— Минута прошла, Гер… Мы едем?

Прожигая моё лицо насквозь своими карими глазами, девушка акуратно уложила тонкое запястье на мощное плечо Громова и ехидно мне улыбнулась краешком губ. Она явно сейчас мне демонстрирует свои права на него. Он же, не сводит глаз с меня.

— Разве уже прошла?

Обращается к девушке, но даже не поворачивается к ней лицом.

— Ты очень долго смотришь по сторонам. Мне уже пора, ты же помнишь про завтрашний вечер, едем, или ты…?

Резко замолкает и кивает в мою сторону. Да что черт возьми происходит?! Кто она?

— Езжай если опаздываешь, я помню про вечер, я буду.

Девушка лениво ухмыляется, касается костлявой рукой щеки Гровома и слегка поворачивает его лицо к себе. Господи… Hy почему я стою и за всем этим наблюдаю?! Мне бы отвернуться, но я не могу… Я намеренно сама себя терзаю этим видом. Его спутница лишь сухо чмокает его в щеку. Стесняется людей вокруг или что? Я была уверена что она сейчас захватит его такие манящие губы в плен. Но нет… Взъерошив прическу на голове рядом стоящего мальчика, она попрощалась с ними и ушла.

— Ты накаталась?

Унимаю дрожь в голосе и обращаюсь к Юльке, слегка наклонившись к ней, я легенько обхватила её за плечики.

— Нет.

— Ты накаталась! Идем! Быстро!

Произношу максимально грозным голосом. А на себе ощущаю все так же, взор пристальных глаз. Юлька быстро скидывает мои руки со своих плеч и задом, отъезжает от меня на небольшое расстояние.

— Нет, я не накаталась и пока ты идешь, ой, прости, ползешь до бортика, я еще покатаюсь, встретимся на выходе.

Эта маленькая свинюшка, просто берет, разворачивается и удаляется в неизвестном мне направлении, оставляя меня одну. Смотрю ей в след и не знаю что делать. Хочется бежать. Бежать сломя голову и не оглядываться. А лучше, вообще испариться.

— Я смотрю, Соболевская, кататься ты так и не научилась?

Сейчас снова и снова, безжалостно в мое уже затянувшиеся сердце шрамами, вновь вбивали острый гвоздь в душу, даже не вытаскивая, рвано ковыряли им по каждой ещё живой клеточке.

— Простите, мы знакомы? Вы видимо обознались, я ношу фамилию своего мужа, я Зотова, никакой Соболевской я не припомню.

В моем голосе совершенно нет намека на любезность. Я говорю твёрдо. Нет больше той влюбленной до смерти девочки. Нет, я вру сама себе. Она есть, она до сих пор сидит внутри меня. Но я её не выпущу больше наружу, слишком больно. Лучше держать все в себе. Я больше не влезу в этот капкан. Не влезу. Но это совершенно не так просто как кажется. Меня сейчас забрасывают битым стеклом, я не могу пошевелиться, тысячу острых осколков пронзают все моё тело… Всё болит. Все ноет. Все губы в кровь разбиты. Сердце горит адским пламенем. Я думала все слёзы уже выплаканы, но они старательно пытаются заново проступить на глазах. Нет. Никогда их больше не будет! Не позволю! Сдерживая их, хотелось закричать от невыносимой боли, но крика не было, только душераздирающий вой. Нет, не мой, выла моя душа.

— 3о-то-ва…

Смотря на него, внутри меня все покрывалось леденящим ужасом, я стояла как окаменелая статуя, не эмоций, не чувств, просто лед внутри. Я судорожно молчала и дрожала, пока крошечные иголки до боли пронзали мою плоть сквозь одежду.

— Значит, мы с вами не знакомы, девушка?

Прожигая друг друга испепеляющим взглядом, он словно пытался прочесть мои мысли. Он пытался разглядеть все мои эмоции, но там пусто. Он сам все убил и уничтожил. И вроде бы, пару минут назад мне казалось что внутри парит любовь к нему, но я ошиблась. Это была неугасающая ненависть.

— Я обычно запоминаю всех важных для себя людей, вас не помню… Если мы и пересекались когда-то, значит, не так вы и значимы для меня были.

Я намеренно задеваю его своими словами. Больше тебя нет для меня. Ты никто теперь в моей жизни. Прошли те времена когда ты был всем. Моим светом. Моим жизненно необходимым воздухом. Я вижу как его окутывает горечь некой неприятности. Терпи! Терпи и сгорай, так же как и я все это время. Как ты там говорил?! Пустышка?! Безотказная шлюшка?! Я все помню…. Всё! Эти слова навсегда засели в моей подкорке. И как бы я сейчас не боролась сама с собой. Я уничтожу тебя так же. Раз за разом я буду разрывать в клочья твое сердце. Не оставлю ни единой живой клеточки. Хотя, там давно все вымерло наверняка. Бесчувственная сволочь. Которая ещё смеет со мной разговаривать. Я же понимала, если мы здесь пересеклись. Он будет и дальше продолжать пытаться увидеться. Хотя… О чем я думаю? Я теперь никто для него. Да и по всей видимости была никем пять лет назад.

— Вам нужна помощь?

— Нет, спасибо, в помощи незнакомых людей я не нуждаюсь.

Решительно развернувшись к нему спиной, пыхтя как паровоз, медленными шажками, шаг за шагом, при этом пытаясь руками удерживать баланс, я пыталась выползти из этого холодного капкана. Но о чем я думала только? Что произойдет чудо и я продефелирую модельной походкой? Я была похожа на падающий самолет, который смертельно кружил над облаками, наклоняясь в разные стороны. Причем, это был совершенно не афоризм, я реально сейчас медленно стала заваливаться на одну сторону. Чувствую как ноги подкашиваются и я позорно падаю. Ну нет, только не сейчас!

— Да она же сейчас убьется.

— Я вижу.

— Поможешь? Жалко же ее…

— Поможем…

Пока я пыталась встать, надо мной нависает огромная тень.

— Зря от помощи отказались, давайте руку.

Сердце бешено стучит, ладошки резко вспотели. Сижу на пятой точке и упрямо не подаю руку, но внезапно, за считаные секунды, Громов сам нагло хватает меня за руку и одним резким движением заставляет моё тело подчиниться его натиску, и вот я уже стою напротив него.

— Все такая же гордая… Гордыня, самый страшный грех. Люди не меняются, да, Соболевская?!

Герман нахально подмигивает мне, жёстко смотрит в глаза. Его сильные руки по-хозяйски лежат на моей талии, забытое тепло приятной покалывающей волной пронеслось по всему напряженному телу.

— Вы не расслышали?! Я Зотова. На слабом выдохе еле слышно прошептала я.

— Hy-ну…

Врезаясь в его стальные мышцы на груди, меня как будто оголенным проводом перешибло. Моя ладонь горит и плавится, его рука все так же властно покоится на моей талии, и если бы не его хватка, я бы свалилась с ног. Они совершенно не держат. Запах… Его давно забытый аромат кедра и цитруса вбивается в нос, а мне становится дурно, кажется ещё немного и я потеряю сознание, в глазах мутнеет, дыхание учащается. Прикладываю ладошку ко лбу и пытаюсь придти в себя.

— Чееерт.

— Плохо? Головой ударилась?

Скорее всего я действительно ударилась головой, потому что, мне сейчас до дрожи хотелось к нему прикоснуться. К тому, который так безжалостно ранил и похоронил меня заживо. Я как самая настоящая мазохистка, хочу коснуться своей дрожащей ладонью его острых скул, провести рукой по мощным плечам, горячему телу. Но я просто стояла как вкопанная на своих ватных ногах и не могла оторвать от него своего взгляда.

— Эй… Соболевская, прием… Меня слышно?

Не дожидаясь от меня ответа, он подхватывает меня на руки, одна его рука ложится на мою спину, a другой он подхватывает мои ягодицы, которые знатно так уже пульсируют от такого изящного падения.

— В Лондоне не было спортзалов? Ты немного набрала.

Мозг будто отключился, глядя на него я как последняя идиотка страстно и безнадёжно обвила руками его крепкую шею, я словно пыталась вобрать все его тело в своё. Меня опьянял его такой родной, но давно забытый запах.

— Мужчина, судя по вашему телосложению, вам не составит труда донести меня до борта.

— Не делай вид что мы не знакомы…

— А разве знакомы?

Он прижимает моё тело к своему, и размашистыми шагами направляется в сторону выхода. Не могу смотреть в его омуты, специально уворачиваюсь, пытаясь найти глазами Юльку.

— Как ты здесь оказалась? После перелета решила загреметь сразу в больничку? Отчаянная ты девушка, однако.