резать розги, вид которых, он, честно говоря, не представлял, Онуфрий, смерив жалостным взглядом бедного отрока и почесав в затылке, стал покрикивать:

— Давай дед Пахом быстрее розги готовь, а не то этот ушлый отрок убежит, а я его не догоню.

Онуфрий даже отошёл от мальчишки, чтобы тот быстрее соображал, но того, как парализовало: глаза на мокром месте, сопли бахромой. Последние события, явно подкосили Сенькино здравомыслие.

— Шевелись, давай, Пахом, а то этот очень шустрый мальчишка сейчас сбежит от меня, воспользовавшись моей интеллигентностью… в открытую калитку сбежит. Ты слышишь… в открытую калитку сбежит.

Но парень стоял, как соляной столб.

Пришлось Онуфрию, глубоко вздохнуть, подивиться интеллекту отрока, досчитать до пяти и опять начать кричать:

— Ну, что там, Пахом! А то этот мальчишка уже к калитке направился, видать сбежать хочет. Вот же шустрый какой, не удержу я его.

Наконец до отрока, объятого душевным трепетом, дошло, после того, как Онуфрий, подтолкнул того к калитке, что надо бежать от этих злых пенсионеров. С ловкостью бешеной улитки он начал пятиться к выходу, и наконец, дал стрекача, с визгом проскочив мимо деда Витька. Тот только ушами хлопал.

Из сада вышел Пахом с пустыми руками.

— Где наш мальчишка? — спросил он.

— Пока ты там телился, он убёг, — ответил Онуфрий. — Шустряком он оказался. Поди догони такого.

— Дык, нет у тебя в саду, из чего нарезать розг, — развёл руками Пахом. — А Витёк, что? Чего ж мальчишку не ловил-то?

— Упустил наш Витёк чертёнка. Прощёлкал своим старым клювом. Пойдём с него спросим за такой косяк, — перевёл Онуфрий стрелки на Витька.

И точно. Оба деда направились к сидящему на бревне Витьку и о чём-то сладко мечтающему.

— Ну, что, посекли-то мальца? — справился он у друзей. — А то бежал он, как оглашенный.

— Из-за тебя не в полной мере, — отрезал Онуфрий, а Пахом поддакнул. — Так, пару тройку горячих выписали, а потом он утёк, а ты его не поймал. Чё, глаза забыл надеть? Твой косяк. Раз накосячил, то тебе исправлять свой косяк: ведёшь сегодня нас с Пахомом в «Пончиковую» чай пить.

Деды потопали в «Пончиковую» по привычной траектории: у них сегодня имелся жидкий стимул пить чай с тем содержимым, что налито в Зинкину бутылку. Отчего ж не выпить чайку, если все дела сегодня деды переделали? Топая к «Пончиковой» деды продолжали обсуждать между собой всякую ерунду, что придёт в их головы:

— Что-то не нравится мне деды, состояние нервной системы нашей Зинки, — задумчиво промолвил дед Пахом. — Я имею в виду видимые когнитивные искажения в её психике.

— Должен с вами согласиться, — кивнул дед Онуфрий. — Вы тоже заметили, что в её поведении чётко выражен феномен Баадера-Майнхофа?

— Вы имеете в виду иллюзию частотности? — переспросил товарищей дед Витёк. — Знаете товарищи, я бы ещё добавил к вашим предположениям эффект каскада доступной информации.

— Может вы и правы с таким дополнением, — согласился Онуфрий. — Если сюда ещё подключить фундаментальную ошибку атрибуции, то будет вернее. Но, согласитесь деды, с такими когнитивными искажениями живут почти все люди. Вся проблема, как вы знаете, в том, что поведение человека детерминируется обстоятельствами. А не «сущностью».

— Грамотно говоришь Онуфрий, — промолвил дед Пахом. — Но надо к описанию проблемы добавить ещё эффект отрицания негативности и эффект Семмелвайса, к бабке не ходи.

Витёк согласно закивал, соглашаясь с Пахомом.

Чем ближе подходили деды к «Пончиковой», тем благостнее становились их лица. Особенно они радовались, что «Пончиковая» располагалась не очень далеко, а у них в кармане имелась жидкая добавка к чаю. Ещё радовало то, что в «Пончиковой» можно разжиться дополнительной информацией об интересных событиях в посёлке. Например, узнать, как здоровье батюшки Панфирия, а то, что-то он в последнее время совсем сдал. Вроде и молодой совсем батюшка, а здоровьем не вышел.

Батюшка Панфирий давно страдал душевно и телесно. Ещё батюшка страдал верой в изначально справедливое мироустройство. Многие люди верят в справедливость, и многих из них эта вера доводит до нервных болезней, ибо жизнь обычно не подкрепляет эту веру. Эта ментальная ошибка о справедливом мироустройстве, скорее всего, воспитана культурой, нежели обоснована эволюцией. Люди издревле жили плохо. Они не жили — они выживали во враждебной среде обитания. А потому и возникли все те верования, которые уверяют, что если выпало тебе страдать, проливать пот и кровь, то где-то потом, скорее всего, в загробной жизни, обретёшь счастье.

Панфирия расстраивали живущие в посёлке Жупеево люди. Местный люд, от мала до велика, озлоблен на жизнь и друг на друга. Кроме того люди давно перестали жить в богобоязне. Их помыслы оставляли желать лучшего. Даже отроки и отроковицы запросто матерятся, курят и пакостят. Как таких деток воспитаешь без веры в Высшие силы! Сейчас здесь господствует правовой казус: малолеткам можно вести себя мерзко — для этого у них ума хватает: они считают себя взрослыми. А как дело доходит до закона и полиции, то все считают их детишечками и трогать их нельзя. Бедные учителя. Как они с такими детками справляются? Ведь подмечено, что без ограничений и насилия они неуправляемы. Местная полиция тоже хороша. Вот служил себе в полиции местный участковый, да вдруг свихнулся на непонятной почве. Его из полиции даже турнули, так он, об этом событии все прихожане, как один, докладывают батюшке, объявил вендетту преступному миру. Как на Сицилии. Даже, поговаривают, что это он виновник последних убийств, дескать, кучу криминального народа перетопил он на болотах. Наркоманы и цыгане тоже его рук дело. Даже в городе он кого-то убил со звериной жестокостью. Совсем озверел народ. Как только бывший участковый объявил свою вендетту, естественно, с местной спецификой, так ещё двух бывших зеков нашли мёртвыми. Их кто-то просто придушил, как куриц, без суда и следствия. Конечно, эти покойники при жизни были, мягко говоря, теми ещё уродами, но, вот так их убить без покаяния… это слишком жестоко. Народ теперь смотрит на Чекмарёва, как на героя. Народ передаёт его слова, якобы сказанные им недавно: «Если жизнь дерьмо, то надо браться за лопату». Уже и фанаты у него появились. Скоро последователи появятся. И станет Чекмарёв у нас очередным народным кумиром.

— А ещё Тучка, — продолжал батюшка общаться с кошкой. — Поговаривают, что дед Онуфрий с двумя своими друзьями подрядился за бутылку самогонки сечь непутёвых отроков. Вот такой у нас педагогический авангардизм вырисовывается. Говорят, на экзекуцию уже на месяц вперёд записываются. Чудной у нас народ, ты не находишь? Один народ гробит почём зря, другие отроков секут нещадно.

Батюшка вздохнул и погладил мурчащую кошку Тучку, ластившуюся к нему.

— Вот такие дела, Тучка! — поглаживая кошку, говорил с ней священник. — Я понял, что наша жизнь состоит из череды чудовищных разочарований, разрушающих душу, и ужасающих открытий. Каждый новый день пытается смять слабого духом человека, как пустую алюминиевую банку из-под пива и выбросить на помойку.

— Что мурчишь? Говоришь ты не такая, ты хорошая и по помойкам не бегаешь. Даже не сомневаюсь, Тучка, и ни в чём тебя не подозреваю. Грациозны движенья твои и полны красоты. Хризолитовой влагой глаза налиты, зелены, точно листья весной! А в глазах твоих отражаются гибель и крах — без эмоций, как будто пейзаж в неподвижной воде, как в пустых зеркалах. Как о тебе сказано!

— Все суеверия Тучка исходят от дьявола, в том числе о кошке, которая якобы перешла кому-то там дорогу. Кошка Божья тварь, так же как и мы все. Это дело серьёзное, Тучка. Святая книга гласит устами апостола Павла, что в момент Второго Пришествия Христа, «последний враг истребится, имя которому смерть». То есть смерть отпустит всех, кого она поглотила за время своего царствования в нашем бренном мире, я так понимаю. Никто из сотворённых Господом не канет в небытие. Божьи творения будут восстановлены во всей своей полноте. Заметь Тучка, что ключевое слово «всех». То есть, всё, что когда-то жило на Земле, опять оживёт. Совершенно непонятно, как это произойдёт, ибо масса ожившей плоти случится огромна, если её собрать в одном месте. Но, надо думать, Создатель что-нибудь по этому поводу решит, а мы не станем впадать в еретические мысли.