— Петруха я тебя в сотый раз предупреждаю не называй меня Пахомом! Я — Пахомий! Ясно?! А потом по твоим словам эти деньги нужно раздать работягам с прииска. А мы ведь не какие-то английские Робины Гуды, чтобы богатых грабить, а награбленное раздавать беднякам.

Жернаков с Кузнецовым изумленно уставились на Пахомия.

— Что смотрите? Сынишка у меня к языкам способный. Английский язык учит, вот и приволок английскую книжку «Баллады о Робин Гуде». Оказывается, был в Англии такой варнак, из лука стрелял хорошо.

— Но ты же английского не знаешь. — сказал Петр.

— Ванька перевел и рассказал, а я запомнил. — несколько смущенно произнес Морозов.

— Тут ты Пахомий Лукич совершенно прав. Робины Гуды из нас никакие. Если деньги разыщем, то себе возьмем. Кстати за работу я с Хрунова десять тысяч стряс, и еще полторы на расходы по розыску. Так что извольте получить по три тысячи пятьсот. Себе беру четыре, как организатор и начальник. Возражения есть? Возражений нет.

— Какие возражения, Паша? Но за такие деньги нам в Барнауле придется поработать, а времени у нас всего неделя. Успеем ли? — засомневался Кузнецов.

— Не всего неделя, а целая неделя! Если мы за неделю ничего не нароем, то значит не оставили варнаки следов. А так не бывает. Теперь слушайте, чем займемся в первые два дня. Ты Петруха, как всегда прочесываешь самое дно. Базар, пивнушки, нищие и так далее. Не мне тебя учить. Собираешь все, что в последнее время выбивается из унылого однообразия жизни в маленьком городке. Ты Пахомий, делаешь то же самое, но работаешь с публикой почище: слуги, продавцы, девки из публичного дома и всякие прочие. Местную полицию и «чистую» публику беру на себя. Вечером обсуждаем нарытое и «отделяем зерна от плевел». Все ясно?

— А чего тут не ясного? Дело привычное. Справимся. — подвел итог Морозов.

В Барнаул прибыли под вечер. Капитан предупредил Жернакова, что больше недели стоять в Барнауле не будет, иначе придется застрять здесь на зиму. Павел Кондратьевич успокоил капитана сказав, что недели им будет вполне достаточно, а возможно и ещё раньше смогут двинуться в обратный путь. Устроились в новой деревянной гостинице «Империалъ» на Мало-Олонской улице. На следующий день разбежались выполнять намеченное.

Кузнецов, надевший видавший виды армяк и приклеивший себе неопрятную бороденку, отправился первым делом на базар, а ближе к вечеру его ждали пивнушка в переулке Острожном и трактир в Конюшенном переулке, где собиралась местная непритязательная публика.

Морозов начал с работников гостиницы, где остановились и намеревался продолжать с хозяевами лавок и продавцами в магазинах, а к вечеру посетить единственное в Барнауле заведение мадам Щукиной, чтобы поговорить с самой мадам и по возможности с кем-то из мадмуазелей.

Сам же Павел Кондратьевич отправился к давнему знакомому, с кем пятнадцать лет назад вместе начинали службу в Томском управлении. Карл Оттович Граббе был выходец из остзейских немцев, и как сыщик звезд с неба не хватал, но был старателен и педантичен. Он обогнал Жернакова в карьерном росте и был помощником барнаульского исправника, и уже даже перерос и эту должность.

Карл Оттович встретил сыщика радостно и после взаимных объятий и расспросов о семье и о детях, полюбопытствовал:

— Что тебя, Павел Кондратьевич, привело в наши палестины? По службе или так навестить приехал?

— А чего ты, Карлуша, меня по отчеству величаешь? Неужто забыл, как мы с тобой вдвоем банду Ваньки Щербины брали?

— Такое забудешь! Перетрусил я тогда здорово, а ты, Паша, хорошо, молодцом держался.

— Ага, молодцом! Скажу тебе по секрету, что перетрусил не меньше твоего, но деваться было некуда, больно Щербина до крови охоч был. Не подстрели ты его тогда, ушел бы варнак и еще много бы чего натворил.

— Молодые были, дурные и стройные, а теперь…? Ты то ещё ничего, а я видишь, какой стал солидный и на голове плешь.

— Пивком злоупотребляешь, немец.

— Что есть, то есть. Но ты не ответил, что привело тебя в Барнаул?

— Не поверишь, Карл Оттович, приехал я сюда как частный сыщик.

— Ты… и частный сыщик! — засмеялся Граббе. — Никогда не поверю, что Пашка Жернаков стал частным сыщиком.

— И правильно не поверишь. Наняли меня. Солидные деньги заплатили, чтобы я кое — что выяснил.

— Постой, постой! А не Хрунов ли Фрол Никитич с Голубцовым тебя наняли?

— Догадлив ты, Карлуша. Они и наняли, но у меня и свой интерес в этом деле имеется. Я ведь давно на Хрунова с присными компромат собираю, а теперь случай представился дополнить, причем за его же деньги. Вот и к тебе пришел за помощью. Могу даже заплатить.

— Обижаешь, Паша! Я мзду не беру, а с тебя тем более. И потом, должность у меня солидная и жалованье хорошее, да еще и небольшое наследство получил. Кроме того, скоро на повышение пойду. Скорее всего, к вам в Томск переведут, начальником твоим буду.

— А ведь точно! У нас же поговаривают, что Краевский на пенсион выходит. Боятся, что на его место назначат его помощника — Караваева-Бельского.

— А чем этот Бельский твоим коллегам не угодил?

— Спесив больно. Видишь ли, он происхождения благородного. Так иной раз прям раздувается от гордости, того и гляди лопнет. А теперь тебе придется с ним работать.

— Ничего Паша. Я ведь тоже не в канаве найден. И поводов для дворянской спеси у меня теперь поболее будет. Я ведь вместе с наследством и баронский титул получил.

— Карлуша! Ох, извиняюсь! Карл Оттович Граббе — барон. Звучит! Ну, теперь держись Караваев-Бельский. И раз ты будешь у нас начальником, то помочь нам в этом деле тебе сам бог велел, потому как Хрунов с Голубцовым станут и твоей проблемой.

— Ладно, говори, что тебе от меня нужно?

— Зацепка нужна, Карл Оттович, зацепка. А чтоб эту зацепку отыскать, мне нужно знать всё, что у вас здесь в последнее время произошло. Судя по тому, что Голубцов мне рассказал, дела у вас творятся из ряда вон.

— Не поверишь, Паша, несколько лет были здесь тишина и покой. Нет, конечно, всякие преступления совершались и даже убийства были, но все это так сказать в рамках, а недели три назад, как прорвало. Началось все со смерти одного из «Иванов». Шубников Гаврила по кличке «Голован» был найден мертвым в доме, где последнее время проживал. Доктор Соломатин определил, что он умер естественной смертью, но никаких денег и ценностей в доме не найдено, что наводит на некоторые подозрения. Затем были обнаружены три трупа. Двое — шестерки головановские, а один охранником служил у местного ювелира. Так вот этот охранник по фамилии Сомов тех двоих прирезал, а его самого кто-то пристрелил.

— Ювелира опрашивали?

— Конечно. Но тот ничего по этому поводу сказать не может, или не хочет. По его словам, последний раз он охранника видел, когда тот отпросился раньше положенного часа. Больше он Сомова не видел, хотя и посылал мальчонку к нему домой.

— Где трупы обнаружили?

— За городом в овражке, недалеко от реки.

— Расследовали?

— Поначалу было взялись. Соседей опрашивали, племянника ювелира немного потрясли, но ничего особенного не выяснили. Узнали, что Сомов не только охранником подрабатывал, но и в Головановской банде состоял. И совершенно непонятно за что он тех двоих зарезал, причем каждого по нескольку раз ножом ткнул. Те кто его знал удивлялись, мол не мог Сом никого зарезать. Трусоват был.

— Трусоват говоришь? Вот как раз эти трусоватые иногда такое вытворяют, что только диву даешься. Его же кто-то убил. А что если тот, кто его убил и заставил тех двоих прирезать? — спросил Жернаков.

— Высказывалась такая версия, но тут такие дела начались, что стало не до этих варнаков. В одну ночь последних двух «Иванов» кончили, Сычева Гордея по кличке «Сыч» и Грашина Захара по кличке «Годный». А кроме того, голубцовского охранника и еще пятерых. Двое сычевских и трое из банды Годного. Трое, оставшихся в живых сычевских, из города ушли. И судя по вскрытым тайникам в сычевском доме, ушли с деньгами. Одним словом, с криминальным миром города Барнаула в одночасье покончено.