Эти громилы не должны были причинять ей боль. Это не входило в план. Но люди, работающие на моего отца, — головорезы. Безмозглые, но опасные люди, выполняющие приказы.

Кажется, теперь я один из них.

Эва

— НЕТ!

Три буквы. Один слог. Такое сильное слово. Жаль, что для моего отца это ни хрена не значит.

Папа вздыхает, потирая переносицу.

— Это не обсуждается, Эванджелина. Прошлой ночью было совершено нападение. Тебе нужна защита.

Я в нескольких секундах от того, чтобы топнуть ногой.

— Не потерплю, чтобы няня-переросток повсюду ходила за мной по пятам!

— Придется, и сделаешь то, что я говорю. Ты моя дочь и…

— И мне девятнадцать гребаных лет.

Он вздрагивает.

— Язык.

— Ты больше не в праве указывать мне, что делать!

— Спорим? — Папа смотрит на своего помощника Джерри, жестом приказывая ему открыть дверь.

Потому что не дай Бог, чтобы мой отец когда-нибудь сам открыл чертову дверь.

— Этот человек не просто владеет пистолетом. — говорит папа. — Он знает, как драться. К тому же вырос здесь, так что хорошо знает этот район. И был лучшим кандидатом, которого мы смогли найти за такой короткий срок.

Закатываю глаза.

— О, какое везение.

Я должна чувствовать себя счастливой, потому что происхожу из богатой семьи. Живу в роскошном жилом небоскребе в величайшем городе мира. Автомобили, одежда, аксессуары, поездки на частном самолете. Со стороны кажется, что у меня есть все.

Чего еще можно желать, верно? За деньги ты купишь почти все.

Но не счастье.

Не купить любовь.

Это не уменьшит страдание или боль в сердце.

Все, что делают деньги, — это маскируют реальность. Вот почему богатые люди живут в огромных домах. Они строят крепости, чтобы оградиться от суровой правды, убеждая себя, что важны; заслуживают того, что у них есть; что сами чего-то стоят. Богачи притворяются добрыми, и обладают человечностью. Пустые слова и бессмысленные жесты. Настоящей любви не существует. Никакой страсти. Они цепляются за деньги, потому что это единственное, что заставляет их что-то чувствовать.

И я застряла здесь с ними, человек среди роботов.

Джерри возвращается с крупным мужчиной, возвышающимся у него за спиной. Большой, возможно, было бы преуменьшением. Мускулы бугрятся под облегающей черной футболкой, которая на него надета, а сильные бедра обтягивают темные джинсы. А еще потертые ботинки Timberland с развязанными шнурками. Он одет совсем не так, как богатые люди в этой комнате. Мой мир состоит из костюмов, галстуков и блестящей обуви. Я удивлена, что папа вообще взглянул на этого парня. Он больше похож на мужчину того типа, от которого отец хотел бы защитить свою дочь, а не платить ему непомерную сумму денег за то, чтобы тот повсюду следовал за ней. С другой стороны, может быть, именно поэтому папа его нанял.

Он выглядит опасным.

Щетина подчеркивает линию его подбородка, которая четко очерчена, как и его тело. Темные волосы растрепаны, но не так намеренно, как это делают опрятные парни с помощью лаков. Нет, парень самостоятельно высушил волосы полотенцем после душа и считал это естественным — если вообще принимал душ. Он похож на человека, который выкатился бы из постели, понюхал подмышки футболки, подобранной с пола, и решил, что ее можно носить. Все в нем кричит о том, что парню никто не дает трахаться.

Чертовски жаль, что авиаторы закрывают его глаза от меня. Держу пари, они такие же темные, как и его брови, которые опущены книзу и сведены вместе в виде перманентной завитки.

Следую за ним взглядом, когда парень шагает к моему отцу и крепко пожимает его руку. Он двигается с естественной физической доминантностью, которая привлекает ваше внимание.

И, конечно, притягивает и мое тоже.

Этот мужчина прекрасен.

Подождите, нет. Что я хотела сказать, так это:

— Ты, черт возьми, издеваешься, пап? Хочешь, чтобы этот парень ходил за мной по пятам весь день?

Родитель потирает виски маленькими круговыми движениями.

— Следи за языком, Эванджелина. И да, я правда хочу, чтобы этот парень повсюду следовал за тобой. Мистер Картер защитит тебя.

— Мне не нужна защита!

— Ты видела себя?

Я закатываю глаза.

— Это Манхэттен. Людей постоянно грабят.

— Ты не они. Ты моя дочь. И на тебя никто не нападал. Они схватили, причинили боль и бросили прямо перед нашим зданием. У них была другая цель, и я не намерен давать им второй шанс.

Разочарованный рык вырывается у меня из горла. С ним бесполезно спорить. Я сдергиваю свою кожаную куртку со спинки стула и прохожу мимо отца, как ребенок.

Он нанял мне няню — с таким же успехом могла бы подыграть ему.

— Куда ты? — Папа вскакивает на ноги.

— Какое это имеет значение? Теперь есть Тор, который присматривает за мной. Буду в целости и сохранности, черт возьми.

Я не жду, пока он ответит, разворачиваюсь и вылетаю из дверного проема.

Позади меня в холле раздались тяжелые шаги.

Останавливаюсь.

Он тоже.

Иду пешком.

Парень следует по пятам.

Заворачиваю за угол.

Тот тоже заворачивает за угол.

Ускоряюсь. Он ускоряется.

Это уже раздражает.

Я резко разворачиваюсь и врезаюсь в стальную грудь телохранителя.

— Тебе обязательно идти так близко ко мне?

— В некотором роде такова моя работа. — У него глубокий голос, соответствующий добротному телосложению.

— Что ж, это отстойно.

Он непримиримо пожимает плечом.

Я упираю руки в бока.

— Послушай, можешь вернуться туда, откуда пришел. Ты здесь не нужен.

— Я выполняю приказы только твоего отца.

— А я нет. Я умная, способная девушка, и могу сама о себе позаботиться.

— Если ты такая умная, тогда почему поехала по темному переулку и пыталась противостоять головорезам, которые преследовали тебя?

Вздергиваю подбородок, игнорируя тот факт, что парень прав.

— У меня была плохая ночь, и я приняла глупое решение. Этого больше не повторится.

— К счастью для тебя, буду рядом, чтобы убедиться в этом.

Повезло. Ха!

Еще одно рычание вырывается из моего горла.

Его пухлые губы подергиваются.

— Начинаю понимать, почему у тебя на плече татуировка со львом.

— О, ты даже и близко не знаешь меня, Здоровяк. — Вторгаюсь в его личное пространство и с каждым словом тычу его в грудь. — А теперь. Черт возьми. Отвали.

Мои волосы рассыпаются по плечам, когда поворачиваюсь и несусь к лифту. Вхожу внутрь, ожидаю, что телохранитель последует за мной, но он этого не делает. Просто стоит там, как статуя, со стоическим выражением на своем сурово красивом лице.

Разве я сказала «сурово красивом»?

Я имела в виду раздражающем. Кто носит солнцезащитные очки в помещении?

Когда добираюсь до вестибюля, его нигде не видно. С самодовольной улыбкой надеваю кожаную куртку и толкаю вращающуюся дверь, вдыхая полной грудью нью-йоркский воздух.

Пахнет свежим мусором, но все же этот город — мой дом.

Было ли похищение самым страшным моментом в жизни?

Да. Но я не позволю этому остановить меня.

Не дам страху управлять мной.

Заставляю себя пройти несколько кварталов до «Старбакса», сжимая в ладони перцовый баллончик, не обращая внимания на боль в груди. Мышцы тела напрягаются каждый раз, когда кто-то подходит слишком близко, а это происходит буквально на каждом шагу. Жители Нью-Йорка не знают, что такое личное пространство. С более чем 1,6 миллионами человек, втиснутых на остров длиной всего 13,4 км, мы натыкаемся друг на друга, как крупный рогатый скот массового производства.

Только когда захожу в кофейню, плечи расслабляются и дыхание выравнивается. Моя лучшая подруга Дианна машет мне, когда подхожу к нашему обычному столику у окна, но ее улыбка исчезает, когда бледно-голубые глаза опускаются на очевидное фиолетовое пятно на моей щеке.