Игумен Мелхиседек на прощании сказал:
– Мы потеряли трех монахов, а приобрели трех Ангелов…
Братья подняли гробы с убиенными и медленно-медленно понесли из храма на крошечный погост у стены. Последний путь иноков и иеромонаха пролегал по местам недавних кровавых событий. Здесь несколько дней назад метался убийца с мечом. А теперь ветерок вздымал материю на умиротворенных лицах молодых насельников, могущих стать оптинскими старцами и продолжить былые традиции, но стремительно отошедших в мир иной и теперь общавшихся с вечностью…
В последний путь
Перед погребением
Келья отца Василия
Вдоль стены выросли три холмика с тремя крестами.
К крайнему из них подошла и застыла мать отца Василия.
Друзья отца Василия долго не уезжали из монастыря. В деревянном доме проведали келью, в которой он жил аскетом и спал на доске… Постояли на песчаной дорожке, где их товарищу нанесли удар в спину ножом. Знали молниеносную реакцию своего капитана команды и спрашивали: почему на этот раз она ему не помогла…
Келья инока Трофима
Кто-то шел в келью инока Трофима…
Кто-то Ферапонта – посмотреть уголок инока за занавеской…
4. Подмога из Калуги. Заметка в газете
Из Калуги, чтобы скорее раскрыть преступление, на подмогу прислали бригаду следователей. Сразу разослали по объектам. Следователя Сенищева на милицейском УАЗе повезли в Орлинку доводить до ума дело со стрельбой. Следователя Сашина забросили в Оптину, пусть там брушит. Третьего отправили по дальним селам района: может, там что найдется. Четвертого оставили в Козельске определяться с забившими коридоры задержанными.
Мортынов остался в отделе милиции координировать работу всей следственной группы, сидел в кабинете, раскладывал по томам бумаги и ничего плохого не ожидал, пока дежурный не бросил ему на стол газету:
– На читай, тетеря!
– Слушай, капитан, не зарывайся…
– А ты читай-читай…
Мортынов взял газету:
– «Советская Россия»… Сегодня вышла, 20 апреля. – Посмотрел на дату, читал: – «Страшным преступлением омрачен… праздник… убиты три монаха… двое зарезаны перед звонницей». На звоннице, – поправил. – Но это мелочи. «Третий убит… тем же преступником, убегавшим с места преступления…» Ну что, так оно и могло быть… Хорошо, что хоть обмолвились, а то про Оптину совсем забыли…
«Советская Россия». 20 апреля 1993 года
Дежурный:
– Дальше-дальше…
– «Очевидцев преступления не обнаружено. На месте убийства найдены: шинель, кепка, возможно, принадлежащие убийце. И орудие убийства… в виде короткого меча». Все верно. Постой, а кто мог тиснуть эту заметку?
– Скажите еще, что я, – загыгыкал капитан.
– «…удалось задержать подозреваемого в убийстве бомжа К.». Не слабо! «Из его собственных слов стало известно, что ранее судим за нанесение тяжких телесных повреждений отчиму…» Не понял, но об этом знают я, Грищенко, Зубов, опер…
– Не знаю, не знаю…
– «… проходил лечение в психиатрической больнице… жил в монастыре в качестве паломника… работал в котельной… изгнан…» Выходит, в нашей бригаде завелся крот?! – вылетело у Мортынова.
Он резко встал:
– Кто ж такую ерунду отмочил?.. Зачем? Чтобы мы свернули следствие и упекли Карташова…
– А что?! – обрадовался дежурный.
– Я догадываюсь, чьих это рук дело… Газета вышла сегодня, вчера уже донесли… Надо с нашей «командиршей» поговорить…
Железная Лариса расслабилась и пришла в этот день в отдел позже обычного.
– Должна же я отдыхать… – сказала, оправдываясь перед Мортыновым и поправляя прическу на голове. – Вчера допоздна провозилась…
Прочитав заметку, ухмыльнулась:
– Ну, скакуны…
– Им все ясно… А что «Николай Николаевич» бродит с обрезом… Еще тьма вариантов…
– Ничего, вот экспертизка придет с пальчиками БОМЖа, и тады…
Мортынов знал, что откатали всех «бандитов» и отпечатки их пальцев вместе с ножами послали экспертам.
– А если пальчиков БОМЖа не окажется? – произнес Мортынов.
– Не будь кликушей…
– Кто ж это тиснул, – произнес и, прощупывая, спросил: – Зубов?.. Опер?..
– У них кишка тонка! – возмутилась Грищенко. – Их в Москве слушать никто не станет…
– Выходит, не обошлось без Калуги…
– Все-то ты знаешь… – как отрезала Грищенко и взяла газету: – На память…
Когда она вышла, Мортынов подумал: «Видимо, она в Калугу начальникам. И те выше… Эх, все хотят скорее прогнуться и БОМЖа упечь… А там хоть трава не расти…»
Несмотря на сообщение в прессе, крутилось множество слухов: убил солдат; отомстили местные жители; орудовала банда; совершено ритуальное убийство. И поливали грязью: православные на Пасху перепились и порезали друг друга. Все произошло на почве сексуальных отношений между мужчинами. Послушник поквитался с братией. И раздавались самые фантастические байки: прилетели марсиане на НЛО…
А газета проталкивала: БОМЖ убийца.
И все сомнения прочь!
Голова у Мортынова распухла, ему нужно было все прояснить, а домыслы отмести. Найти и отработать того, кто просил супа горохового в трапезной, и ему не дали… Кто гневно посмотрел на женщину в храме… Кто попался паломницам на дорожке в скит, а объяснил свое нахождение здесь камнем… Кто крутился около звонницы, стоял за монахом и потом приседал… Гонцов на НЛО… Стрелка из Орлинки…
И давили: что телитесь? Сажайте Карташова!
Уже убивец известен на всю страну.
Можно было остановиться на Карташове и его «банде», но ничем кроме собачек, причастность «главаря» к убийству не подтверждалась. Конечно, можно было отдать бородача козельским операм, и те бы выбили нужное, но на это Мортынов пойти не мог. А строить обвинение на таких шатких доказательствах Мортынову не позволяла совесть. Слава богу, годы королевы доказательств – признания обвиняемого – канули в Лету.
На горизонте маячил стрелок, который перепугал деда с бабулей. По их описанию Таджик составил портрет налетчика, его раздали сотрудникам милиции, и те ездили по селам, шли по домам, спрашивали, не знают ли такого. Надо было терпеливо искать, а Грищенко гнала вперед.
5. Второй выезд в Орлинку
Приезд подкрепления придал расследованию новый импульс, а сами прибывшие с интересом окунались в неизвестное для них дело, не зная, смогут ли в чем-то помочь: раскрыть преступление, разобраться с обстоятельствами убийства, выяснить, почему стала возможной кровавая Пасха и что нужно сделать, чтобы подобное не повторилось.
Следователь Сенищев ехал на УАЗе в Орлинку. В Сосенском заглянули в отделение милиции.
– Э, Таджик, карета подана! – полетело по отделению.
Улица в Сосенском
Через минуту в дежурку подсел старший опер Соснин, и они помчали дальше. Соснин удивлялся: зачем ехать, терять время, когда он отдал объяснение, нарисовал портрет стрелка, только ищите, но потом успокоился: жираф большой, ему видней.
Въезжая в Орлинку, повернули к дому лесника.
