Внутри бутика говорю продавцу, что ищу что-нибудь для мероприятия, больше подходящие мне и не слишком чопорное.

Что действительно ищу, так это платье, от которого у Грэма отвалится челюсть. Если собираюсь проторчать на высоких каблуках всю ночь, по крайней мере, хочу надеть что-нибудь, что гарантирует, что Грэм не сможет отвести от меня глаз или рук.

Диана показывает одно платье за другим, и морщу нос почти при виде каждого из них. Грэм — солдат, держит для меня несколько вариантов, пока мы осматриваем стеллажи. Затем замечаю, что его взгляд прикован к красному платью на соседнем манекене.

Приподнимаю бровь.

— На что ты смотришь?

Кивает в сторону манекена.

— Тебе стоит померить это.

— Почему именно это?

Он пожимает плечами.

— Выглядит нежно. Мне нравится, как эта штука перевязывается бретелями сверху.

Смеюсь и подхожу, чтобы рассмотреть поближе.

— «Эта штука» — это своего рода топ на бретелях, который закручивается спереди над ключицами. Здесь нет глубокого выреза, блестящего атласа или кружев. Никакого вау-эффекта.

— Правда? — спрашиваю, склонив голову набок. — Это красиво, но просто.

Грэм стоит позади меня, прижимаясь к моей заднице и собственнически обхватывая мою талию руками. Его язык касается моего уха, прежде чем он шепчет:

— Ты в этом платье выглядела бы, как угодно, только не простушкой.

Мое тело сотрясает дрожь, и, если бы продавщица не зашла проведать меня, я почти уверена, что разделась бы догола и умоляла Грэма взять меня прямо здесь, посреди магазина.

— Хотите, я отнесу эти платья в вашу примерочную, мисс Монтальбано?

Сглатываю и киваю.

— У вас есть такое платье из тех, что не примеряли?

— Конечно. Я принесу вам его прямо в примерочную.

Толкаю Грэма в плечо, когда она неторопливо уходит, и парень хихикает.

— Это была расплата за все твои постоянные поддразнивания в последнее время.

— Было весело.

Грэм с усмешкой качает головой и садится на бархатный стул возле примерочной, пока я примеряю платья, которые накопились.

Он был прав. Красное платье мне очень идет. Оно облегающее и приталенное. Спереди высокий разрез, и моя спина полностью обнажена. У меня мурашки бегут по коже, когда представляю, как рука Грэма ласкает кожу.

— Ди, ты готова?

Ее голос раздается прямо за моей дверью.

— Да!

Я приоткрываю дверь и позволяю ей проскользнуть внутрь. На подруге атласное платье цвета морской волны, которое подчеркивает ее вьющиеся светлые волосы.

— Ух ты. Ты настоящая русалка.

Она хихикает и вертится перед зеркалом.

— Мне нравится, как оно расширяется внизу.

Когда Диана перестает кружиться и бросает взгляд на мое платье, девушка запинается, и ее глаза вылезают из орбит.

— О боже мой, Эва! Выглядишь потрясающе!

Я тоже поворачиваюсь и ухмыляюсь.

— Грэм сам выбрал это платье.

— Его хватит инфаркт, когда увидит этот разрез.

Подмигиваю.

— В этом весь смысл.

Диана продолжает разглядывать себя в зеркале, пока я осторожно снимаю платье и вешаю обратно на вешалку.

— Ты даже не примеришь остальные? — спрашивает подруга, когда видит, что я снова надеваю свою одежду.

— Они милые, но ни за что не куплю ничего, кроме того, что привлекло внимание Грэма.

Она хмурится.

— А я вот не могу решить. Фиолетовое показывает больше ног, но это подчеркивает мое декольте.

— Уилл будет с тобой?

— Ага.

— Тогда бери то, которое подчеркивает декольте. Я бы так и сделала, если бы моя грудь была такой же большой, как твоя.

Ди улыбается.

— Они действительно хорошо смотрятся в этом.

— Это правда. — Шлепаю ее по заднице и надеваю куртку. — Не возражаешь, если я выйду?

— Конечно, нет. Увидимся завтра.

Мой отец возвращается, а это значит, что сегодня последняя ночь, когда могу заснуть в объятиях Грэма.

Я всегда была независима. Отталкиваю людей и полагаюсь на себя, потому что так проще. Безопаснее. Кажется, люди только подводят тебя, и я единственный человек, на которого, как знаю, могу положиться. Мне никогда не нужен был мужчина, никогда не возражала быть одинокой. Большинство парней хороши только для чего-то одного, поэтому я беру то, что мне нужно, и двигаюсь дальше.

Но я жажду Грэма. Жажду его присутствия и внимания. Я жажду, чтобы его тело прижалось ко мне, а губы — к моим. Хочу долгих бесед, которые мы обычно ведем, времени, которое проводим вместе. Больше всего жажду того, что чувствую, когда нахожусь с ним.

Счастье.

Покой.

Для меня это неизведанная территория, и не хочу, чтобы это заканчивалось. С каждым проходящим днем мне становится все труднее представить свою жизнь без Грэма. Если это мой шанс, я не хочу его упускать.

***

— ЧТО ПРОИСХОДИТ В ТВОЕЙ НЕВЕРОЯТНОЙ ГОЛОВЕ?

Я обхватываю Грэма за талию, как будто держусь за ствол дерева в разгар бури. Вот что чувствую, словно он нас разорвет на части, если не буду держаться достаточно крепко.

— Честно? Думаю о том, насколько будет отстойно, когда мой папа вернется из своей поездки, и больше не смогу спать рядом с тобой.

Грудь Грэма выпячивается, прежде чем он переводит дыхание.

— Мне тоже нравится спать рядом с тобой. Ты когда-нибудь думала о том, чтобы обзавестись собственной квартирой?

Киваю, уткнувшись ему в грудь.

— До смерти Эрика я всегда хотела открыть свою собственную художественную студию. Представляла, как мы с Дианой снимем квартиру в Сохо.

— Звучит идеально.

— Наверное. Я просто не могла ничего рисовать с тех пор, как умер Эрик. Как будто не знаю, что делать с карандашом, когда беру его в руки. Просто пялюсь на чистый лист бумаги.

Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня.

— Покажешь мне свой альбом для рисования?

Крепко зажмуриваюсь и прикусываю нижнюю губу.

— Я никогда не делилась своим творчеством ни с кем, кроме Эрика.

— О, все в порядке. Если тебе не некомфортно…

— Нет. — Открываю глаза и смотрю прямо в понимающие зеленые глаза Грэма. — Говорю это для того, чтобы ты понял важность моего ответа. Я бы с удовольствием показала тебе свои наброски.

Губы Грэма приоткрываются, а брови сходятся на переносице. Медленно его рука поднимается к моему подбородку, и он притягивает мой рот к своему для поцелуя.

— Спасибо, что поделилась этим со мной.

— Спасибо, что заставляешь хотеть этого.

Я выскальзываю из кровати и беру свой блокнот для рисования со стола. Затем снова засовываю ноги под одеяло и кладу блокнот Грэму на колени. Молчу и наблюдаю за выражением его лица, пока он перелистывает каждую страницу, изучая мои работы, проводя пальцами по определенным штрихам карандаша.

На протяжении многих лет я рисовала все подряд — от людей и их домашних животных в парке до залитой лунным светом реки посреди леса. Боль пронзает сердце, когда Грэм переворачивает последнюю страницу в моем альбоме для рисования: портрет Эрика на крыше нашего дома. Он еще не закончен, потому что начала набрасывать за день до его смерти.

Грэм переводит взгляд на меня, когда проводит пальцами по щеке.

— Ты чертовски невероятно талантливая, Эва. — Опускаю взгляд, но он крепче сжимает мое лицо, заставляя меня снова посмотреть в глаза. — Я серьезно.

От интенсивности его взгляда у меня перехватывает дыхание. Поверю всему, что он скажет, из-за эмоций, которые передает одним проникающим взглядом в мою душу.

Мой голос срывается, когда я говорю:

— Спасибо.

— Знаешь, что, по-моему, тебе следует сделать?

Моя голова склоняется набок.

— Что?

— Тебе следует открыть художественную студию для подростков, страдающих депрессией. На сборе средств на следующей неделе обзаведешься новыми знакомствами и сможешь поддерживать связь с семьями, которые были бы заинтересованы в этом. Детям нужно позитивное, безопасное пространство, и они могли бы выразить себя с помощью своего творчества. Ты бы стала лучшим учителем и могла бы изменить их жизнь.