— Он не совсем чисто ведет бизнес, даже тогда когда он играл и попутно вел немного дела отца, уже был не чист на руку.

— Его посадят?

Тихо произношу и замираю. С его то связями, если он смог отделаться после того нападения на Тима пять лет назад, то сейчас, хороший адвокат запросто может снять с него все обвинения, a этого, я боялась больше всего.

— Это решит суд, но думаю, скорее всего ему этого не избежать, какого бы грамотного адвоката он не нанял, не переживай. Плюс ко всему этому, на нем висит тяжкое телесное, ведь я прав?

— Гер, давай не будем.

Опускаю глаза на остывший чай и невинно кусаю губу. Не хочу больше поднимать эту тему. Но и Герман все не унимается.

— Почему ты его покрываешь, я похож на идиота? Ты думаешь я не отличу падение от предумышленного избиения?

Робко поднимаю на него глаза, встречаясь с его обеспокоенным лицом.

— Что ты от меня хочешь услышать? То, что это сделал он? Вот что?

— Я и так знаю что это он тебя отправил в больничку, это бессмысленно отрицать, больше он и пальцем к тебе не прикоснётся, я тебе обещаю.

Виновно опустив голову вниз, придвинула горячий напиток к себе и принялась крутить чашку на блюдце, как будто не могла решить, хочу я его пить или нет.

— Ульяш, тебе нужно срочно с ним развестись.

— До ареста Игоря, я сама хотела это сделать.

— Он на протяжении всей вашей семейной жизни… Как бы тебе сказать то…

Я подняла свои глаза на Германа, он словно колебался, будто не зная как преподнести мне информацию, нервно почесывая указательным пальцем лоб, он все же решил заговорить.

— В общем, посмотри фото, некоторые из них, были сделаны пять лет назад.

Герман вынул из нагрудного кармана куртки стопку с фото. Я взяла многочисленные цветные карточки из рук Германа и лишь на мгновение, мы случайно соприкоснулись руками. Колкий ток проскочил по пальцам от этих тактильных прикосновений, это меня зажгло, меня словно хлестнули оголенным проводом, но я быстро убрала свою руку и стала брезгливо рассматривать фото.

— Откуда у тебя эти фото? Я так понимаю, ты все эти пять лет копал под него?

— Моя проницательная девочка. Только, что-то ты не особо убита горем, женушка.

С великим презрением отбросила эти фото в сторону и подняла свои глаза на Германа.

— Может, потому что мне все равно.

— Ульяш? Вот просто из любопытства, если бы на этих фото был я?

— Скорее всего, тебя бы уже отпевали, товарищ следователь.

Он довольно улыбается, а я улыбаюсь в ответ. Ну что сказать, дура ты Соболевская. Вот что я несу? Главное почему? Неужели это реально ревность, да кого я обманываю, конечно, это ревность, потому что как я не старалась, он не выходит у меня из головы. Даже сейчас, представляя его с другой, я готова ему глаза выцарапать.

— Раз так, значит еще не все потеряно.

— Мне будет нужна твоя помощь.

— Ты же знаешь, любая с моей стороны. О чем ты хочешь попросить?

Герман моментально принимает сосредоточенный вид лица, серьезно интересуясь.

— Наверняка у тебя есть какой нибудь хороший адвокат.

— Ты серьезно?

— Да, впутывать своих Лондонских я не хочу, так что если есть толковые, я бы хотела с ними обсудить свой бракоразводный процесс.

— Завтра поговорю с одним знакомым, он настоящий профессионал, он на этом деле «собаку съел» так что поможет.

Лишь на минуту повисла гнетущая тишина, но потом Герман сново заговорил.

— Ульяш?

— Что-то ещё хочешь спросить?

— Зачем ты мне соврала?

— Ты о чем?

Непонимающе интересуюсь, делая новый глоток остывшего, сладкого чая.

— Я знаю что Юля не твоя дочь.

— Ну конечно, я же забыла с кем я встречалась.

Опустив взгляд вниз, нервозно продолжила мелкими глотками опустошать чашку, упорно гипнотизируя её край, чтобы не встречаться взглядом с проницательными глубокими глазами Германа. Узнал значит? Чувствую сейчас себя полной идиоткой. Вот действительно, зачем я ему соврала? Что пыталась этим доказать, а ответ был очевиден. Но я не решалась ему об этом сказать.

— Ульяш, посмотри на меня.

Тяжело вздохнув, я подняла свои глаза на Германа.

— Так, зачем?

— Я не знаю Гер, может просто хотела сделать тебе больно, показать что у меня и без тебя все как-то более менее хорошо, не знаю..

— А на самом деле, на самом деле что ты чувствуешь?

— А на самом деле, мне очень плохо, плохо без тебя, все эти пять лет я пыталась заставить забыть тебя, пыталась ненавидеть, но как мне кажется, полюбила тебя ещё с большей силой.

Говоря все это, мой голос предательски дрожит, мне так хочется подойти к нему и обнять его, раствориться полностью в его особенном аромате парфюма. Внутри все сжимается, но я говорю искренне, сколько я пыталась скрывать от него свои чувства, но все тщетно. Громов несколько секунд молчит, а я начинаю паниковать. Вот как я сейчас перед ним выгляжу? Полной идиоткой, которая его отталкивала, хотя на самом деле мне хотелось другого. Хотелось дышать с ним одним воздухом, ловить и ощущать каждое его прикосновение.

— Малышка, я тот ещё мудак, что так глупо поступил с тобой, но, может пора все исправить?

— Прости, но пока я не знаю что тебе ответить..

— Ты не сказала нет, это уже хорошо.

Он аккуратно положил свою руку поверх моей, бросив взгляд на наши руки, я перевернула свою ладошку и сцепилась ею с пальцами Германа, а он нежно принялся большим пальцем поглаживать мои.

— Вернемся к девочке, что с ней будешь делать, когда посадят ее брата? Ты будешь добиваться ее опеки?

— Хоть она и самая большая заноза в моей прекрасной попе, но она и так много чего пережила, сначала смерть родителей, потом переезд в другую страну, новая семья.

Конечно я понимала как Юле тяжело. Когда погибли их с Игорем родители, он сразу же оформил опеку на себя. Она его единственная сестра, родственников у них больше не было. Конечно нам всем изначально было тяжело, первый год жизни, Юля вела себя невыносимо, да и мне было не до неё, самой жить не хотелось. Ей занимались многочисленные няни, которые менялись со скоростью света. Потом, когда я более менее пришла в себя, сама стала налаживать контакт с маленьким ребенком, но выходило так себе.

— Дааа… Ты в придачу, тоже тот ещё стресс для ребенка.

— Эй! Совсем уже?!

Обиженная его словами, я взяла с сахарницы кусочек белого сахара и запустила его в Германа, но этот нахал, как всегда успел увернуться и одним рывком сумел ловко приблизиться ко мне, перехватывая мои запястья, не могу пошевелиться, словно вросла в седушку барного стула, Гер стоит настолько близко, что по позвоночнику пробегает неконтролируемый холод.

— Теряешь сноровку..

Он стоит напротив меня, да так близко, что я чувствую его сбивчивое дыхание, ощущаю его тепло, запах его тела. Он нежно поглаживает большими пальцами мои шрамированные запястья, не разрывая зрительного контакта, он подносит их к своим слегка шершавым рукам, покрывая каждый сантиметр моей нежной кожи. Я даже вдоха не могу сделать, грудь взымается безостановочно, да и меня трясёт всю словно от смертельной лихорадки.

— Почему ты так на меня смотришь?

Герман, опустил одно моё запястье и поднял свою руку на уровне моего лица. Нежно провел большим пальцем по моей щеке, погладил слегка приоткрытые губы и задержался на моем подбородке.

— Я очень по тебе скучал, Соболевская…

Все. Больше слова были абсолютно не нужны. Нам обоим сорвало голову. Подхватив меня на руки, Гер понес меня в свою спальню. Уложив меня как фарфоровую вазу на кровать, он стал покрывать мое лицо горячими поцелуями. Трясущимися руками я хотела помочь ему скорее освободится от преград, но он меня остановил, Гер сам поднялся и быстро стянул с себя вещи, представ передо мной абсолютно голым. А затем, снова набросился на меня. Целуя и покусывая мою шею, Герман страстно облизал пульсирующую венку, а руками стал оголять мою грудь, попутно избавляя меня от платья, оставляя моё тело только в одном нижнем белья. Чередуя поцелуи с легкими покусываниями, сбивчивым и возбужденным дыханием, Гер неторопливо склонился к моему yxy.