Обеспокоенный мрачным молчание Ники, мужчина начал поторапливать Риту в сборах домой. Он примерно догадывался, что произошло здесь до его прихода. Вежливо подержал курточку, позволяя с удобством вдеть руки в рукава. Рита обулась, подхватила сумочку, снова подалась корпусом вперед, собираясь целоваться. Лев уклонился уже не скрываясь.

— Бука какой. Запомни, в субботу, — громко и весело засмеялась Рита, поцеловала ладошку и игриво сдула воздушный поцелуй в сторону мужчины, бросила последний, полный затаенной злобы взгляд в сторону Ники и ушла.

Лев остался разгребать.

— Ты не слишком любезен со своей невестой, — грустно попеняла ему Ника. — Тебе не следовало привозить меня прямо сюда, в свою квартиру. Прогонять бы не пришлось.

— Она мне не невеста, — твердо заявил Терновский, невольно стискивая зубы после сказанного, по линии челюсти прокатились желваки.

— Она так не считает, — возразила Ника.

— Долгая история, — вздохнул бизнесмен, некоторые обстоятельства невозможно предугадать и вот вместо приятного вечера приходится объясняться.

— Понятно, — произнесла Ника скучным голосом, явно показывая, что она принимает формулировку, как, впрочем, не возразила бы и против любой другой.

Терновский тертый калач, он аж вскинулся, напрягся, они только что ступили на хорошо утоптанную тропинку, ведущую к пропасти и не слишком длинным путем. Спустить, замолчать и ничего не рассказывать, отличный способ похерить начавшую зарождаться между ними связь. Лев плюнул на усталость и пустой желудок.

— Пойдем в зал что ли, двух слов мне не хватит, — быстро скинул верхнюю одежду и смело взяв Нику за руку, повлек ее за собой.

Девушка не вырывалась, но рука ее оставалась холодной и безучастной. Лев усадил ее на диван. Ника подобрала ноги под себя, ей холодно, хотя она не мерзлявая и в квартире комфортная температура.

— Мой отец и крестный одноклассники, они подружились в первом, росли в одном дворе, не разлучались, — приняв решение доверить ей историю своей семьи, он понял, что начать нужно с самого начала. — Вместе учились в институте, в бизнес пробовали тоже вместе, прогорели и долги выплачивали, естественно, не поврозь. Потом у них поперло, выкупили в середине девяностых полудохлое речное пароходство и пахали несколько лет из конторы не выезжая. Жили прямо там, я не шучу. Приподнялись, поженились. Разных семей у них, то есть у нас не получилось, мы одна семья. У крестного трое детей родилось, я у родителей один. Когда мне исполнилось двенадцать, отец погиб в автокатастрофе. Мой крестный, он не просто помогал. Ты, наверное, догадываешься, что легко выкинуть ребенка и вдову из бизнеса. Он полностью сохранил мою долю. Я после института пришел в пароходство и до этого там подрабатывал, мне нравилось. Сыновья крестного отнеслись иначе, им не зашло, выбрали другие профессии. Крестный умер десять лет назад. По завещанию он оставил свою долю не семье, а мне.

Терновский опустил неприятную историю по поводу наследства. Делить деньги и собственность внутри семьи гиблое дело. Тогда он совершил один из самых рисковых поступков в жизни: оценил пароходство в независимой аудиторской фирме, полностью одобренной тетей Лидией и выплатил ей половину стоимости одной суммой. Он загнал себя в кредиты и обескровил пароходство на долгие годы вперед. Где тонко, там и рвется. Стоило вступить в наследство, как нарисовался Бояринов и принялся хищной касаткой кружить рядом с осевшим из-за пробоины кораблем. Они смогли договориться. Максим получил ровно половину и, надо отдать должное, заплатил за нее живыми деньгами, одним рывком вытащив Терновского из кредитного болота.

— Тетя Лидия и ее дети унаследовали огромную кучу денег, — продолжал Лев, не вдаваясь в подробности, а ведь денег осталось гораздо больше, чем он выплатил, не бесплатно же крестный вкалывал. — К сожалению, распоряжаться она ими не умела. Сейчас ничего не осталось. Теперь моя очередь им помогать. Рита — дочь крестного. Моя мама, тетя Лидия и она отчего-то решили, что мы с ней должны пожениться, объединить династии так сказать и прочая муть. Несколько лет назад я допустил ошибку и брал ее с собой на официальные мероприятия, но никаких обещаний не давал. У нее нет повода считать себя моей невестой.

Ника очень хотела ему верить, вслушивалась в каждое слово, заставляла себя. Она даже подозревала, что Лев говорит ей чистую правду, как он сам ее представляет. Только семья обладает огромной властью и, если все давно условлено, сколько не упрямься, по-твоему не получится. Терновский близок с семьей и жену ему уже выбрали, дело за малым.

— У нее есть твои ключи, — тихо привела неоспоримый аргумент Ника.

— Ключи? — искренне удивился Лев.

Существовало четыре связки. Одна хранилась в сейфе его кабинета в офисе, две другие у него и у Ники, четвертая передана домработнице Марии. У Риты ключей не могло быть по умолчанию. Он не передавал запасные матери и уж точно не давал их Рите. Он вообще последние три года старался сократить свои с девушкой встречи до возможного минимума. Надо разобраться. Сделав мысленную отметку, Терновский снова вернул все свое внимание Нике.

— И ты пойдешь к ним в субботу на обед, — продолжала Ника, пользуясь самыми очевидными способами выразить беспокойство и ответить Льву нечем.

Он хотел бы отказаться или привести Нику с собой. Нельзя пропускать ежемесячные семейные сборища, обид и упреков не оберешься. Рита ловко преподнесла их плановую встречу чуть ли не как свидание, что предельно далеко от действительности. Ввести Нику в семью он не готов. Настолько ли у них серьезно, чтобы идти на такие шаги? Сказать сложно. Лев чувствовал себя в ловушке. Гневаться и вырваться силой не выйдет.

— Я нравлюсь тебе? — после некоторых внутренних колебаний, спросила Ника.

— Да, — охрипшим, разом осевшим голосом подтвердил Терновский.

— Этого достаточно, — грустно улыбаясь, но показывая обманчиво безболезненный выход из ситуации, заключила Ника.

Терновский прекрасно понимал, что пользоваться им не вариант, предложить другой ему не хватало духу. Пока останется так.

— Ты, наверное, голодный, — Ника поднялась с дивана, отступая в сторону дверей.

Лев вскочил следом за ней, рывком притянул ее к себе и впился губами в ее рот, жадно целуя, стремясь на физическом плане подтвердить их единение, если более тонкий план вдруг начал сбоить. Она не просто нравилась ему, он чувствовал больше, но слишком смутно, неразборчиво. Лгать вслух, обещать и говорить о несбывшемся, предвосхищая, дурная примета. Только затеплившееся пламя нужно оберегать от самого малого сквозняка, пустого любопытного взгляда, чрезмерных ожиданий и сплетен. Пусть вспыхнет яркий костер, тогда он не станет ничего скрывать, невозможно будет скрыть.

Ника охотно ответила ему, сразу поддалась, прильнула к груди, закрыла глаза, но не жмурилась, страшась упустить с ресниц две непролитые слезинки. Ее счастье скоротечно, она знала изначально, надолго ей Льва не удержать, по своей же глупости она ни от одного дня не откажется.

Упали обратно на диван. Избавив ее от платья и получив в руки совершенно обнаженную девушку, открытую, доступную, ровно так он желал видеть свою женщину, Лев приостановился. Он предпочитал секс на чистое тело и душ принять не успел. Отказаться, выпустить ее из объятий у него просто не хватило сил. Иногда можно наплевать на правила. Склонился над ней, снова целуя, касаясь губами везде, куда дотягивался, осыпая поцелуями нежную грудь. Ника встречала его совершенно открыто, развела согнутые в коленях ноги, словно приглашая. Лев расстегнул брюки, приспустил вместе с трусами и снова затормозил. Презервативы тоже далеко, ближайшая пачка в спальне, то есть примерно в другой галактике. В отчаянии, мужчина упал на девушку, придавив ее к дивану и защемив в нетерпении пульсирующий член между ними. Не понимающая, что происходит Ника, почему они остановились, утешающе гладила его по плечам и спине. К счастью, Лев не привык сдаваться под гнетом обстоятельств. Он не из покорно плывущих по течению.