У кого фантиков больше – тот настоящий авторитет во дворе. Больше всего, понятное дело, у Таньки, хотя и ей конфеты из вазочки не разрешалось брать просто так, только по праздникам или за честно заработанную пятерку, то есть очень редко. Людмила почти все свои фантики выменяла, в том числе и у Таньки – за списанные уроки и диктанты.

***

Школа отнимает до обидного много времени. Не то чтобы Людмиле не нравилось учиться – просто в школу она ходить не любит. Что там любить? Скучно, холодно, от шерстяных рейтуз все ноги чешутся, учителя до бесконечности повторяют одно и то же, потому что кто-то все никак не «усвоит материал», перемены короткие, а после школы еще и домашку всю нужно успеть сделать. Так и жизнь проходит… Одна радость – Жабы Крокодиловны нет.

Лето – другое дело, летом у Людмилы другая школа – дворовая. Еще весной, едва только тротуар просыхает, они расчерчивают мелом асфальт и прыгают на одной ножке, толкая битку из квадрата в квадрат. Из сараек достаются скакалки – это развлечение еще популярнее классиков, все скачут с утра до вечера. Распускаются почки, с каждым днем становится все теплее, тут уж совсем не до учебы. Во дворе столько дел! Людмила забегает домой только что-то перехватить, когда совсем проголодается.

Дома на плите всегда стоит кастрюля, в кастрюле – белый суп, от которого девочку уже воротит. Кость с тонким слоем мяса, картошка, лук, морковь… Если повезет, немного капусты. А на ужин просто картошка – картошка жареная, картошка вареная, жареная, вареная, вареная… Иногда Людмила посыпает ее сахаром и ест «на десерт» – хоть какое-то разнообразие.

Теперь они живут в отдельной квартире – маме от тракторного завода дали маленькую двухкомнатную. С ними бабушка – она парализована, и мама за ней ухаживает. Мама спит в зале, на раскладушке рядом с бабушкой, а Людмила получила в свое распоряжение вторую комнату – целую комнату для нее одной. Там стоит письменный стол, кровать с досками под матрацем, и шкаф, битком набитый книгами. Книги мама покупает каждый месяц с очередной получки, вбухивая в них почти половину зарплаты, и тащит домой новые сокровища, завернутые в газетку. Этого ей хватает для счастья: по вечерам она переносится в другие миры, читая одну книгу за другой… А между тем денег остается все меньше, и триста граммов вареной колбасы тают на глазах. Через восемь дней снова приходится садиться на хлебно-масляно-супно-картофельную диету.

– Мам, почему у нас опять нет денег? Как они так быстро кончаются?

– Ну ты что, забыла? Я же купила замечательные книги!

Людмила проглатывает готовые сорваться с губ слова: книги – это замечательно, кто же спорит, но книгами сыт не будешь! Почему просто не сходить в библиотеку и не взять там? У них и так уже много книг, ставить некуда, а есть нечего… И девочка молча посыпает опостылевшую картошку сахаром.

***

В школе недавно поставили стол для пинг-понга, ребята и девчата из седьмого класса ходят вокруг него кругами, а поиграть не удается – его постоянно занимают старшеклассники! Проси – не проси, без толку, только смеются, обидно обзываются и прогоняют «мелкоту». Сами-то не больно взрослые, потому и задаются… Разве взрослые так себя ведут?

Каждый раз, когда на глаза попадается этот стол, каждый раз, когда Людмила слышит, как звонко шарик ударяется о ракетки и прыгает по столу – каждый день – она думает, как бы так устроить, чтобы игра оказалась в их распоряжении. И придумывает.

Все выходные восемь человек, мечтающих о пинг-понге, перерывают квартиры в поисках подходящих даров. А в понедельник после уроков посланец потихоньку идет к школьному сторожу на поклон. Пустите нас вечером поиграть! Мы тут вам журналов… вот, «Здоровье» тут и «Советский экран» за прошлый год… а вот вам конфетки еще… Сторож для порядка отказывается, но ясно, что вечерами ему ужасно скучно, и предложение звучит действительно соблазнительно. Когда школа пустеет, восьмерка тихонько просачивается в спортзал при полном попустительстве задобренного журналами сторожа.

Мечты сбываются! Они режутся в пинг-понг, пока ноги не начинают подгибаться, ракетки – валиться из рук, а шарик – двоиться в глазах, режутся до упаду – буквально. В какой-то момент они падают на маты и от усталости засыпают…

…Утром, еще затемно, все разбегаются по домам. Родители стоят на ушах: как же, дети исчезли, и где искать – непонятно! Мало ли что могло с ними случиться… Мама так напугана, что девочке становится немножко стыдно – но только самую малость. В глубине души она гордится своей находчивостью, наконец-то они наигрались вдоволь! В школе скандал продолжится, попадет всем – и в первую очередь бедному сторожу. Но организатора никто не выдаст, и директор, умная женщина, решит спустить все на тормозах. Дерзкий поступок останется безнаказанным. И долго еще в голове у Людмилы будет крутиться шальная мысль: вот бы повторить это ЧП!..

***

Ух, как Нинка Соколова отплясывает татарочку! Легко взлетает над сценой кинотеатра, как будто ничего не весит, каблучки стучат об пол, коротенькая юбка открывает стройные ножки выше колен. Мальчишки смотрят завороженно, ловят каждое ее движение – все они в нее влюблены. Людмиле иногда кажется, они ходят в кино не ради фильма, а ради Нинки. Она и правда настоящая звезда! Хоть сейчас на экран. Мало того, что танцует лучше всех в классе, так еще и поет, голос у нее чудный – высокий, чистый… Русые вьющиеся волосы до плеч, яркие голубые глаза с темными ресницами… Вот почему получается в жизни такая несправедливость – одному человеку сразу столько талантов? Людмила так петь не может, и отплясывать так при всех стесняется. Но она борется с собой – ей хочется быть актрисой, а значит, публики бояться нельзя.

Эти получасовые концерты в кинотеатре перед сеансами силами художественной самодеятельности проходят два раза в день, в пять тридцать и в семь тридцать, а по воскресеньям еще и в половине второго. Когда Нинка выступает, домашнее задание она сделать толком не успевает, но учителя идут ей навстречу, и в такие дни спрашивают ее мало. Другим о таком снисхождении остается только мечтать.

Людмила отбывает школьную повинность, но на уроках грезит о театре, выступлениях… И самую малость – о славе. Чтобы ее узнавали, как Нинку Соколову. Чтобы Нинка сама подошла к ней после спектакля и сказала: «Ну ты даешь, Люся! Здорово у тебя получается!» Только два предмета ей нравятся по-настоящему – литература да английский язык. А все потому, что учительницы, Генриэтта Серафимовна и Эмилия Зеликовна, сами любят литературу и английский, и это видно. Когда Генриэтта Серафимовна вдохновенно читает Маяковского – «Ведь, если звезды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно?» – невозможно думать о чем-то другом. Яркие образы, необычный ритм – в Маяковском Людмилу восхищает все. Когда Генриэтта Серафимовна предлагает на школьной сцене поставить «Клопа», Людмила первой вызывается участвовать.

– Будешь играть Розалию Павловну, Людмила?

Людмиле жутко – а если не справится? – но отказаться невозможно.

В спектакле она, перевоплотившись в пожилую прижимистую парикмахершу, отчаянно торгуется за селедку, совершенно забывая, что на нее кто-то смотрит. Сейчас маленькая, истершаяся школьная сцена для нее – весь мир.

– Селедка – это – да! Это вы будете иметь для свадьбы вещь. Это я да захвачу! Пройдите, мосье мужчины! Сколько стоит эта килька?

– Эта лососина стоит два шестьдесят кило.

– Два шестьдесят за этого шпрота-переростка?

– Что вы, мадам, всего два шестьдесят за этого кандидата в осетрины!

– Два шестьдесят за эти маринованные корсетные кости? Вы слышали, товарищ Скрипкин? Так вы были правы, когда вы убили царя и прогнали господина Рябушинского! Ой, эти бандиты! Я найду мои гражданские права и мои селедки в государственной советской общественной кооперации!