А потом ни с того ни с сего – Санди уезжает. Ему она сказала, что получила работу создателя контента в некоей медиакомпании и хочет попытать счастья. Объяснение хлипкое, оно развалилось бы при самом поверхностном выяснении. Однако Кейл дал ей уехать, потому что она была несчастна и обозлена, и что бы он ни делал, ничего не помогало. Она поразила его и всю свою семью своей настойчивостью. Санди не дала им времени обдумать услышанное, и никому не приходило в голову, что она лжет.

За исключением Джеки. Он знал, что она лжет. Знал, что с ней стряслось, видел, как все они пытаются сообразить, что с ней происходит. Кейл тихо стоял, когда она, погрузив в такси пару сумок, отправилась в аэропорт; ничего не сказал, когда Шейн завершил прощание один в один эпизодом из «Человека дождя»: орал, визжал молотил себя кулаками по голове – кто-то из коллег сказал ему, будто слышал, что Санди уже не вернется домой.

Само собой, Джеки, столь долго сдерживавший себя, пошел в загул, пристрастился к травке и вылетел из колледжа.

Но Кейлу нужны были ответы от Джеки: как он все это допустил, вместо того чтобы просто рассказать все семье.

На следующее утро, после того как Вивьен с Люком уехали в школу, он направился в дом Бреннанов. Прошел через черный ход на кухню, где завтракали Клэр, Микки и Шейн.

– Ну-ка, кто это к нам идет? – встретила его вопросом Клэр. – Узнаете его?

– Это Кейл, тетушка Клэр.

– Мне это известно, Шейн. Это шутка, потому что в последнее время Кейла не видно и не слышно.

– Ты позавтракать зашел? – спросил Шейн.

– Нет, Шейн, спасибо.

Клэр встала со своего места.

– Садись, а я налью тебе чашку чая. Денни только что уехал, чтобы отвезти Молли в школу… как и каждое утро. – Она обхватила пальцами подбородок и посмотрела на Кейла. – Не Санди ли ты ищешь?

– Санди уже ушла, – сообщил Шейн, махнув рукой в сторону двери, при этом он задел стол, отчего вся посуда звякнула. – Но она обещала сегодня встретить меня после работы.

Кейл улыбнулся Шейну:

– Уверен – она тебя обязательно встретит. Я рассчитывал поговорить с Джеки. Он здесь?

Микки указал пальцем в потолок:

– Все еще наверху. Он не опаздывает, а?

– Вовсе нет. Он здорово помогает. – Кейл повернулся к лестнице. Джеки он должен застать одного.

Поднимаясь по ступеням, он просматривал галерею фотографий. На этой стене висело куда больше фото Кейла, чем в его собственном доме. На втором этаже он не был с той ночи, как помог Джеки отвести Санди в ее комнату, когда он подумал, что того и гляди упадет в обморок под натиском воспоминаний. Он неспешно шагал по коридору, потому что, во-первых, судя по звукам, Джеки был в душе, а во-вторых, комната Санди была первой справа и дверь была открыта.

Тоска и смутные желания одолевали его душу, когда он приблизился к двери Санди. Сколько счастливых минут он провел в этой комнате! Он целыми днями занимался с Санди уроками и молил Бога о том, чтобы у ее матери не было того самого шестого чувства, которое заставляло ее подниматься наверх и колотить в дверь: «Санди Энн Бреннан, откройте дверь!» Кейл залезал по шпалернику в ее окно. Они проводили ночи на полу под белым одеялом с пурпурными цветами, потому как пружины ее матраса жутко скрипели.

По-прежнему над столом висит награда за рассказ о Кейле, полученная ею в школе. Он прочел рассказы, опубликованные в лос-анджелесском художественном журнале, и перечитывал их не раз. По сути, то была дань Денни и Шейну. Стиль ее оставался чист и гладок, но он обрел зрелость. Персонажи стали сложнее. В самых паршивых обстоятельствах она отыскивала что-то смешное. Когда он читал ее рассказы, ему казалось, что он подглядывает в замочную скважину шести лет ее жизни.

Шум воды смолк. Кейл пошел к комнате Джеки и переступил порог открытой двери. Прошлым летом, когда Джеки работал над портретом Люка, он несколько раз приглашал Кейла к себе. Он писал портрет мальчика не по какой-либо причине: ни праздника, ни дня рождения – просто так. Джеки обычно так и делал. Его последняя работа стояла на мольберте, покрытая куском ткани. Кейл приподнял ткань, оставив ее свисать с угла. Потом отошел назад и взглянул.

Женщина на картине сидела на полу, прижав колени к груди.

Она положила голову на колени.

Лица видно не было, но Кейл понял, что она плачет.

Женщиной была Санди.

Из него словно вышибло весь дух, как тогда, в пятом классе, когда заботливый вышибала угодил ему прямо в грудь, отчего Кейл сложился пополам, не в силах вздохнуть.

Фон на картине был темный, повсюду серели тени, так что все внимание было обращено на нее. Длинные волосы закрывали лицо. Она обхватила колени ладонями. Серые кроссовки мысками были повернуты друг к другу.

– Приветик, пижон… – Кейл обернулся. Джеки стоял в джинсах и футболке, волосы влажные, а глаза широко раскрыты. – Ты в порядке?

Кейлу удалось сделать вдох.

– Почему ты мне не рассказал?

– Нельзя было. Не мое это было дело.

Кейл шагнул к нему.

– Так и есть. И это все, что ты можешь сказать?

– Она была в отчаянии. Заставила меня поклясться…

– Ты дал ей уехать. – Кейл ухватил Джеки за грудки и ударил его о стену. – Ты мог бы хоть слово сказать, что угодно!

– Что тут происходит? – донесся от двери голос Денни.

Джеки стоял, опустив руки.

– Тайна была не моя, чтоб ею делиться.

Кейл рванул Джеки на себя, а потом опять отпихнул в стену:

– Насрать. Если она не могла, то тебе следовало бы. – Он почувствовал, как на его плечо тяжело легла рука Денни.

Джеки стоял, безвольно уставившись в пол.

Кейл, следуя молчаливой просьбе Денни, отступил.

– Кейл прав, – сказал Денни. – Ты должен был рассказать кому-нибудь до того, как она уехала. Не понимаю, какого дьявола ты раздумывал?

Джеки отошел от стены:

– Ты не понимаешь. Я нашел ее тогда утром, я потом заботился о ней, когда она пошла вразнос. Думаешь, мне не хотелось что-то сказать? – Джеки поднял руки к груди. – Ты хоть понимаешь, каково это – смотреть, как она уезжает, и молчать? Только это был ее выбор.

Денни в сомнении покачал головой.

– А ты что хотел, чтобы я сделал? – взорвался Джеки. – Плюнул на ее желание, как тот гад дроченый сделал в ту ночь в «Жестянке»?

Кейл содрогнулся всем телом.

– Нет, – выдавил он.

Денни провел ладонью по лицу.

– Тебе следовало уговорить ее поговорить с кем-нибудь.

– А я уговорил ее поговорить с кем-нибудь, – сказал Джеки. – Она маме рассказала.

– Что? – вскинулся Денни.

– Санди рассказал маме, что с ней стряслось, за неделю до того, как удрала в Калифорнию.

И Кейл знал, что получилось в итоге.

– И ваша мать велела ей молчать.

Джеки кивнул.

– Да нет, не могла она, – сказал Денни. – Это же нелепо.

– Могла. – Голос Джеки был тих, но внятен. – Мама сказала, что ничего хорошего не получится, если все узнают. Убеждала Санди, что смысла нет, гад все равно уехал. Что если она сообщит об этом, весь город узнает и люди станут ее винить и прежде всего за то, что она туда пошла. Это лишь огорчит всех, да и с тобой, – кивок в сторону Кейла, – у нее уже никогда не будет по-прежнему. Денни, мама уверила ее, что это навредит семье.

Эти подробности (весьма схожие с суждениями Мавры Бреннан), похоже, развеяли в сознании Денни все сомнения. Он отступил назад и рухнул на кровать Джеки.

У Кейла не было слов. Вот она, трагедия: дочь просит у матери помощи в том, что для нее жизненно важно, а ее отвергают. Он по-настоящему не верил в геенну огненную, но какую-то долю секунды надеялся, что Мавру Бреннан там уже поджаривают.

– Это что? – Денни наконец-то заметил картину на мольберте. Никто ему не ответил. Он встал и всмотрелся. – Это…

Кейлу хотелось закричать что-то вроде: «Какого дьявола ты живописал это дерьмо?» Однако он стоял молча.

– В то утро попозже я побывал в «Жестяной дудочке», – заговорил Джеки, вновь привалившись спиной к стене. – Я отвез ее домой из больницы, в потом махнул туда.