«Это просто бессмысленно, — подумал, устало вытирая холодный пот со лба, — ему просто незачем оставаться в клинике в такое время — нельзя поддаваться панике и воспринимать так серьезно страхи пациентов. Но и задерживаться тут тоже не стоит».

Реальность для меня заключалась в том, что должен был просто постараться покинуть это ужасающее мрачное отделение как можно скорее, потому двинулся в сторону выхода в административный блок настолько быстро, насколько мне позволяли мои израненные ноги. За поворотом уже заканчивались кабинеты докторов, и начинались процедурные палаты.

Сделав несколько шагов вперед, замер: на полу, возле одной из процедурных растеклась огромная лужа яркой блестящей крови, большая часть которой была скрыта в самой палате. Почувствовал, как по моей спине в очередной раз поползли ледяные пальцы скользкого ужаса. За то немалое время, что пробирался через запутанные ходы лечебницы, мне довелось увидеть и прочувствовать уже столько отвратительных, мерзких и немыслимых в своей дикости вещей, что уже начал воспринимать кровь и мертвые тела как нечто обыденное, но здесь… Вдруг ясно осознал, эта кровь вполне может принадлежать кому-то из тех людей, кого знал.

Внезапно совсем близко от того места, где стоял, что-то с грохотом упало, заставив меня буквально вздрогнуть от неожиданности. Мои нервы были натянуты до предела, до состояния готовой лопнуть гитарной струны, вот и сейчас ощутил, начинаю постепенно терять контроль над своим страхом: кто-то уронил что-то, значит, был в отделении не один.

Единственный путь лежал через этот длинный коридор с расположенными по сторонам процедурными палатами. Зажимая от непередаваемого ужаса рот, медленно двинулся вперед, опасливо озираясь по сторонам. Понимал, мне придется пройти мимо процедурной, возле которой была разлита кровь, потому решил, постараюсь всеми силами не смотреть на то, что может там находиться. Не приходилось сомневаться, что внутри лежало мертвое тело, может быть, даже не одно. Пытался подготовить себя морально к тому, что меня еще многое может тут шокировать, но чем больше думал над тем, что нужно сохранять голову на плечах, тем быстрее нарастал мой панический страх. Нужно было уходить — и как можно скорее!

Приблизившись к луже крови, остановился, не решаясь идти дальше, — дверь в процедурную была открыта.

— Не смотреть. Только не смотреть, — прошептал себе под нос и, сделав шаг вперед, все же повернул голову вправо, заглянув в процедурную.

Увиденное зрелище заставило меня сжаться. В палате были оставлены три каталки, на которых лежали тела убитых. Но не просто убитых… Видел оторванные головы, забитые, зарезанные, потемневшие от множественных гематом или, наоборот, обескровленные трупы, но ничто из того, что мне довелось увидеть до сего момента, не могло сравниться с тем, что предстало перед моими глазами сейчас.

Этих несчастных не убили, их долго и изощренно истязали, подвергая самым немыслимым пыткам, отчего они в конце концов и скончались в непереносимой агонии. Продолжая закрывать рот трясущейся рукой, несмело шагнул в процедурную, приблизившись к мертвым телам.

Немея от ужаса, перевел мечущийся взгляд на передернутые невыносимым предсмертным страданием лица замученных. У всех были отрезаны веки, губы, уши и носы, глаза одной из жертв были выколоты, и теперь вместо них зияли огромные дыры с рваными краями и рыхлой плотью. Грудная клетка одного из тел была вскрыта, ребра выдернуты и разведены в разные стороны, руки и ноги с вывернутыми из сумок суставами — отсечены. Кожа на них местами была снята широкими красными лоскутами. Второе тело было вспорото от подбородка до паховой области, все содержимое живота и груди несчастного было разложено прямо рядом с пустой оболочкой на каталке. Рот его был зашит грубыми нитками, которые окрасились в бурый цвет застаревшей крови. На третье тело было вообще невозможно смотреть: кисти и стопы были отрезаны, а с оставшихся культей была полностью содрана кожа, а местами и срезаны целые мышцы. Грудь и живот были исполосаны множеством довольно глубоких надрезов, от которых тянулись темные струи запекшейся крови. Все трое были крепко привязаны к каталкам, что тоже не давало усомниться в том, что основной целью садиста, убившего их, было не столько само убийство, сколько наслаждение мучениями своих жертв. Но самым страшным было даже не это…

Замученные не были докторами или пациентами — все они были санитарами, вместе с которыми сталкивался ежедневно…

В первом человеке, которому выдернули ребра и отрезали руки и ноги, узнал старшего смены, который периодически ругал практикантов. Теперь от его некогда грозного вида не осталось и следа, на его лице с застывшей гримасой боли не выражалось ничего, кроме нечеловеческого ужаса.

Второй убитый со вспоротым животом был единственным человеком, который кое-как общался со мной вплоть до моего перевода в разряд подопытных. Это был смешливый и несерьезный человек, постоянно рассказывавший невероятные истории про докторов и администратора, в которые в упор отказывался верить, и которые в итоге оказались чистой правдой… Словно зная эту его особенность, мучитель зашил ему рот…

Посмотрев на застывшее в невыносимом страдании лицо третьего санитара, сквозь сковывающую сознание жуть узнал в нем того человека, кто постоянно избивал пациентов в отделении, включая Моргана и Эндрю, и с кем устроил драку однажды, вступившись за Кэссиди Рид. Он отомстил мне за разбитую губу, ударив меня ногой в живот, когда охранники тащили меня в подземную лабораторию через всю клинику. Теперь с него содрали кожу живьем…

Совсем не считал этих людей своими приятелями, но все же мы работали вместе два с половиной месяца. Здоровался с ними за руку, разговаривал с ними, пытаясь донести до них, что их поведение неприемлемо. Вид их изувеченных тел вызвал во мне просто неописуемый шок, граничащий с помешательством.

Ничего не соображая, резко развернулся и вышел обратно в коридор. Меня всего трясло. Не представлял, кто в мужском отделении мог оказаться способен на такое, но в мыслях вертелись последние слова Эндрю: «Он долго ждал этот момент». Коэн.

Не успел как-то обдумать происходящее, потому что в следующее мгновение из расположенной в нескольких метрах соседней процедурной неспешно вышел высокий, накачанный человек, который замер, увидев меня. Почувствовал, сейчас мое сердце остановится от непереносимого ужаса, не смел даже сделать вдох, смотря на того, кто теперь стоял передо мной. Это был он, человек, который обрек меня на все эти мучения. Доктор Коэн.

Прищурившись, Коэн придирчиво посмотрел на меня.

— Вы ещё живы, коллега? Вот уж не ожидал, — пробормотал он себе под нос, продолжая пялиться на меня.

От его внешнего вида меня окончательно парализовал немой ужас. Он был раздет по пояс — лишь бедра были обвязаны неким подобием кусков жесткой штанины из промышленного волокна, который был покрыт пятнами свежей крови. Правая рука администратора была обмотана непонятными проволочками с мелкими крючками, которые оканчивались иглами, введенными в его вены. Страшное лицо было наполовину скрыто хирургической маской. Выглядел потрепанным: должно быть, схватка с кем-то из пациентов не прошла для него бесследно. Довершали страшную картину его замысловатые хирургические очки с фонариком. Точно сбежал из какой-то компьютерной хоррор-игры! Обвел его обезумевшим от страха взглядом, остановившись на зажатых в правой руке знакомых мне до боли реберных ножницах, которыми он тогда водил по моему лицу, еще в мою бытность врачом. Это был его любимый инструмент, не приходилось сомневаться.