Ника осталась в постели Льва самым естественным образом. Стоило ли выделять комнату? Они ни о чем не договаривались. Мужчина молча избавился от презерватива, завязав его на узел движением за годы, доведенным до автоматизма, подгреб ее к себе под бок и уснул. Девушка сначала заснуть не могла. Давным-давно, она читала в интернете статью одного очень умного человека. Он утверждал, что женщина сложное существо и ее оргазм подобен мифическому животному, о котором все говорят, но никто не видел. В частности, автор утверждал, что женщина, побывавшая в дурных или неумелых руках, особенно если отношения длились долго и ничего не получавшая в интимном плане, попав в постель к виртуозу тоже удовольствия не испытает. Нужна практика, долгий положительный опыт, печально твердил автор, склоняясь к мысли и склоняя читателей, что в каком-то смысле женщина все же музыкальный инструмент, расстроенное пианино, настройка требует времени. Ника совершенно не сопротивлялась влиянию подобных рассуждений, ее околдовывала мысль, что она — вещь, хотя на самом деле она в это не верила. Для положения вещи общество слишком много требовало от нее. Двоякость иногда заводила в тупик. С одной стороны, она должна сохранять самые лучшие функциональные свойства вещи, особенно в отношениях с противоположным полом: рожать, готовить, стирать, убирать, ублажать и трахаться, как заводная кукла, хорошо и, главное, безотказно. С другой — она самостоятельная единица, ей нужно уметь зарабатывать деньги, обеспечить себе жилье, еду и одежду, полностью закрывать свои нужды, оставаясь удобной бытовой подставкой для избранника. Кстати, если с суженным что-то не так, виноватых искать долго не надо, достаточно приглядеться к отражению.

Так вот. Может она и расстроенный рояль, только оказывается есть большая разница играет ли гениальный воспитанник консерватории, страстно оглаживающий клавиши кончиками скругленных пальцев, и умеющий пользоваться педальками внизу или лабух из ближайшей подворотни. Звучит совсем по-разному. Ей казалось, что Терновский сбил с нее оковы, освободил. Сердце ее истекало томной нежностью. Ей было жаль, что он уснул, хотелось ласкаться и заглядывать ему в глаза.

Девушка не стала отстраняться, но медленно развернулась к мужчине лицом, украдкой и наощупь изучая хорошо выраженные мышцы на грудной клетке и постепенно спустившись вниз к прессу. Свет в комнате Лев погасил, нажав кнопку над головой, в деревянной панели, заменяющей спинку кровати. Видеть она не могла, только осязать. Лев вздохнул, перехватил ее запястья и завалил под себя, продолжая удерживать ее руки. Потерся об нее всем телом, кожа скользила по коже. Ника сдавленно и порывисто ахнула.

— Спи, — приказал Лев. — Натрогаешься еще.

Развернул ее к себе спиной, сосредоточенно облапал попку, притискивая поближе и через минуту задышал спокойно и глубоко. Нике хватило совести больше его не беспокоить, перелет, потом полный рабочий день, пока она неспешно ходила по квартире, принимала ванну, рассматривала косметику и валялась на кровати.

Утром ей удалось сбежать пораньше. Халат искать не стала, почудилось непременно проснется. Ночной нимфой, совсем обнаженная металась по комнатам, потерявшись и не сразу отыскав выделенную ей спальню. Лев пропустил занимательное зрелище. Ей физически невозможно предстать перед любовником растрепанной и помятой со сна. Она хотела быть для него идеальной. Терновскому придется проявить недюжинную волю и интеллектуальные способности, чтобы вовремя заметить ловушку и не превратиться в неврастеника, способного устроить скандал из-за неправильно сваренного яйца. Потому что Ника будет угождать ему, как только сумеет.

Расчесывая влажные волосы, девушка не заметила, как рука ее движется медленнее, пока окончательно не зависла с массажной расческой в руках. Она стояла в своей личной ванной перед зеркалом и разглядела следы на своем теле. Три, четыре, пять засосов на груди, повернулась боком и увидела синяки на бедрах, он хорошо за нее вчера подержался. Соски ярче обычного, губы припухли, между ног тоже. Еще она ощущала, как никогда, вершинку клитора, он отзывался на слишком смелые движения болезненно и сладко. Опять же, большинству бы не понравилось, он сделал ей больно и продолжает делать сейчас. Ника совсем не возражает. Это ее способ получать удовольствие.

Привела себя в порядок за рекордные полчаса и оказалось, что Лев встал ненамного позже ее. Он вполне готов к завтраку и пошел ее разыскивать. Черные волосы зачесаны назад, светлые глаза игриво сверкают, где-то здесь спряталась его девочка.

— Доброе утро, — проговорила Ника и покраснела.

Она надела домашнее платье, снова из тех, что он купил ей в больницу. Ее одежда, забранная из дома, совершенно не подходила к стилю жизни Терновского. Мужчина подошел к ней и обнял за талию, одна его ладонь сразу беззастенчиво скользнула ей на лобок, поглаживая через ткань, но в основном проверяя есть ли на ней трусики.

— Здравствуй, — согласился Терновский на ее приветствие и добавил, отмечая ее послушание. — Умница. Пойдем с обслугой познакомлю.

Оказалось, в дом уже проникли две женщины. Нике не понравилась мысль, что у них есть ключи и постоянный доступ. Одна, главная, по возрасту вполне годилась ей в матери, но вторая достаточно молодая. Зачем Льву столько женщин? Ника справилась бы сама. Пусть квартира очень большая, она бы не подвела. Девушка не умела ценить свое время. Уборка, тяжёлая, методичная, каждодневная, попреки за мелкие ошибки, множество правил, которые выдвигали ей нервные хозяйки, составляли значительную часть ее сабмиссии. Аркадий приезжал не так часто, он не мог обеспечить ее полностью, и вообще, не отличался склонностью к контролю, вернее выдавал хаотичные правила, меняя их чуть не каждую новую встречу, про большинство забывал. Нике приходилось выкручиваться самостоятельно. И у нее получалось, хотя ее нанимательницы даже примерно не догадывались, почему она им столь преданно служит. Здесь ее метод явно не сработает.

У нее вспотели ладони, на ней нет белья, она не хочет их видеть. Ника с трудом заставила себя поздороваться и выдавила какую-никакую улыбку. Молодая смотрела на нее недовольно. Старшая на Льва не претендовала даже в мечтах и отношение Ники ее потревожило. Для Терновского они ничего не значат, просьбы и мнения его любовницы явно будут учитываться в первую очередь. Как бы работы не лишиться. Следовало налаживать контакт.

За еду обслуга не отвечала. Ника и Лев остались на кухне одни. Мария утащила надувшую губы горничную за собой, они давно откладывали уборку в спортивном зале, самое время заняться территорией, куда хозяева явно не сунутся.

— Где он такую взял, — плескала ядом молодая уборщица, все же опасливо понижая голос.

— Совсем одурела? — не спустила ей домоправительница. — То-то я замечала, не успеет он в дом войти, ты перед ним на карачках полы начинаешь намывать и норовишь задницей повернуться. Помогло? Вот и молчи, чтобы звука от тебя не слышала.

Девчонка приходилась Марии дальней родственницей, иначе она ее приструнить бы не пыталась, выгнала и всех дел. Приходилось вправлять мозги. Лев Николаевич завидный мужчина, все при нем, но на девчонку ни разу не оглянулся и вряд ли помнит ее имя.

Терновский не без удовольствия следил за накрывающей на стол Никой. Она неплохо за два неполных дня обосновалась на кухне, знала где и что взять. Выспросила какая яичница ему нравится. Небалованный Лев вдруг припомнил, как его мама готовила глазунью, когда была в замечательном настроении, то есть не так уж часто. Нужно было обжарить белый репчатый лук на сливочном масле, разбить сверху яйца, прожарить на одной стороне, пока наверху еще остается неполностью свернувшийся белок и глазок желтка, перевернуть и снова прижарить. Фокус в том, чтобы желток оставался жидким. Выдав рецепт вслух, наблюдал за дальнейшим не без любопытства.

Девушка никак не прокомментировала его закидоны и явно собиралась попробовать. По кухне поплыл соблазнительный запах растопленного на сковороде масла и жареного лука. Ей удалось перевернуть, не повредив своеобразный блин. Ника выложила яичницу на тарелку и поставила перед мужчиной. Они оба затаили дыхание, но нож погрузился в совершенно готовую сердцевину, желток полностью затвердел.