— Она в палате.

Развернувшись, я уже хотела зайди к Маше, но молодая женщина меня окликнула с некой нотой беспокойства в голосе.

— Ульяна, подождите пожалуйста.

— Да? С ней что-то не так? Что-то серьезное?

— Нет, там ничего страшного, пару царапин и ушиб коленки, подралась с девочками. Я хотела поговорить о другом…

— Говорите, я вас слушаю

Она стояла переминаясь с ноги на ногу, не решаясь начать разговор, было видно как она не знает как подобрать слова, а меня не на шутку пугала её нерешительность, но все же, выдохнув, женщина обратилась ко мне.

— Ульяна, меня и нашу Ирину Левоновну немного волнует поведение Маши.

— Я не понимаю, к чему вы клоните?

— Ульяна Сергеевна, Маша очень к вам стала привязываться, а это не всегда хорошо, понимаете, она начинает видеть в вас человека, который подарит ей любовь, которой у неё сейчас нет, и нас это немножко настораживает.

— Вы хотите чтобы я больше с ней не виделась и не навещала её?

Спрашиваю с небольшим натиском. Несколько секунд женщина молчит, будто перебирая слова в своей голове, я даже не могу понять по её эмоциям о чем она сейчас думает.

— Нет Ульяна, дело не в этом, дело в другом, не дайте ей почувствовать эту тонкую грань чужого человека и родного, она же после вашей с ней последней встречи только вами бредит, какая Ульяна хорошая и как она ей нравится.

— Разве это плохо? Плохо когда ребёнок чувствует тепло и заботу, пусть даже от постороннего человека.

— Нет, но я переживаю за неё, вы же не сможете с ней быть всегда рядом, как сейчас, подумайте пожалуйста над моими словами.

Молча киваю.

— Я вас поняла, сейчас, я могу с ней поговорить?

— Конечно, она вас очень ждёт даже кушать отказывается пока вы не придёте.

Понимаю что она права. Нельзя так привязывать к себе ребёнка. v меня же действительно не получится всегда быть рядом с Машей, только лишь травмирую её своим присутствием и себя, чего греха таить, я тоже начинаю к ней привыкать. Не знаю, может во мне зарождается какой-то комплекс неполноценности, может я пытаюсь найти в этой малышке себя? Брошеную и никому ненужную маленькую девочку? Поэтому так по особенному я отношусь к ней? Ведь даже с Юлей у меня не такие теплые отношения, как зародились к этой девчушке всего за пару встреч. Отогнав эти мысли, я захожу в палату к девочке.

— Привет Машенька

Увидев меня, девочка, пулей вскочила с кровати и подлетела ко мне, я приседаю на уровне её лица, а она обнимает меня так крепко, что у меня даже косточки захрустели, стараюсь прижать ее так же крепко к себе в ответ.

— Ты обещала что придешь ко мне ещё, но не пришла. Ты больше не хочешь со мной видеться?

Обиженно говорит все так же обнимая меня за шею, а меня словно полоснули острым лезвием по сердцу, неужели она и правда так обо мне подумала?

— Нет конечно, ты что? Я собиралась тебя навестить через пару дней.

— А я немножко ускорила нашу встречу.

Отстраняется от меня и хитро улыбается, как самая настоящая лисичка. Смотрю в её глазки и улыбка сама по себе проскакивает на лице, хочу ей ответить, как внезапный звонок на телефон воспитателя, заставил меня обернуться в сторону девушки.

— Ой, простите, это Ирина Леоновна, я выйду отвечу и вернусь.

Воспитатель девочки извиняется, принимает входящий вызов и выходит в коридор, оставляя нас троих в палате.

— Ну рассказывай, хитрюшка

Надув щечки, Машенька коварно улыбается и вприпрыжку направляется к своей кроватке, усаживается на неё в позе лотоса, подзывая меня к себе указательным пальчиком, я выпрямляюсь и подхожу к её кровати, удобно усаживаясь в мягком кресле напротив.

— Что рассказывать? Я просто хотела тебя увидеть, вот сказала что мне болит живот, меня привезти сюда на обследование, а потом… Я сказала что без тебя обратно не поеду.

— Допустим, а твои коленки и царапины на ручках?

— Да это снова эти гадины старшие девочки! Я не хотела им отдавать твой подарок, а они силой забрали. я пыталась дать сдачи, но не смогла.

Злобно скрещивает руки на груди и уворачивается в сторону окошка, а я прихожу в бешенство, понимая что снова ей пришлось укрываться от нападок озлобленных детей.

— Машенька, нельзя врать взрослым…

Заправляю за ушко малышки непослушный вьющийся локон волос и с мягкой улыбкой хочу сказать что нельзя добиваться своего вареньем, но Громов безоговорочно влазит в наш разговор.

— Знаешь, а мне кажется тебе просто нужно научиться постоять за себя, чтобы старшие девочки тебя боялись и не отбирали твои личные вещи.

— Хм… Легко сказать, ты вон какой огромный, как медведь, а я?

Машка шутливо корчит смешную гримасу, изображая огромного медведя. Стоявший в стороне Герман, оттолкнулся от дверного проема, и через пару размашистых шагов, он уже стоял рядом, присев на край кровати, Гер по-детски так же надул щеки и тяжело вздохнул.

— Ну, я же не всегда был таким, меня в детстве тоже обижали, не важна твоя комплекция, важен твой внутренний стрежень, по тебе же видно, ты боевая девчонка, вон какую схему провернула чтобы свою подружку сюда вызвать.

Гер с неким восхищением смотрит на малышку, а затем переводит ехидный взгляд на меня, смотрит так, словно я провернула эту

— Стержень… Ну я же тебе не шариковая ручка, чтобы у меня внутри стоял этот стержень.

Герман заливисто смеется в слух, а я подхватываю его заразительный смех. И тут я вспоминаю о словах воспитателя, что девочка совершенно ничего не кушала, бросив взгляд на тумбочку, увидела на ней тарелку с творожной запеканкой, взяла тарелку в руки, надеясь попробовать накормить малышку.

— Ммм… Очень вкусная запеканка, мне такую в детстве готовила бабушка, почему не кушаешь?

— Феееее! Она же с творогом.

Машка скривившись, высунула язык и прям вся перетряслась. Детки… Вилкой, аккуратно отламываю кусочек нежной запеканки и подношу к её ротику.

— Хорошо, предлагаю тебе игру, за каждый съеденный кусочек, ты будешь загадывать желание, а я обещаю все их выполнить, идёт?

— У меня только одно желание, я хочу много рисовать, но у меня все всегда отбирают.

Мрачно хмурится, обиженно закатывая выразительные глазки.

— Хм… Я предложила тебе вариант, выбирать тебе.

Прищуривавшись, бросаю ей вызов.

— Лааааадно, давай свою запеканку.

Усмехнувшись своей какой никакой психологической победе, я стала кормить Машу, пока девочка кушала, Герман вышел в коридор. Его довольно долго не было, после того как Маша покушала, она стала мне рассказывать о том, как проходит каждый её день в детском доме, слушая её, у меня сердце сжималось от боли к малышке, совсем маленький ребёнок, а уже столько пережил издевательств своих сверстниц, девочка была довольно из обеспеченной семьи, вот поэтому к ней и относились другие дети предвзято.

— Поэтому, я очень скучаю по своему дому и маме с папой… А ещё, по бабушке.

— Ну что, запеканка вся съедена?

В палату заглядывает Герман, все три пары глаз услышав его голос увернулись в сторону двери, он все не решался зайти, лишь разговаривал просунув голову через дверной проем.

— Все до крошки.

С гордостью сообщает Маша, Герман на её слова изображает нереальное удивление и решившись, проходит к нам.

— Тогда, получай свой приз.

Громов вынимает из-за спины огромный пакет, с эмблемой художественного магазина, и передает Маше, девочка сразу же с восторгом принялась вынимать из него все содержимое. А я сама прибывала в шоке, целая куча альбомов, карандашей, фломастеров, мелков, каких-то красок, даже планшет рисовальный с магнитными карандашами. Действительно волшебник мой, ему только голубого вертолета не хватало. Взял поехал и всё купил. Машка рассматривала подарки с таким восторгом что даже не обращала внимания на нас.

— Вот это даааа! Алина Васильевна, вы видели?! Посмотрите сколько здесь подарков!

Девочка была явно счастлива, а я смотрела с огромным обожанием и восторгом на своего мужчину, шепча ему одними губами «спасибо…»