— Это все не случайно, — в мрачной задумчивости продолжил, поднимаясь и поворачиваясь спиной к решетке, — вода начала литься из всех труб, все выходы с нижнего уровня вдруг ни с того ни с сего оказались заблокированы… Это все не могло случиться просто так, без чьего-либо вмешательства. И очень хотел бы знать, какой подонок это сделал.

Говорить такие вещи при пациенте, который и без того страдал запущенной формой депрессии и паранойи, было совсем не правильно, но не смог сдержать себя — за последнее время на мою долю выпало слишком много боли и предсмертного ужаса.

Позади меня раздались какие-то негромкие звуки, похожие на плеск воды, и мгновенно обернулся к решетке, опасаясь, что это может быть опять Маклейн-монстр или кто-нибудь еще опаснее. Темный туннель осветился ярким светом, а затем передо мной показалась невысокая фигура мужчины, сжимавшего в руке ручной фонарик.

Прищурил воспаленные глаза, вглядываясь в странного человека, и к своему непередаваемому ужасу узнал в этих неясных очертаниях поганого священника!

Он остановился как вкопанный, смотря испуганным и одновременно недоуменным взглядом на меня, словно не веря своим глазам, а затем в страхе попятился. Некоторое время просто пялился на него, а затем меня с головой накрыла волна неконтролируемой ярости, граничащей с кровавым помешательством — бросился на решетку, как дикий зверь, лишь с одним желанием — достать этого гнусного ублюдка и заставить его ответить за свои поступки.

— Ты грязный подонок! — в гневе выпалил, колотя по металлу кулаками, в то время как священнослужитель отпрянул еще дальше, еле справляясь со страхом за свою жизнь, как будто мог проломить решетку. — Какого хрена ты творишь, урод?! Какого, твою мать, хрена?!

Тот прижался к стене, испуганно озираясь по сторонам и, по-видимому, решая, в какую сторону бежать.

— Что, не оставил свою затею?! — бешено прокричал, прижимаясь к решетке. — Не получилось сжечь, так ты решил меня утопить?! Дождался, пока спущусь на самый нижний уровень, и пустил вниз всю воду из системы в надежде, что захлебнусь там?! — отступил назад и, не оборачиваясь, указал рукой на Эндрю. — А он какого хрена погибать должен?! Он чем виноват перед тобой, ты больной ублюдок?! Какого хрена ты решаешь, кому жить, а кому — нет?!

Проклятый фанатичный выродок не выдержал нервного напряжения и кинулся бежать прочь по темному туннелю, так ничего и не ответив на мои обвинения. Этот его трусливый побег разозлил меня еще сильнее, доведя буквально до крайней степени бешенства. Ударил обоими кулаками по решетке:

— Только исподтишка в спину бить можешь?! Не хватает смелости выйти ко мне и разобраться со мной по-мужски?! — он окончательно скрылся из виду, и даже свет от его фонаря погас. — Мерзавец! Трус!

Можно было и не пытаться достать его сейчас. Прислонился лбом к решетке, переводя дыхание уже от своего гневного крика.

Разве мог когда-то вообще представить, что этот, на первый взгляд, тихий и безобидный пациент окажется способен на такое хладнокровное и расчетливое убийство? Ведь столько раз оставался с ним наедине, разговаривал с ним на самые различные темы, даже хвалил его за то, что он не бросает в трудные минуты своих собратьев по несчастью. А он дважды чуть не убил меня и из-за чего!

В полном опустошении повернулся к Эндрю, который уже к тому времени сидел на полу, прижав колени к телу и смотря на меня: от меня не укрылся тот факт, что смотрел он с некой долей страха и недоверия по отношению ко мне — его вполне могли насторожить и даже напугать мои яростные крики. Никогда не вел себя при пациентах подобным образом, как бы тяжело и невыносимо мне ни было — такое поведение в присутствии психически больных людей стало бы верхом непрофессионализма, даже халатного попустительства — но в последнее время от ужаса всего пережитого стал срываться слишком часто. Да и как иначе можно было реагировать на то, что человек, кем бы он ни был, уже два раза пытался меня убить? Лишить самого ценного и сокровенного, того, что вправе отнять у нас только бог, если он вообще существует.

— Это он, — упавшим голосом протянул, — он пустил воду в туннель, — покачал головой: мне было непросто принять этот факт, — никогда не думал, что он способен на такие вещи.

Обхватил грязную, мокрую голову руками и потер глаза.

— Ему позволяли ходить по всей территории клиники — он знает эту лечебницу как свои пять пальцев, — продолжил, — ему не составило никакого труда проследить незаметно за моим перемещением и дождаться, когда спущусь на самый нижний уровень канализации. А потом он перекрыл все возможные выходы наверх, наверняка просто надвинув на крышки люков что-то тяжелое, и затем пустил всю воду из системы вниз. Он надеялся, что не смогу выбраться и захлебнусь. Он хотел убить именно меня, а ты… ты просто оказался рядом в неподходящий момент.

Слова застряли у меня в горле, и опять смахнул побежавшую по щеке слезу нервного напряжения. Стало очень стыдно перед Эндрю за то, что он видит меня в таком состоянии: нет, не потому что боялся потерять авторитет в его глазах, а просто за то, что своими предательскими слезами еще сильнее вгонял его в отчаяние, вместо того, чтобы поддерживать всеми силами. Ему было тяжелее, чем мне, намного тяжелее.

— Ты прости меня, — неуверенно проговорил, подходя к нему и пытаясь взять себя в руки, — тоже не железный. Давай, поднимайся. Пойдем потихоньку, не спеша. Куда-нибудь да выйдем.

— Это бессмысленно все. Смерть неизбежна в любом случае, здесь или там, — опуская голову вниз, протянул Эндрю.

— Мы должны, Эндрю, понимаешь, должны… — измученно отозвался, — мы действительно погибнем, если не будем ничего делать для своего спасения, тебе говорил уже… Прошу тебя, возьми себя сейчас в руки и успокойся.

Посмотрел вдаль, и тут мой взгляд невольно упал на металлическую лестницу, ведущую наверх, которую вначале не увидел из-за частично скрывавшей ее цистерны с водой. Мое внимание привлекла даже не сама лестница, а прикрепленная рядом с ней выцветшая табличка желтоватого цвета, на которой было что-то написано. Спешно обогнув цистерну, подбежал ближе и уставился на потертые буквы. Надпись на табличке гласила:

«Женское отделение»…

— Иди сюда, Эндрю. Ты меня слышишь, иди сюда! — подозвал своего спутника, особо не надеясь, что он подойдет, но спустя несколько секунд краем глаза заметил его обожженное лицо рядом с собой. — Смотри. Женское отделение. Даже не знал, что в есть такое отделение, хотя… хотя это логично на самом деле: если есть мужское, следовательно, должно быть и женское. Странно, что проработал в клинике два с половиной месяца и даже ни разу не слышал об этом месте, даже не знаю, кто там администратор. Но…

Задумавшись, в измождении подняв глаза наверх, разглядывая подъем. Уже давно понял, мое решение спуститься в канализацию для того, чтобы выбраться через слив сточных вод, было не просто неверным, но и бездумным: сеть этих ходов была невероятно запутанной и не практичной. Уже давно потерял ориентацию в этом лабиринте, единственным, что еще как-то укладывалось в моей голове, было понимание того, что в данный момент мы находились на третьем уровне под землей. К сожалению, ошибся и в том, насколько безопасным было это место. Теперь было уже ясно, отсюда мы точно не выберемся на улицу — реальность заключалась в том, что достоверно знал только об одном выходе из клиники, и выход этот был расположен в административном блоке.