Я смотрю, как они снова замедляют съемку, когда слышу, как Арчи что-то бормочет рядом со мной.

— Рак. — Мое сердце почти останавливается, когда я поворачиваюсь к нему лицом, видя боль в его глазах, когда он открывается мне. — Моя мама, она умерла от рака, — поясняет он, проводя рукой по своим светлым волосам, и я инстинктивно тянусь, чтобы сжать его руку.

— Мне так жаль, Арчи, — говорю я, зная, что это никак не исцеляет его боль, но это единственные слова, которые я могу найти.

— Спасибо, — бормочет он, когда Линда ставит на стол два стакана содовой и наши буррито на завтрак. Должно быть, она чувствует эмоции сидящих за столом, потому что ничего не говорит и сразу направляется обратно на кухню.

Решив рассказать правду, прежде чем приступить к еде, я делаю глоток содовой, пытаясь унять внезапно пересохшее горло.

— Мой отец был убит, Арчи. Меньше недели назад. Пуля между глаз в нашем семейном доме, когда я была на вечеринке.

Наконец, встретившись с ним взглядом, я обнаруживаю, что он смотрит на меня с широко открытым ртом. Не думаю, что он ожидал, что я это скажу.

— Иден, я…

— Все в порядке, — шепчу я, качая головой. — Просто сейчас все очень свежо, — признаю я, и он понимающе кивает.

— Конечно, это так, Иден. Тебе не нужно ничего объяснять. — Он похлопывает мою руку по столу в знак нежной поддержки, но я чувствую себя липкой, и отстраняюсь. — Это как-то связано с тем, почему ты здесь? — спрашивает он, откусывая от своего буррито, и я хмуро смотрю на него за то, что он продолжает расспрашивать меня, когда он только что сказал, что мне не нужно ничего объяснять. Он действительно любопытный.

Хотя его вопрос действительно заставляет меня задуматься.

— Арчи, как ты думаешь, почему я здесь? — Спрашиваю я, заинтригованная тем, что ему рассказал Ричард.

— О, мой папа только что сказал, что ты проведешь свой выпускной год с нами, больше он ничего не сказал, и я, честно говоря, не задавал вопросов. Одна вещь, которую я усвоил, выросши в Найт-Крик, заключается в том, что ты не подвергаешь сомнению то дерьмо, которое говорят взрослые, потому что ты никогда не узнаешь правды. В игре всегда присутствует какой-то скрытый мотив. Кроме того, ты милая маленькая печенька, и в этом году ты будешь моей помощницей. Я уже решил.

Я пытаюсь осмыслить его слова, пока он быстро меняет тему, и я согласна, действительно похоже, что взрослые в этом городе играют в настоящие шахматы, а мы — их пешки, если то, что все говорили до сих пор, правда. Моя мама, Ричард, и то, как эта сука вела себя с моей мамой, подтверждает это. Я жила в достаточном количестве городов, чтобы видеть ярлыки.

Решив пока смириться со сменой темы, я бросаю на него притворный взгляд. — Я не милая печенька. Я крутая стерва. Ты просто делаешь меня мягкой по какой-то причине. Это не мое обычное поведение, — говорю я, надув губы, и он только шире улыбается.

— Как скажешь, печенька. — Он ухмыляется, доедая буррито, и я решаю присоединиться к нему.

О, мой гребаный бог. Это восхитительно. Я стону, когда пряность взрывается у меня во рту, и мои глаза закрываются, когда я смакую каждый кусочек.

— Это, черт возьми, лучшее буррито, которое я когда-либо пробовала! — Восклицаю я, и Арчи смеется надо мной.

— Я же сказал тебе — пищевая кома.

Он не ошибается. Не тратя времени на разговоры, мы уничтожаем еду на наших тарелках, он, по общему признанию, намного быстрее меня, но я все равно впечатлена, что мне удается съесть все это. Мне нравится это место. Общая атмосфера, общение людей, обычные звуки расставляемых тарелок и стука столовых приборов создают ощущение домашнего уюта.

— Думаю, мне нужно вздремнуть, — говорю я со вздохом, откидываясь на спинку дивана, и Арчи ухмыляется.

— То же самое. Итак, ты готова к тому, что я расскажу тебе всю подноготную о школе? Начало в понедельник, — спрашивает он, взрывая мой пузырь радости.

— Арчи, ты действительно кажешься потрясающим парнем, но я не думаю, что в этом будет необходимость. Я не собираюсь оставаться здесь достаточно надолго, чтобы меня это волновало.

— Что ты имеешь в виду? Мой папа дал мне все это для тебя. — Он хмурится, вытаскивая бумаги, которые взял раньше, из-за столика рядом с ним. Я совершенно забыла о них.

Протягивая их мне, мой взгляд скользит по подтвержденным заявкам в школу, которые были заполнены от моего имени, вместе со школьным приветственным пакетом.

Школа Эшвилла?

Сейчас все так хреново, и единственный человек, с которым я должна поговорить, — это Арчи. Решив, что мне нужен собеседник для всего этого дерьма, я кладу бумаги обратно на стол перед собой и складываю руки вместе, встречаясь с ним взглядом.

— Я не знала, что приеду сюда, до вчерашнего утра, когда моя мама, рискуя нашими жизнями, впихнула меня в свой G-Wagon. Там кто-то был, наблюдал за нами, убедился, что я села в свою машину и направилась сюда. Я полагаю, что эти люди так-же связаны с убийством моего отца и живут в Найт-Крик. Так что я понятия не имею, почему я здесь, но я хочу получить ответы и хочу, чтобы убийца был осужден.

Облегчение разливается по моим венам от того, что я могу поговорить об этом с кем-то, но мне требуется мгновение, чтобы понять, что он не удивлен моими словами. Это напоминает мне о скрытых мотивах, о которых он упоминал ранее.

— Я здесь для всего, что тебе нужно, — заявляет он, в его голосе слышны честность и решимость. — Но одна вещь о Найтс Крик, Иден, заключается в том, что ты должна победить их в их собственной игре. И для этого ты должна сначала сыграть в игру.

Черт. Я знаю, что он прав. Мне нужно слиться с толпой, разобраться в ситуации, и тогда я смогу разобраться во всем этом дерьме. Я не получу никакой информации, если буду просто бегать с оружием наперевес, требуя ответов в таком городе, как этот.

— Эшвиллская средняя школа, я иду.

7

Иден

Еще раз взглянув на свое отражение, я бы добавила, что сегодня мой макияж естественный. Проводя пальцами по своим волнистым светлым волосам, я решаю, что могу идти.

— Иден, поторопись, — зовет Арчи снизу, и я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Если мы будем сосуществовать в этом доме и если он захочет, чтобы его подвезли, он, черт возьми, подождет еще минуту.

Я рада, что школа Эшвилла не настолько престижна, чтобы нам приходилось носить форму. Вместо этого я надеваю свои рваные джинсы-скинни и белый топ на шнуровке с длинными рукавами. Кружево завязывается бантиком на моей груди, приоткрывая намек на бюстгальтер под ним.

Жарко, как в аду, но Арчи обещал, что в школе отличные кондиционеры, а я не хотела появляться в свой первый день с торчащей задницей. Я бы приберегла это на завтра.

Схватив свой рюкзак на завязках, я наношу еще один слой своего любимого блеска для губ, нервничая, когда мой телефон вибрирует на кровати. Спеша схватить его, мое сердце немного замирает, когда я вижу текстовое сообщение от моей мамы, а не настоящий телефонный звонок.

Мама: Удачного первого дня, Иден. Я люблю тебя. Мы пройдем через это. Как всегда говорил твой папа. Срази их на повал.

Я крепко сжимаю телефон в руках. Мне не нужно, чтобы она пыталась напоминать мне об моем отце, именно сегодня. Сделав глубокий вдох, я быстро набираю в ответ простую благодарность и отправляюсь на поиски Арчи.

Ожидая внизу открытой лестницы, продолжая стучать по телефону, Арчи поднимает голову, как только слышит скрип ступенек.

— Самое время, Печенька, поехали. — Он преувеличенно вздыхает.

За последние несколько дней я почти не выходила из дома, если не считать ежедневных пробежек взад-вперед по пляжу. Арчи время от времени появлялся поблизости, постоянно одетый в шорты и майку, совершенно стереотипный калифорнийский парень, каких я видела в журналах, вот почему сейчас он выглядит совсем по-другому в своих узких джинсах и облегающей черной футболке. В своих авиаторах, расположенных у него на носу, он выглядит намного круче, чем я думала.