Не так, как Грэм заставлял меня чувствовать себя на прошлой неделе.

Диана приподнимает свои идеально выщипанные брови.

— И это имеет какое-нибудь отношение к стоящему вон там куску человеческого мяса ростом шесть футов четыре дюйма?

Я закрываю лицо руками.

— Если скажу «да», ты будешь кричать?

— О… Боже мой, — визжит она шепотом, отрывая мои руки от лица. — Так и знала!

— П-ф-ф. Ты ничего не знала.

— Пожалуйста. Напряжение в этой комнате ощутимо. И он продолжает бросать эти тоскующие взгляды в твою сторону всякий раз, когда ты не смотришь. Чувак выглядит так, будто кто-то пнул его щенка.

Я скрещиваю руки на груди.

— Ты можешь все это сказать, даже если на нем солнечные очки?

Она пожимает плечами.

— Это моя сверхспособность.

— Он работает на моего отца, Ди. Ему платят за то, чтобы он был со мной. Если бы папа уволил его сегодня, он бы ушел.

— Не используй это как оправдание. Если ты что-то чувствуешь к нему, тогда сделай шаг. Действуй. И если он попытается уйти, не позволяй ему это сделать.

— Мы говорим метафорически, или ты предлагаешь мне надрать задницу Кэти Бейтс, если он попытается меня бросить?

Диана хихикает и толкает меня в плечо.

— Знаешь, что я имею в виду. Добивайся того, чего хочешь. Ты заслуживаешь быть счастливой.

Я это знаю, правда? И Эрик тоже.

Возможно, я смогу попытаться стать счастливой за нас обоих, младший братик.

Диана поднимает меня на ноги.

— А теперь ступай. С рассадкой разберемся завтра.

Я обнимаю ее за плечи и притягиваю в объятия.

— Люблю тебя, Ди-Кэш.

— Я тоже люблю тебя, Эва-распутница.

Набрасываю на плечи свою кожаную куртку и направляюсь к Грэму.

— Пошли, Здоровяк. Я умираю с голоду.

Он поднимает с пола коричневый бумажный пакет и протягивает его мне. Внутри буррито, завернутое в фольгу, из магазина тако, расположенного дальше по улице.

Когда поднимаю на него взгляд, он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

— Я так и думал, что ты проголодаешься.

Когда в последний раз кто-то делал для меня что-то не из чувства долга? Грэму платят за то, что он мой телохранитель, но ему платят не за то, чтобы он приносил мне латте и буррито.

Это совсем другое. Сердце бешено колотится в груди. Добивайся того, чего хочешь.

— Хочешь прокатиться со мной?

— Разве не устала? — спрашивает он. — Ты сегодня вкалывала как проклятая.

— Я высплюсь, когда умру. Ну же. Знаю идеальное место.

***

Я ПРИКУСЫВАЮ НИЖНЮЮ ГУБУ, ЧТОБЫ СДЕРЖАТЬ РВУЩИЙСЯ НАРУЖУ СМЕХ.

— Если ты будешь смеяться, я не буду этого делать.

Грэм смотрит на меня сверху вниз, что в данный момент внушает примерно столько же страха, сколько котенок.

На нем мой запасной мотоциклетный шлем, который я купила для Дианы, чтобы она надевала его всякий раз, когда ездит со мной.

Он ярко-розовый с фиолетовыми наклейками в виде гибискуса по бокам.

— Думаю, розовый действительно подчеркивает цвет твоих глаз, — говорю я.

— Просто садись на этот чертов мотоцикл и поехали.

Перекидываю ногу через байк.

— Ты когда-нибудь раньше ездил пассажиром?

— А ты когда-нибудь раньше ездила с таким тяжелым пассажиром вроде меня?

— Не волнуйся. Знаю, как справиться с таким большим парнем, как ты. — Подмигиваю и похлопываю по сиденью за своей спиной.

Все это весело и кокетливо, пока он не садится верхом на сиденье позади, прижимаясь вплотную к моей спине, его выпуклость прижимается к моей заднице.

— Ты уверена в этом, принцесса?

От низкого рокота его голоса у меня в ухе по коже бегут мурашки. Огромные руки обхватывают мой живот, и я изо всех сил стараюсь дышать ровно, молясь, чтобы Грэм не почувствовал мой учащенный пульс. Его огромное присутствие окружает, и я не могу скрыть реакцию своего тела на то, каково это — быть так близко к нему.

Поворачиваю ключ и завожу двигатель. Когда на горизонте становится чисто, вливаюсь в поток машин и петляю по оживленным улицам. Мы пролетаем через туннель, ведущий из города, и как только оказываемся на другой его стороне, я врезаюсь в него.

Есть что-то успокаивающее в езде на полной скорости, рассекая воздух и оставляя мир позади себя.

Иногда думаю о том, чтобы уехать и никогда не возвращаться.

Манхэттен — единственное место, где я когда-либо жила. Не знаю, куда бы еще я пошла и что бы делала, когда добралась туда. Но я бы с этим разобралась. Это мысль манила.

Добравшись до места назначения, сбавляю скорость и съезжаю с дороги, чтобы припарковаться.

Мы встаем и потягиваемся, вешая шлемы на каждую ручку.

Грэм осматривает местность.

— Итак, где мы?

— Нигде. — Я хватаю пакет с буррито и ступаю в заросшую траву. — Следуй за мной.

Мы исчезаем в густом лесу. Я знаю, что уже рядом, когда слышу звук льющейся воды. Деревья впереди расступаются, и становится виден берег реки.

— Никогда бы не подумал, что ты любительница природы.

— Я же говорила тебе, что полна сюрпризов.

Опускаюсь перед рекой до тех пор, пока задницей не касаюсь земли.

Грэм занимает место рядом со мной, упираясь локтями в колени.

— Как ты нашла это место?

— После смерти Эрика моя мама съехала. Это было так неожиданно. Она просто собрала вещи и ушла. В одну секунду у меня была семья, а в следующую… Все потеряла. Не меня неожиданно навалилось все разом. Я не могла с этим смириться. Таким образом, уехала из города и продолжала ехать, притворяясь, что могу оставить эту жизнь позади и начать новую. Однажды мельком увидела реку сквозь деревья. Здесь было так тихо, все отличалось от бетонных джунглей, в которых мы живем, — я пожимаю плечами. — Здесь чертовски спокойно.

— Куда сбежала твоя мама?

— Не знаю, мне все равно.

— Черт, — бормочет он. — Это отстой.

— Иногда я ей завидую. Она свободна. Ходит, куда ей заблагорассудится.

— Это не значит, что она счастлива.

Он прав.

Никогда не думала об этом с такой точки зрения. Я представляла ее довольной и беззаботной, живущей лучшей жизнью без нас. До сих пор до меня не доходило, что ее демоны могли последовать за ней.

Выдавливаю из себя смешок.

— Брат умер, мама бросила. У меня довольно много багажа, да?

— У меня тоже есть багаж. У всех он есть. — Он ложится на спину на траву, закидывает руки за голову и устремляет взгляд в небо. — Не стыдись делиться этим перед кем-то.

Я лежала на боку, лицом к нему, наслаждаясь открытым видом его прекрасного лица.

— Если бы ты мог делать что угодно, быть кем угодно, что бы ты выбрал?

Грэм молчит. Я даю ему время подумать, радуясь, что он не выдал стандартный ответ.

— Всегда думал, что стану бойцом.

Мои брови приподнимаются.

— Типо боксера?

— Боец ММА. У меня были спонсоры в очереди и все такое.

— Что случилось?

— У моей мамы обнаружили опухоль головного мозга. Она не хотела идти на химиотерапию, поэтому врач сказал, что жить ей осталось меньше шести месяцев. Я проводил с ней все свое время, желая впитать в себя как можно больше этого. Был слишком напуган, чтобы оставить ее даже на час, потому что не знал, увижу ли ее еще раз. Итак, я перестал бороться. Сдался.

У меня болит грудь в том же самом пустом месте, которое оставил Эрик после своей смерти. Грэм понимает горе так же хорошо, как и я. Протягиваю руку и осторожно поворачиваю его лицо, чтобы он посмотрел на меня.

— Ты не сдался. Ты поставил свою мать на первое место, а это то, что должна делать семья.

Его блестящие глаза отражают мои.

— После того, как она умерла, я не смог заставить себя снова сражаться. Во мне не было того огня. Потерял искру. Ничто не имело значения, если ее там не было, чтобы увидеть это.

— Теперь ты можешь найти то, что важно для тебя. Твоя мама хотела бы, чтобы ты