Осушаю бутылку виски, позволяя обжечь горло. Богатые сучки вроде Эванджелины все одинаковы. Используют благотворительность, чтобы скрыть тот факт, что они заносчивы и эгоцентричны. Полагаю, я не могу их винить. Им уже все было передано и так. Эта принцесса с Парк-авеню не знала, что такое выполнять тяжелую работу, если бы она со своей идеальной попкой от занятия пилатесом, попала в безвыходную ситуацию. Ее самой большой проблемой в жизни, вероятно, была заусеница.

Но эта работа не для нее.

Отец Эванджелины владеет многомиллионной корпорацией. Энтони Монтальбано — один из самых богатых людей в городе. Он также был лучшим другом моего папы.

По словам родителя, Энтони неожиданно вывел свои деньги из бизнеса, который они начали после колледжа, и сбежал с папиной девушкой. Это было целую жизнь назад, но вам лучше поверить, что мой отец помнил это до сих пор. Он затаил обиду, как питбуль в матче по перетягиванию каната.

Все, о чем говорит папа, — это о том, как его предали, что это он должен был управлять компанией стоимостью в миллион долларов, а не сборщики счетов и мертвая жена.

Для него это не просто работа. Это уже личное.

Это месть.

Инструкции в папином плане ясны: изображать телохранителя Эванджелины. Следить за ней днем и ночью и тем самым проникнуть в ее дом. Собрать любую информацию об Энтони Монтальбано и его окружении. Добыть все дерьмо, найти скелеты в шкафу. Все, что мой отец может использовать для шантажа.

Звучит достаточно просто. Но у меня остается один вопрос, когда набираю номер своего отца и прижимаю телефон к уху.

— Грэм, — отвечает он. — Я так понимаю, ты просмотрел досье девушки.

— Как мы убедим Энтони нанять меня в качестве ее телохранителя?

Мой отец хихикает, и по мне пробегает холодок.

— О, мы будем очень убедительны…

***

Я НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ, ЧТО ДЕЛАЮ ЭТО.

Вздыхаю, натягивая шерстяную лыжную маску на лицо. Это что-то новенькое для меня.

— Готов? — спрашивает Томми.

— Как будто есть выбор.

Рука Томми в перчатке похлопывает меня по плечу.

— Не волнуйся, Джи-мэн. Мы с Клеммонсом сделаем всю работу. Ты просто как поддержка в этой поездке.

— Почему, кстати? Почему мой отец хочет, чтобы я был здесь?

Он пожимает плечами и натягивает маску на место. — Мне платят недостаточно, чтобы задавать вопросы.

И Томми недостаточно умен, чтобы задать правильные вопросы.

Папа платит этим парням за то, чтобы они выполняли его грязную работу как лакеи.

Сплошные мускулы и никаких мозгов.

Клеммонс свирепо смотрит на меня в зеркало заднего вида.

— Только не болтай. Девчонка не должна знать твой голос. Босс оторвет нам задницы, если мы все испортим.

Я прекрасно это понимаю.

— Давай просто покончим с этим.

Словно по сигналу, стеклянная дверь распахивается, и из бара выходит Эванджелина Монтальбано. Внимательно наблюдаю, как она достает связку ключей из заднего кармана и с важным видом направляется к красно-черному мотоциклу «Кавасаки», припаркованному перед нашим фургоном.

Да, мы находимся в затемненном фургоне для педофилов в лыжных масках.

Но не в этом дело.

Эванджелина натягивает шлем на свои волосы с темно-рыжими прядями, которых я не видел на фотографии. Укороченный черный топ на бретелях плотно облегает ее грудь, открывая крошечный животик и сверкающее кольцо в пупке. Что больше всего удивляет, так это татуировка на левой руке: лицо женщины-воина, отмеченное боевой раскраской под глазами, внутри головы льва. Девушка перекидывает ногу через мотоцикл, рваные джинсы заправлены в черные армейские ботинки, и наклоняется, чтобы взяться за руль, открывая нам великолепный вид на ее пухлую, круглую задницу.

— Вау, — говорю на выдохе.

Вот что я уловил на ее снимке.

Томми хихикает с пассажирского сиденья.

— Чертовски горячо, да?

Горячо — не то слово. Слишком обобщенно.

Эванджелина сногсшибательна. Великолепна.

Она — гравитационная сила, притягивающая меня к себе. И совсем не похожа на принцессу с Парк-авеню.

Больше похожа на Барби-байкершу.

— Поехали, парни.

Клеммонс поворачивает ключ в замке зажигания и ждет несколько секунд, прежде чем поехать за мотоциклом Эванджелины. Машина встает позади нее на пару минут, следя за каждым поворотом. Она то въезжает в поток машин, то выезжает из него, меняя полосу движения без сигнала, из-за чего нам трудно за ней угнаться.

Затем девушка резко сворачивает в переулок.

— Куда она едет? — спрашиваю я, наклоняясь вперед.

— Черт возьми, если бы мы только знали, — говорит Томми.

Клеммонс пожимает плечами.

— Давайте посмотрим, куда держит путь эта принцесса.

Мы приезжаем на строительную площадку и упираемся в тупик, перегороженный оранжевыми конусами. Эванджелина резко останавливается, поднимает свой байк, снимает шлем и топает к бамперу нашего фургона.

— Я знаю, что вы следите за мной! — кричит она.

Дерьмо.

Клеммонс и Томми распахивают двери, и глаза Эванджелины расширяются от осознания: двое мужчин в лыжных масках приближаются к ней по пустынному переулку.

Томми добирается до нее первым и, схватив за бицепс, тащит к фургону. К моему удивлению, Эванджелина отдергивает руку назад и пинает громилу в коленную чашечку. Клеммонс подбегает к ней сзади и обхватывает руками за талию, поднимая с тротуара. Томми бросается вперед, чтобы схватить за лодыжки, но девчонка бьет его ногой в лицо. Затем она снова ударяет головой в нос Клеммонса.

Это нехорошо.

Томми сплевывает кровь через плечо и замахивается кулаком.

— Нет! — кричу я, когда он целится на Эванджелину. Она поддается вперед и падает, потеряв сознание.

Черт.

Томми и Клеммонс шаркают к задней части фургона, давая мне сигнал открыть двери. Когда я это делаю, они бросают безжизненное тело Эванджелины рядом со мной.

Клеммонс связывает ее лодыжки, а затем на запястья.

— Может быть, я сам покатаю эту хорошенькую маленькую Пауэр Рейнджер, когда она проснется.

Рука Томми скользит вверх по ее ноге.

Я выворачиваю его руку назад, прежде чем он успевает продолжить.

— Прикоснись к ней еще раз, и ты лишишься своей руки.

Больной ублюдок смеется и закрывает двери.

У меня скручивает живот, когда вижу пурпурную, набухшую шишку, которая уже образуется на щеке Эванджелины.

Томми забирается на пассажирское сиденье.

— Эта сука умеет драться.

— Да, ну, эта дрянь чуть не прикончила тебя, — говорит Клеммонс.

— Пошел ты. Мы поймали ее, не так ли?

Эти двое продолжают препираться, но я не могу оторвать глаз от лица Эванджелины. Убираю ее волосы назад, глядя на синяк.

— Нужно приложить ей немного льда.

— Заткнись на хрен, чувак! — кричит Клеммонс.

— К черту приказы моего отца. Ей нужен лед!

— Да, секунду. Только проеду на этом фургоне с похищенной девушкой через «Макдоналдс» и попрошу стаканчик льда. — Клеммонс качает головой, свирепо глядя на меня в зеркало заднего вида.

— С ней все будет в порядке, — говорит Томми. — Удар не смертельный.

Когда мы добираемся до Парк-авеню, Клеммонс сворачивает на боковую улочку рядом с домом Эванджелины. Фургон резко останавливается, и девушка шевелится рядом со мной. С тяжелыми веками она моргает, глядя на меня снизу вверх, выглядя смущенной и дезориентированной.

Наклоняюсь и шепчу:

— Не волнуйся. Теперь ты дома. Все будет хорошо.

Я распахиваю задние двери, и Томми вытаскивает Эванджелину из фургона. Они с Клеммонсом выносят ее на тротуар и бросают на мостовую.

Затем мы уезжаем и оставляем фургон, расходясь как ни в чем не бывало.

Мы только что до смерти напугали молодую, невинную девушку. Все для того, чтобы мой отец мог осуществить извращенную мечту всей жизни. Без сомнения, сегодня ночью он будет спать как младенец, в то время как меня преследовать образ покрытого синяками лица Эванджелины.