Вечерние огни города, тающий снег и слёзы на лице.
«Никита. Лена. Как они могли?»
Как могли так поступить со мной? Любимый, единственный, за которого я на полном серьёзе собиралась замуж. И лучшая подруга, одногруппница, соседка по общежитию.
«За что?»
Я обхватила себя за плечи — эта рана ещё болела. Пусть и всего лишь эхом той давней боли.
— А если на враньё?
Меня словно заморозило — даже дышать перестала. О чём он?..
— Ульяна.
Я чувствовала его за спиной — близко, так близко, что волоски на загривке стояли дыбом.
— Если я попрошу вас о настоящей помолвке, без вранья, что вы ответите?
«Это какая-то шутка? Ложь, чтобы спасти меня от собственного упрямства? Понятно же, такого не может быть просто потому, что не может быть!»
Я крутанулась на каблуках, собираясь ответить что-нибудь злое, и в который уже раз запуталась в злосчастном платье.
— Вы определённо не привыкли носить такую одежду, — заметил Редвир, привычно поддерживая за талию меня. Заглянул в лицо: — Так что, Ульяна? Каков ваш ответ?
У меня отнялся язык, а сердце готово было вот-вот проломить рёбра. Редвир смотрел на меня — сосредоточенный, полный внутреннего напряжения. Как будто пошёл ва-банк и боялся снова услышать отказ.
«Так это он… вправду?»
— Вы, — у меня получился откровенно позорный лепет, — вы ведь не всерьёз, да? Кто вы, а кто я — смешно даже ставить рядом. Да в Академии таких, как я, — нет, лучше, гораздо лучше — пруд пруди, так зачем вам…
Редвир мягко прижал к моим губам кончики пальцев, заставляя замолчать.
— Для моего сердца, — в его глубоком голосе появились дурманящие бархатистые нотки, — вы единственная. Во всех мирах.
Кто бы устоял после такого?
Я со всхлипом втянула в себя воздух и сдавленно пробормотала:
— Если это ложь во спасение, я не переживу.
— Это правда. — Наши лица были так близко друг к другу, что чужое дыхание коснулось губ тёплым облачком. — Драконы из моего рода никогда не лгут.
И губы прижались к губам, и мир покачнулся, и где-то с треском взлетели в небо разноцветные фейерверки — праздник продолжался.
Неся с собой на только смену времён года, но огромную перемену в моей жизни.
Эпилог
— А как же устав Академии? Который запрещает отношения между преподавателями и адептами?
В объятиях Редвира было тепло и безопасно. Положив голову ему на грудь, я слушала ровный стук сердца и не до конца верила, что всё происходит на самом деле. Как, когда? Ведь совсем недавно мы ждали друг от друга лишь всяческих подвохов, а теперь обнимались, словно хотели стать единым целым.
Пальцы Редвира, перебиравшие мои пряди, замерли.
— Придётся поберечься, — он хотел сказать об этом, как о чём-то незначительном, только я всё равно почувствовала прятавшуюся за словами бойцовскую сосредоточенность. — Когда мы с господином Нортоном обсуждали письмо вашего родителя, я упомянул свою, м-м, идею, как можно вас обезопасить. На что ректор, конечно, поморщился, но промолчал. Думаю, это хороший знак. И если подать нашу помолвку, как фиктивную, он посмотрит на неё сквозь пальцы. Главное, чтобы внешне все приличия строго соблюдались.
— Будет непросто, — вздохнула я, крепче прижимаясь к нему. Целых четыре года ходить по лезвию разоблачения — долго, очень долго. И отвлекаясь от мыслей о будущем, я сказала первое, что пришло в голову: — Хотя завтра утром мне наверняка покажется, будто всё это вообще приснилось. Я и сейчас не уверена, что не сплю. Как-то… стремительно всё.
— Не спите, — заверил Редвир, целуя меня в макушку. — А насчёт стремительности — думаю, нам обоим стоит поблагодарить господина Арса. Если бы не его желание распорядиться жизнью старшей дочери, вряд ли бы мы пришли к осознанию так скоро. По крайней мере, я.
У меня вырвался смешок.
— Тогда вы благодарите Арса, а я — Лира. За его слова о том, кого катают на спине драконы.
— Договорились, — усмехнулся в ответ Редвир. И после короткого молчания сказал: — А чтобы у вас не было сомнений в сегодняшней ночи и чтобы уже точно никто не смел посягнуть на вас… — Он слегка отстранился и, переплетя пальцы наших рук, посмотрел мне в глаза. — Ульяна Арсеньева, согласны ли вы принять мои искренние чувства и предложение соединить наши жизни от ныне и до посмертной Черты?
Сердце ударило набатом. Ох, как серьёзно! А я уверена? А может…
— Согласна. — Я боялась моргнуть, только бы не разорвать нить наших взглядов.
Редвир ободряюще улыбнулся мне уголками губ и торжественно произнёс:
— Тогда призываю в свидетели элементалей всех стихий — запечатлите наше обещание друг другу.
Четырёхцветное облачко окутало наши запястья — его правое и моё левое. Кожу пощекотало пёрышком, и облачко растаяло. Оставив после себя…
— Взгляните.
Я поддёрнула рукав и увидела на внутренней стороне запястья изящную печать — сплетённые лоза и молния, отдалённо напоминавшие буквы Р и А.
— Это обручальная метка? — выдохнула я, поднимая на Редвира взгляд широко распахнутых глаз.
— Да, — и он показал мне такую же печать на своей руке. — Теперь никто не принудит вас к замужеству — только если вы сами, по доброй воле решите расторгнуть помолвку.
— Или вы, — пытливо взглянула на него я.
Редвир отрицательно качнул головой.
— Нет. В моём роду мужчина выбирает спутницу жизни лишь единожды. Но, — поспешил прибавить он, — это не налагает на вас неснимаемых обязательств. Вы в любой момент можете отказаться, я ведь говорил…
Я обняла его, не дав закончить. Заглянула в лицо снизу вверх и без улыбки спросила:
— Надеюсь, вы не сильно огорчитесь, если здесь у вас не получится проявить благородство и самопожертвование?
Несколько ударов сердца мы молча смотрели друг на друга, а потом Редвир убеждённо ответил:
— Вообще не огорчусь, — и поцеловал меня так крепко, что все лишние мысли напрочь вылетели из головы.
А где-то над нами, высоко в небе весело подмигивала золотая звёздочка. Которая, конечно, не могла быть Солнцем, но всё-таки, всё-таки…
Конец
