Максим просит открыть глаза, тон его холодеет. А когда я подчиняюсь, читаю в глазах напротив недоумение.

-Все закончилось, Аня, это все.

Я продолжаю улыбаться и глажу щеку. Она оказывается колючей и холодной, которая щекочет нежную ладонь. Это мужская щетина. Так я запомню взрослого Максима. Так я запомню себя - настоящую, с тяжелым прошлым, но с возможным будущим, которая раньше только выглядывала из-за мрачной серой пеленой нежелания.

Максим хмурится и просит посмотреть вниз. В его руках оказывается та самая штука, которая недавно ввергла в меня смертельную дрожь. Две трубочки с торчащими проводами красно-синего цвета были прикреплены к куску бревна. Другие концы проводов были припаяны к кнопочному телефону, который изжил себя очень и очень давно.

-Это та самая бомба? -спрашиваю я спокойно. И голос не дрожит, и страх не показывает языки. Впрочем она полностью исчезла. Остался лишь вопрос, который я и задала. -Когда ты успел снять?

-Аня, видишь, это конец. Нам пора вставать…

-Да, это действительно конец, -пробормотала про себя.

Протянутую руку проигнорировала, вместо ожидаемого погладила большую мозолистую руку, прочертила линии судьбы, прошлась по ребру и забралась под рукав. Там бился пульс - все еще учащенно.

Увидела висящую поверх футболки золотую цепочку с маленьким аккуратным крестиком, как дернулся кадык, опухшие губы и струйки крови по ним, маленький шрам, аккуратный прямой нос и внимательный прицеленный взгляд на меня. А после сказала одними губами.

-Поцелуй меня…

Ответа ждать не пришлось.

Мои губы смяли, точно бульдозером, безжалостно и жестко. Одна рука тут же оказалась под свитером и накрыла грудь.

Из меня вышел сладкий стон. Ах, как же мне этого было необходимо. Вот так, в надежных руках, прижатая к мощной груди, от которого чувствовался жар. Вот так, чтобы я подставляла шею под укусы-поцелуи, чтобы каждый раз вздрагивала и хотела больше.

Очередной стон вышел, когда спиной почувствовала грубую шершавую кору дерева. Максим приложился сверху, обняв за мои бедра, сжав ягодицу.

Пусть! Пусть будет больно. Пусть останутся следы. Пусть я буду вспоминать сладкую боль, буду смаковать каждую секунду, увеличенная троекратно. Воспоминания окрасятся ярко.

Горячая грудная клетка заметно дернулась. А из горла вышел громкий стон. Задранная майка тут же оказалась собранной где-то под подбородком. Мою голую грудь ласкали, точно конфету. Ее сначала лизали, затем кусали, чтобы снова сладко лизнуть. Горячий пар обжигал кожу.

-Я… хочу…

Я не могла связать и двух слов. Под закрытыми глазами плясали искры. И я бы их не открыла даже под дулом пистолета. Который только недавно грохотал по всему лесу и на чей звук никто не приехал.

Я об этом подумаю потом. Почему на Максима идёт охота и насколько сильно я путаю его с прежним.

Сейчас он не давал мне думать. Лишь острое удовольствие, идущее от налитых грудей имеет важность. Хочется его всего и побольше.

Руки теребят короткие волосы, сжимают их в особо острые моменты и ведут голову с необычайно умелым языком в нуждающиеся в ласке участки тела.

-Ты меня бросил… - всхлипнула я.

-Я тебя искал, -Максим прозвучал за ухом.

-Врешь, -хотелось крикнуть ему, что все ложь и ничего искреннего. Нельзя так часто менять маски.

Мысли скрыло понимание, что мужские руки пытаются снять плотно сидящие брюки. Сердце екнуло. Да, давай быстрее. Я хочу почувствовать тебя внутри. Неужели? Мы это сделаем? Все пять лет не остудили желание обладать друг с другом? Или это адреналин?

-Стой, -пискнула я. А после того, что прочистила горло, повторила громче. -Максим, стой.

Руки зависли на ходу. К тяжелому дыханию добавился скрежет зубов. Он был ужасно зол. Одно мое слово и он остановился, но полностью переменился в лице. На скулах играют желваки, а взгляд в сторону говорило о нежелании смотреть в глаза. Или просто не мог?

-Я идиот, полный идиот, -едва слышно проговорил Макс, глядя так же в сторону. -Обманулся отсутствием кольца. А я так не хотел верить твоей маме.

Секунда и я оказываюсь на ногах, полностью растерянная и в недоумении о чем это он.

Максим продолжает избегать моего взгляда. А пойманный миг ввергает в меня холод. Всего за миг. Потому что глаза напротив, только недавно открытые до глубины души, источают ненависть и чистое омерзение.

-Твой жених вообще который по счету?

Потерянный где-то внизу подбородок не может справиться с удивлением, а потому я просто теряю момент и из-за деревьев показываются несколько ярких точек, освещающие себе дорогу.

Несколько машин окружают нашу поляну, а на земле оказываются не менее десятка незнакомых мне людей. И только из-за плеча одного пухлого и высокого мужчины в погонах виднеется бледное лицо отца.

Они услышали сумасшедшую стрельбу и вызвали наряд, чьи фонари я разглядела издалека и не хотела, чтобы меня застали распятой на коре дерева. Если даже я вся горела.

Глава 14

Яркий свет бил в глаза, доставляя дискомфорт. Через закрытые веки он казался чуть ли не солнцем. Хотелось спрятаться, а лучше открыть глаза и возмутиться, кто вообще держит лампу так вблизи. А впрочем почему нет?

Сделать это оказалось не так-то легко, как могло показаться. С первого раза не получилось. Да и со второго. Но я пробовала и пробовала, каждый раз превозмогая слабость. Пришлось пару раз сглотнуть откуда-то обильно взявшуюся слюну.

Почему голова раскалывается? А, это рядом пищит аппарат. Такие в фильме обычно прикреплены через провода к сердцу и записывают сердцебиение. Через миг этот самый аппарат стал трещать сильнее, доставляя мне истинную боль.

О, дьявол. Я в больнице?

В комнате, где скорее всего я пребывала неизвестное мне количество времени тихо раздался чужой голос и звуки, похожие на пишущую ручку.

Наконец-то удалось открыть глаза. Абсолютно белый потолок встретил меня безжизненной картиной, как и стены моей палаты. Никогда больницы не нравились, едкий внутренний голос проснулся раньше. А рядом стояла стройная, молодая девушка в таком же отвратительном стерильном халате и водила ручкой по папке, лежащая в руках. После того, как она внимательно разглядела экран с моим сердцебиением, сделала еще пару записей, она развернулась и намеревалась уйти.

Вот так просто, без разъяснений? Даже самочувствие мое не спросила. Медсестрой называется.

Я бы позвала, возмутилась, что я делаю в одиночной палате с трубками в руке, если бы голос позволил. А так я просто сипло пискнула. Невнятный звук отвлек девушку и та повернулась, чтобы сжалиться надо мной.

-Врач придет через пару минут.

Хоть за это спасибо, но я вообще-то хочу воды.

В только еще открывающуюся дверь влетел мужчина в халате. Распахнутый халат развевался от его быстрого шага. Торопиться, наверное. Скорее всего у этого врача работы немерено и такая как я у него еще пол здания, но, черт, как же хочется воды и внимания. Может он мне объяснит в чем в дело?

-Так, так, кто тут у нас проснулся? -спросил он, чем ввел в меня в ступор.

Голос его точь в точь повторил тон, с каким говорят с ребенком. Мужчина в сединах по вискам имел милые морщинки около губ, которые говорили о любви к улыбкам, и бейджик на груди “Василий Иванович - главный хирург”.

-Воды хочется?

Я кивнула, тут же забыв другие насущные вопросы. Воды! Поскорее.

Василий Иванович тепло улыбнулся и знаком головы дал указания медсестре, которая не отходила ни на шаг. Через бесконечную, мучительную минуту, моих губ наконец-то коснулся прозрачный стакан с невероятно вкусной водой. О, я воскресла. Теперь могу полежать еще.