…Михей внимательно смотрел под ноги, время от времени озираясь по сторонам, а ну как и в самом деле Потапыч вздумает объявиться. Но любопытство и азарт брали своё, очень уж хотелось «выловить» интересный камешек нефритовый, а то и яшму найти или лазурит. Прибой нагонял на гальку тихую волну, и, когда она откатывалась, камешки сверкали и переливались, словно драгоценные. Михей часто наклонялся, поднимал тот или иной, тёр об шаровары, но тут же выкидывал в море – без воды куда-то уходили блеск и яркая окраска.

По узкой прибойной полоске Михей решил обогнуть скалу, благо волны почти не было – Байкал еле-еле, лениво, между прочим шевелил гладь. «Может, там, за скалой, камешки поинтереснее будут», – подумал Михей. А когда обогнул, то увидел дыру в скале, неприметную с воды и плохо различимую издалека, хотя была она в человеческий рост. Судя по всему, это был вход в пещеру. Дневной свет хоть и тускло, но позволял различить её внутри. Без факела, конечно, не обойтись, чуть вглубь – и уже ничего не видно.

Михей опрометью кинулся в лагерь.

– Ты чего запыхался, Михей? Гору, что ли, осматривал?

– Старшой, дыра в скале, может, клад сыщем. Надо бы факел запалить да осмотреться внимательнее.

– Ну давай, давай. Помощь нужна?

– Управлюсь, старшой, ты же меня знаешь!

Ефимий вздохнул:

– Знаю, это точно.

У входа Михей зажёг факел и вошёл внутрь. В лицо ударил сырой запах.

Пещера была большой. В отдельных местах Михей мог стоять в полный рост, а там, где свод шёл под уклон, приходилось сгибаться вдвое.

Михей опустил факел – дно пещеры было покрыто толстым слоем серого песка вперемешку с галькой. «Наверно, волнами закидало во время штормов», – подумал Михей. Он слыхал от приезжих путешественников и рудознатцев, что в пещерах когда-то давным-давно селились люди, чтобы переждать непогоду, и даже в холодные зимы спасались в них от ненастья, разжигая костёр…

Осматривая пещерный песок, он вспомнил, что когда в Иркутск из Москвы прибыли китайские послы, а следом чужеземцы доктор Гарвин и Лорец Ланг, то на базаре интересовались у крестьян, не находили ли они чего, перепахивая землю. Допустим, и нашли чего, неужто воевода не прознал бы первым?!

Вспомнил, сколько находок было у них самих, когда оказались на странном острове да в секретной деревеньке Емельяна-кузнеца. Увидев привезённые рисунки и таблички, что выкопали они с Хватом из земли, воевода Леонтий аж рот открыл от удивления. Всё охал и ахал, рассматривая, а сколько расспросов учинил! Потом составил подробнейший рассказ и опись, сгрузил всё в ящик, обитый железом с соломой, дабы не причинить урона предметам, да и отправил находку в столицу.

Чем дольше находился Михей в пещере, тем больше удивлялся. Внутри вроде сыростью несёт, а пол сухой. Если огонь разжечь, сырость-то уйдёт, а грозу в тепле и сухости переждать можно.

В середине пещеры находился очаг, сложенный из четырёх камней округлой формы.

«Ну эти-то вряд ли тащить придётся. Эти-то везде валяются по берегу, – подумал Михей, постукивая на ним носком сапога. – Каменюка да каменюка, ничего особенного».

На плитах, кинутых у очага друг против друга, видимо, сидели обитатели пещеры. Михей опустился на одну, скрестив ноги, как это обычно делали яндашевские.

«Только костра не хватает», – подумал он и стал шерудить палкой костровище. Под верхним слоем песка конец палки упёрся во что-то твёрдое. Михей наклонился и стал разгребать песок руками. Вытащил несколько глиняных черепков. Тогда он попробовал поискать возле плит. И тут же нашёл наконечник стрелы, какие-то пластинки из серого камня, похожие на лезвие ножа, кремнёвые резцы и каменные отщепы.

Теперь он разгребал песок руками везде… Нашлись фигурка, очень напоминающая рыбку, гарпун, подвеска из резцов какого-то большого животного с просверленными отверстиями. Несколько белёсых камешков взял машинально.

– Ёшкин-морошкин, – причитал Михей, перебирая находки. – Видать, жили здесь люди долгонько?

Он собрал всё найденное и поспешил в лагерь.

– Мужики, гляди, чего я из пещеры выудил!

Все сгрудились вокруг Михея, который разложил находки на нескольких больших гальках.

Кирьян повертел гарпун:

– Хорош, с такого рыба не сорвётся.

– А это что за штуковина? Фигурка, словно дитя малое ножичком стругала.

– Может, Хватушка, и дитя, а может, и нет. Может, ей лет немерено! Когда её сработали? Бог её знает.

– Камешки-то белые – нефриты!

– Не ошибся, Андрей?

– Да нет, Ефимий, как есть нефриты. Видать, у мастера руки до них не дошли, не обработал.

Андрей вдруг кинулся с камешками к воде, ополоснул их и так же быстро вернулся к спутникам. Разжал ладонь, и – перед ними были совсем другие зеленоватые окатыши, переливающиеся на солнце и пропускающие его свет.

– Да нефрит, говорю, как есть нефрит. Только не шлифованный.

– Однако надо осмотреть тут всё, – предложил Ефимий.

– А может, и не след за тридевять земель грести, может, тут всё и наберём.

Ефимий посмотрел на Михея:

– Всё не наберём.

– Это верно, – подтвердил Андрей. – Эти нефриты всякоразно не здешние. Вишь, окатыши, гладенькие все, с боков скруглённые. По всему видать, их долго по дну речному или ручью горному катало. Чтоб в байкальской воде нефрит сыскивали, об том никто не говорил, не слыхал я такой истории.

– Так, может, потерял их кто? Здесь и потерял?

– Вот и я о том же, – Ефимий присел возле находок. – Однако и гарпунов таких сейчас никто не делает. Видал кто такую потеху? Вот и я о том же. В ржавчине вещицы. Знать, давнишняя потеря. В столицу её надобно, там разберутся.

– Клад, что ли?

Все дружно грохнули от смеха. Понятно, куда гнул Михей.

– Да будет тебе награда, а как же! Ты же нашёл!

– На коровёнку точно наскребётся.

– Да хоть бы на кадушку, – обиделся Михей. – Раз положено – не откажусь. А когда капустка моя просолится, милости прошу до стола, со своим салом, луком и хлебушком. Стопочку, уж так и быть, сам налью…

– Есть охота, мужики, – Хват погладил живот.

– И то верно, есть охота. Подкрепимся и походим вокруг, мало ли какие тут клады ещё есть, – согласился Ефимий.

…Кирьян откашеварил славно. В котелке заварил иван-чай, а сам очаг был окружён рожнами, на которых золотистой корочкой поблёскивала рыба.

Потом пошли осматривать окрестности. Ничего интересного не нашли… Уже ближе к вечеру собрались у костра.

– Старшой, а кто это место Обухеихой назвал? Смешное имя.

– Не знаю, Михей. Выдумщик, однако, попался на имена.

– Да поди, тёщу свою увековечил. Тут одни скалы да дерева. Вот, поди, старушку и припечатали.

– Выдумщик ты у нас, Хватушка, ох, выдумщик.

– И хорошо, что бухта, – не унимался Хват. – А прикиньте, если бы Михея так назвали – Обухей!

– Ой, Хватушка, как смешно, аж до коликов, – приобиделся Михей.

– Так сам чего расскажи, мы послушаем да обхохочемся. Ты у нас говорун наипервейший.

– А и расскажу, а то ведь не отстанете.

– Давай, давай. Ты говори, а уж пересмешничать за нами не залежится. А то и вздремнём, я под твои байки быстро засыпаю.

– Ладно, Хватушка, но коли заснёшь, то и не узнаешь, отчего на Байкале две Ангары. Знаете про то? Нет! То-то, не знаете, а мы с вами куда ходим-бродим?

– Так на Верхнюю Ангару, – откликнулся Андрей.

– Точно.

– А та, что мимо Иркутска бежит, она, что же, Нижняя?

– Нет, Кирюша, люди зовут её Ангарой. Просто Ангарой.

– Отчего так?

– А вот и слушайте, отчего. Мне об том яндашевские люди сказывали, ещё когда ясачили мы.

Было, значит, такое время, когда жуть как холодило в здешних краях. Прям жуть! То ли солнышко стояло слишком высоко, а может, тучи его постоянно скрывали, но тепла было мало. Потому и леса стояли чахлые да хилые. Без тепла ничто не родится и не радует. Много времени прошло, пока хмарь стала рассеиваться. Может, ветры её проредили, а может, само солнышко пониже спустилось. Однако, точно, потеплело. А кругом же горы в снегу. Когда тепла не было, то набралось его ой как много. Так вот, стало припекать – снег и лёд подтаяли и побежали с гор в ложбинки и расщелины. И там, где раньше были серые провалы и впадины, появились реки и озёра. Лес, конечно, пошёл, в воде рыба и живность завелись.