И головой кивнула в сторону Максима, который не собирался испаряться как делал каждый раз.

-Мама, это я…

Голос никак не резался. И это бесило.

-А ты что стоишь ухмыляешься? Иди давай и чтобы я тебя больше не видела рядом с Анной. Слышишь?

-Да послушай же!

Но меня никто не слушал. Взгляд Максима источал холод, он прицепился за мамин и не отпускал, в то время когда в позе читалась абсолютное равнодушие. Будто не ему плюют сейчас в душу.

-Если не хочешь проблем, ты меня услышишь.

Мамин голос понизился резко. Теперь ее последняя фраза прозвучала как эхо в лесу глубокой ночью - устрашающе и до мурашек.

-Всего доброго вам, София Илларионовна.

Максим ушел прочь, а у меня сердце сжалось от несправедливости. Мой взгляд заметил гордую походку, напряженные плечи и сжатые кулаки.

-Почему ты так? -озвучила вопрос вслух.

Мама резко обернулась и теперь ее холод перекинулся весь на меня. Кожа тут же покрылась мурашками.

-Тамара Ивановна звонила.

И поняв, во что дальше выльется разговор я направилась в дом, старательно пропуская едкие слова мимо ушей. Скорее в дом, в свою комнату. Там я смогу перевести дух, посмотреть что с ногой и может быть успею на занятия.

-Мы так тебя воспитывали? Глупую? Безответственную? Как ты можешь не понимать к чему ты стремишься. Если завалишь экзамены…

Тут поток слов закончился только благодаря закрытой двери.

Перевести дух времени не было, потому как уже через минут десять я была готова к штурму выхода. Вот ирония, обычно штурмуют для того чтобы войти, а я наоборот.

На мое счастье в гостинной никого не было. Мама говорила с кем-то по телефону.

Я не замечала вокруг ничего. Я видела цель и я шла к нему.

Иногда что-то такое просыпалось во мне и оно помогало получать мне именно то, что хочу. Несмотря ни на что. Жаль его нельзя было включать по щелчку пальцев.

Тем временем в большом зале, как мы называли самую большую комнату в доме, выступали девочки. Уроки начались. Я немного опоздала, немного измотана и выжата и вообще без работ предыдущих дней (спасибо Максиму) и все равно я почувствовала прилив энергии. В этом доме даже воздух был заряжен чем-то иным, что вдохновляло и окрыляло.

Девочки выступали одни, то есть без Лены.

Тут я не дала себе думать об этом. Пусть я немного восстановлюсь живительной энергией и подумаю об этом потом.

Зато на месте был Саня. Он сидел в другом углу и ковырялся в большом чемодане. Искал что-то.

Даже если нет предыдущих рисунков, я начну заново. Это даже хорошо. Тренировка мне нужна. И Саня подходил лучше всех. Потому что он не был эмоциональным человеком и на протяжении долгого времени мог не менять эмоцию на лице. Как бездушный монумент. Что мне как раз таки и было необходимо, чтобы получить точный портрет.

На чисто белом полотне появились первые черные штрихи. Они еще были хаотичными и беспорядочными. Я не обращала на это внимания. Рука по мановению подсознания вела карандаш точно марионетку. И не было в этом логики, как не было и профессионального взгляда. Рука перемещалась с одного края на другой по зову сердца.

Ладонь висела в воздухе, чтобы ненароком не размазать одну полоску. Она была нужна. Обязательно. Эта полоска дополняла образ или выделяла линию лица я не знала. Как не знала и того, что мною движет все это время.

Я забывала смотреть за полотно. Я не кидала взгляд в противоположный угол и не искала продолжения моей черточки. Зато полотно заполнялось черными оттенками.

Краем сознания я уловила зов тела. Кажется по руке бегут мурашки. И вяло подумала, который раз по счету за сегодня? Подумала и больше не обратила на это внимание. Потому что на меня смотрела бездна. Она захватила меня в плен и больше не было меня в этой комнате. Не было звуков игры на гитаре, не было веселого щебета девочек.

Черные угольки будто живые сохранили в себе тлеющий огонек. И огонь этот переливался точно закат на воде. Прямой взгляд из-под густых бровей зацепился за мой и не отпускал. А может этого не хотела я сама. Чем больше я рассматривала нарисованные глаза, тем сильнее попадала в их плен. Я открывала душу, приглашала и доверялась. Иного варианта просто не было. Я его оставила.

И снова вяло подумалось, что их хозяин смотрит точно так же - проникновенно, обжигающе. Он может проникнуть так глубоко, как никто другой. И делал он это легко, без особых усилий.

Рука застыла в воздухе. А взгляд прошелся по пышным ресницам, острым скулам, губам. Чуть искривленным в обыкновенной усмешке. Пальчик повторил точные линии нарисованных губ, но смог почувствовать их жар и мягкость.

Каковы они могут быть?

Такие же жестокие, как и слова? Или колючие, как взгляд?

Острое желание пройтись по ним снова не отпускало до тех пор, пока в сознание не ударился чужой голос.

-Анечка.

Я вздрогнула. Кажется, бабушка звала меня не один раз.

-Подойди ко мне.

Не особо рассматривая рисунок в полном сознании дела, я переставила листы местами. Что-то потянуло меня спрятать получившийся портрет.

На столе, за которой сидела бабушка, была одна тонкая папочка. А в ней лежал всего один лист. Это была грамота за…

Я тяжело сглотнула, не веря своим глазам. Я вчитывалась в текст снова и снова, не представляя как это может быть.

В принципе это может быть, но только не со мной.

-Да, Анечка, это правда. Еще месяца два назад я отправила парочку твоих работ в государственную олимпиаду по живописи. И, как видишь, два портрета получили награду. Точнее ты выиграла.

-Не может быть, -прошептала я, но широко улыбаясь. Я все еще не верила в свои способности, но верила бабушке. Она обмануть не смогла бы.

-Ты ошибаешься. Ты выиграла призовой фонд, который можешь потратить только ты и по своему усмотрению. А главное ты получила приглашение на обучение в один из институтов в Польше.

Счастью моему не было предела. Тут же посыпались искренние поздравления, пожелания удачи и фразы, что все были в курсе и все верили в меня. А после по такому случаю все вместе выпили чаю с фирменным пирогом из груши и смородины на террасе бабушки. Улыбка не сходила с моего лица еще долго. И когда помогали мыть посуду, и когда собиралась домой.

Уже в самом конце рисунок попался на глаза и я вытянула его откуда-то с середины чистых листов.

Оттуда на меня смотрел Максим, прекрасный в своей невозмутимости и родной в своей дерзости. По велению сердца даже маленький шрам над верхней губой перенесся на бумагу.

Радостное событие ждало меня и дома.

Глава 11

-Тамара Ивановна звонила, -повторила мама, когда я пересекла гостиную.

Был глубокий вечер. Во дворе цвела сирень. Ее запах проник в дом через открытые двери и окна. Путь до дома я прошла в легком дурмане, вся счастливая и приветливая. Меня не пугало абсолютно ничего и я осмелилась пройтись по главной улице, где к вечеру собралась основная наша молодежь. Я не завидовала друзьям, собравшимся вместе, чтобы погулять, не грустила и не терзала себя глупыми мыслями.

У меня даже нога не болела. Так прекрасно было в душе.

Я получила самый выигрышный билет в своей жизни даже не стремясь к этому. А что будет, если я целенаправленно буду держать путь?

Может я войду в историю?

Эта мысль так комфортно чувствовала себя в голове, что я не сразу обратила внимание на тон стоявшей на пороге матери.

-Она рассказала чем ты на самом деле занимаешься на уроках. Не боишься провалить экзамены, Анна?