Хотя адвоката так и так подыскать придется. Нужно же будет заявки на изобретения подавать. Так называемые привилегии оформлять. Впрочем, надо будет с Сергеем Петровичем Глебовым на эту тему посоветоваться. Вот на пикнике пожалуй и подниму этот вопрос перед моим «конструкторским бюро».

Ладно, полиция вряд ли, что-то деду предъявить сможет. Нет у них на нас с дедом ничего серьёзного, кроме вопроса, откуда у нас деньги. Вряд ли слишком настаивать будут, если даже и заподозрят, что дед золотишко сбывает мимо казны. Подозрение к делу не пришьёшь. Как бы чего не рассказывали про «проклятый царизм», законы здесь соблюдали. Правда, с крестьянами особо не церемонились, если те пробовали бунтовать. Но мы-то нисколько не бунтари. И даже уже и не совсем крестьяне, купцы можно сказать. Надо будет деду гильдейский взнос заплатить и в другое сословие перейти. Ну это чуть позже.

А вот если Голубцов с Хруновым на нас выйдут, то нам может резко поплохеть, если зазеваемся, конечно. Вот блин напасть! Я ж и так весь этот год с различными утырками воюю.

А может так и должно быть. Ведь кто я такой в этом мире? Можно мир представить неким организмом или лучше системой, которая развивается по своим законам. В случае с организмом я как инородный вирус или бактерия, с которыми тот сразу же начинает бороться насылая на него всяких там вирусофагов. Хм. Нет, сравнение с организмом пожалуй не слишком корректно, да и вирусом мне быть противно.

А вот с некой экологической системой, пожалуй, сравнить можно. Скажем с деревенским прудом на небольшой речке. Ведь в том прудике своя особая жизнь идет и все неким образом отлажено и по своим законам развивается. Большие рыбки кушают маленьких, те в свою очередь ещё кого-нибудь кушают ну и так далее. Все идет своим веками установленным порядком.

Тут бах, в тихий прудик падает сверху какая-то непонятная козявка и начинает бултыхаться изо всех сил. Хищные маленькие рыбки, которые обитают в этом месте, начинают интересоваться, а нельзя ли у этой козявки откусить чего либо. Но козявка оказалась жестковатой, резкой и даже ядовитой. Некоторым рыбкам пережить знакомство с козявкой не удалось и они поплыли по течению вверх брюхом. А козявка продолжает бултыхаться и мутить воду. А вокруг снует всякая живность привлеченная этим бултыханием. В конце концов могут и щуки заинтересоваться, что там, мол, в этом дальнем уголке пруда происходит. А щука это уже серьёзно, и не слишком хочется её привлекать.

Поразмышляв я немного посмеялся над подобным сравнением. Но что-то в этой картинке есть. Скорее всего, любая система будет стараться нейтрализовать привнесенный извне дестабилизирующий её элемент. Она таким образом сопротивляется любым изменениям нарушающим её внутреннюю структуру и равновесие.

Если следовать такой логике, то это означает, что этот параллельный мир насылает на меня всяких утырков, чтобы обезопасить себя от незапланированных изменений.

Вот блин, до чего додумался! Но если это так, мне-то что делать? Самое лучшее для козявки отползти тихонько в сторону зарыться в ил и не отсвечивать. В моём случае делать это уже поздновато. Засветился! Хорошо ещё, что пока вокруг меня вертятся и пытаются укусить мелкие рыбёшки. Но ведь я умудрился подразнить и целую акулу. Вот идиот, и на фига я этому Бальцони письмишко такое накатал! Возьмут да поверят мне ватиканские попы, ну и пришлют инквизиторов по мою душу.

И хрен с ними пусть присылают, у меня теперь, если верить знахарке способность есть. Опасность я чувствую. Хотя может и нет такой способности. Вон сегодня в драку кинулся, а чуйка не сработала, хотя опасность, что мне наваляют была вполне реальная. Ладно! Чего я себя накручиваю, приедут и приедут. Разберемся.

Кабы при моей работе бабы не нужны были, я бы с ними слова не сказал. Языком метут, как метлой машут. Заразы… © Пётр Ручников.

Жозефина Аполлоновна Щукина, или по паспорту Веткина Марфа, постукивала пальцами по столу и размышляла. Размышлять было тяжело, но необходимо. И главное было о чём. Новость ударила как обухом. Сыча убили! В глубине души она даже немного порадовалась, что этому упырю конец пришел. Но Сыч держал криминальный мирок города в кулаке и беспредела не допускал, хотя денег драл с неё многовато. Да кроме денег приходилось ещё его мордоворотов бесплатно обслуживать и новостями всякими делиться. Но всё в меру, оставались денежки и ей, и кой — кого из полиции подмазать было чем. А куда деваться? Жизнь, она такая. Заставит крутиться.

Если раньше всякая шантрапа к ней не цеплялась, а кто по дурости или по пьяни и пытался, то от Гребня и его обломов укорот получали быстрый и основательный. А теперь кто защитит? Сыча нет, а Гребень в бега подался. На Фому надежда плохая, без Сыча с Гребнем он никто. К кому теперь прислониться? Годный? Но и его, сказывают, тоже убили. Полиция? Уж больно не поворотливая. Сто раз ограбят, пока дозовешься. Был ещё Голован, но и тот помер. Ничего не придумав, мадам вздохнула и пошла заниматься делами. Хозяйство хоть не великое, но постоянного пригляда требует. А там, глядишь, и образуется всё.

Следующий день ясности не принес, но зато принёс пристава Филимона Клюева с городовым. Городовой отправился девок опрашивать, а с приставом пришлось самой беседовать и водкой того потчевать.

Допросом пристав её не слишком мучил. А вопросы типа: "Может, видела что? Или слухи какие были?" и тому подобное, её напрягли не сильно. Пара ассигнаций в бумажке и заверения в том, что если что-нибудь узнает, то тут же сообщит лично ему, Клюеву Филимону и никому более, настроили полицейского чина на благодушный лад и ответную любезность.

Новости, которыми поделился пристав, не радовали, но особых хлопот не сулили. Выходило, что зверствовать будет полиция. Всех оставшихся в живых сколь-нибудь значимых мазуриков повяжут и на казённый кошт определят. А те, кто не попал ещё в лапы стражей порядка, залягут на дно и будут стараться не отсвечивать. А значит, на какое-то время затишье будет, а потом начнется всё заново. Грызться будут деловые друг с другом и пиписьками меряться. Вот тогда и начнуться заботы. А Фому почему-то полицейские не тронули. Толи забыли, толи мелкой сошкой посчитали.

— Уф, — выдохнул Фома, заваливаясь набок.

— Ты бы поберёг себя, уж не молод.

— Цыц. Твоё дело подмахивать, да платить вовремя, — оскалился Хорьков. — Я теперь в старшинство вышел.

— Да где же это старшинство? Остался ли кто в живых, кроме тебя? — с чуть заметной иронией спросила Щукина.

— А вот это уже не твоё дело. У меня молодые есть. Их к делу самый срок подвязывать. Для тебя всё, как прежде. Ну помер Сыч, что с того? Теперь меня греть будешь.

— Конечно, Фомушка. Водки хочешь?

Она вовсе не собиралась спорить. Так, только немного поиграть на его нервах, чтобы не слишком заносился. Осторожность не помешает, уж слишком зыбко пока всё было и непонятно.

— Правильно! Знай своё место! Наливай! — милостиво разрешил Хорь.

Накатив полстакана водки, Хорь уснул. Ей же не спалось. Поведение любовника хоть и не стало неожиданным, но приятным его было назвать нельзя. В то, что Фома станет новым «Иваном» она нисколько не верила. Хлипковат Хорь. А уж по сравнению с Сычём и подавно. Вспомнила серую шишковатую и безжизненую сычевскую физиономию, с холодными змеиными глазами и даже передёрнулась от страха и отвращения.

Поглядела на похрапывающего Фому и усмехнулась. Как ни надувался тот, но ей страшно не было. Она почти не сомневалась, что свернёт себе шею Хорь и жалеть его не собиралась. Ладно, надо спать. Но заснуть сразу не удалось. Проблема с двумя девками не давала покоя.

Вспомнилось как все началось полтора месяца назад. Старая приятельница и поставщица живого товара обещала двух новых девок привести. Предупредила только:

— Девки свежие не испорченные, сразу в настоящую работу не годные.