Вилохэд нашёл объяснения Кио Мидори вполне убедительными, и тот был отправлен в соседнюю комнату коротать ночь в присутствии гвардейцев его величества Элиаса.

— Он не мог зашить штаны так быстро, — заявила Рика, дождавшись, когда закрылась дверь в комнате напротив, — вы обратили внимание, насколько аккуратными и незаметными были стежки?

— У меня не было ни возможности, ни желания пялиться на задницу Мидори, — скроил недовольную мину коррехидор, — да и имей я такую возможность, вряд ли смог в должной мере оценить портновское искусство, да ещё определить необходимое для зашивания время.

— Вот и очень зря, — заявила чародейка тоном, каким говорила, когда была уверена в своей правоте, — я по необходимости занималась шитьём в Академии и могу со всей ответственностью заявить, что на такие стежки необходимо затратить гораздо больше времени.

— Однако ж, — возразил Вил, — вся компания запасных видела сначала штаны с дырой, а потом они, да и мы с вами наблюдаем те же самые брюки с зашитой прорехой. Так или иначе, а Кио Мидори ухитрился сделать это. Давайте встретимся с последним слугой. Ведь именно его вы сразу отправили в главные подозреваемые.

В очередной раз великий и вездесущий (по мнению одного из подозреваемых) Макс Грай с уверенной деликатностью постучал в дверь и привёл последнего парня, что неуклюже, с неприкрытым стеснением мялся позади мажордома.

— Ну, ну, смелее, — проговорил Грай, — господа офицеры тебя не обидят. Они просто хотят спросить тебя кое о чём.

— Спросить Даниро́? — переспросил вошедший на удивление высоким голосом.

— Да, спросить, — Грай подтолкнул парня вперёд, — отвечай только правду, и я прикажу выдать тебе ещё одну чашку горячего шоколада.

— Даниро согласен, — закивал головой светловолосый парень неопределённого возраста. Он был чуть выше среднего роста, рыхлый, полноватый со свинячьими хитрыми глазками, вздёрнутой пуговкой носа и красными губами, то и дело расплывающимися в улыбку.

Грай тем временем подошёл к коррехидору и что-то шепнул ему на ухо, тот удивлённо поднял брови и кивнул. Мажордом на это развёл руками, всем своим видом показывая, насколько он сам удивлён.

— Как тебя зовут? — привычно начал допрос Вил.

— Даниро носит фамилию А́кен, — гордо заявил парень. При этом он для пущей убедительности ткнул себя в грудь пальцем, словно удостоверял истинность заявления и собственную личность и широко улыбнулся. При этом обнаружилось, что у него напрочь отсутствуют два передних зуба, — мама — Акен, и папа тоже Акен.

Рика бросила вопросительный взгляд на Вила, тот едва заметно кивнул.

— На празднике ты помогал лакеям? — чётко разделяя слова проговорил коррехидор.

— Да, — заявил белобрысый, — Даниро помогал, он любит помогать. Сегодня Даниро подносы с закусками носил из кухни в зал, а там другие слуги подносы забирали и к гостям шли. Вкусные закуски были, и осьминожки, и крабы, и бутербродики с ветчиной, — перечислял он, сглатывая слюну и загибая пухлые белые пальцы, — потом ещё мясо на жареных лепёшках носил, рыбу под соусом, рисовые колобочки с начинкой из маринованной сливы.

— Понятно, — чародейке надоело слушать перечень закусок, — вы нам лучше расскажите, — сколько раз и куда вы выходили из комнаты, когда в резерве находились.

Даниро Акен всем телом повернулся к чародейке.

— Даниро и рассказывает, — удивлённо проговорил он, — закуски — это важно, напитки — тоже важно. Комната с другими слугами — скучно. Совсем скучно было бы, если бы на столе бутербродов не оставили. Даниро ел, ел, потом ему плохо сделалось: тошнить стало, и живот заболел.

— А что другие мужчины делали? — спросил Вил.

— Там были Даси Юмен и Кио Минори, — парень на удивление точно запомнил имена и фамилии, — Даси шутил, конфетами Даниро угостил, он хороший, — несколько энергичных кивков головы должны были подтвердить искренность и правоту суждения, — а вот про сударя Мидори я ничего такого сказать не могу. Он Даниро с самого начала невзлюбил ещё, когда я хотел в его замечательную сумку из ковра заглянуть. Впервые в жизни Даниро такую сумищу видит! — он развёл руки, словно пытался обхватить широкий ствол дерева, — я лишь одним глазком глянуть хотел и потрогать такую красотищу, а он Даниро оттолкнул и плохими словами обозвал.

— Интересно, что это были за слова, — ядовито сказала чародейка, которую придурковатый слуга, да ещё и говоривший о себе в третьем лице, словно маленький ребёнок, начинал основательно раздражать.

— Он обозвал Даниро блаженным дураком, идиотом и велел держаться на расстоянии вытянутого кулака. Обещал, что, если Даниро приблизится, этот самый кулак попадёт ему в глаз. Даниро ценит свой глаз, поэтому и не подходил. Только глядел на него вот так!

Парень нахмурил реденькие светлые бровки, надул губы и исподлобья бросил на коррехидора обиженный взгляд.

— Но господин Мидори не смотрел на Даниро, хотя я очень старался, чтобы он увидел и понял, как он мне противен. А вот Даси смеялся и посоветовал надуть щёки.

— И что было потом? — устало спросила Рика, твёрдо уверившись, что судьба столкнула их с умственно отсталым слугой.

— Я щёки надул. Но тут живот заболел, — жалобно ответил он, — сильно заболел. Даниро сперва терпел, думал, пройдёт, а он всё сильнее болел. Пришлось в туалет идти, а там, — парень аж скривился от неприятного воспоминания, — служанка засела и выходить не спешила. Даниро стучал, стучал, думал уже, что с ним несчастье произойдёт, — его плаксивая мина очень напоминала готового разреветься ребёнка, — но успел!

Рика уде начала опасаться, как бы не последовал подробный отчёт о том, что происходило дальше, но какие-никакие представления о приличиях и правилах поведения в обществе у парня всё-таки были, и он благоразумно опустил дальнейшие перипетии желудочного характера, рассказав лишь о прискорбном происшествии с рвотой.

Вспомнив об отличной памяти Даниро Акена, чародейка решила спросить, не помнит ли он на какой промежуток времени выходили другие мужчины.

Даниро наморщил лоб в глубокомысленном размышлении, а потом сообщил с мстительными интонациями в голосе:

— Длинноволосый надолго выходил, хотя оно и понятно. Мы все видали, как он штанищи свои порвал. Растяпа! А второй сперва быстренько воротился, а вот другим разом долго отсутствовал и пришёл раскрасневшийся и довольный. Даниро полагает, он выпил немного.

Вил понял, что добиться ещё какой-либо полезной информации от откровенно придурковатого слуги будет невозможно, поэтому отправил его к остальным под присмотр королевских гвардейцев.

Чародейка же была огорчена и раздосадована. Её подозреваемый оказался откровенным дурачком. Мелькнула было мысль о мастерски разыгранном спектакле, но Рика сама тут же прогнала её прочь, ибо никакой актёрский талант не в силах придать пухлому лицу те черты вырождения, которые откровенно читались на румяной физиономии Даниро Акена. И девушка решила не упорствовать, а принялась возмущённо рассуждать, как человек с явными признаками умственной отсталости ухитрился попасть в обслугу званого королевского вечера.

— Хорош дайнагон! — закончила она свою тираду, — а ещё говорили о рекомендательных письмах, которые предоставил каждый из кандидатов! Не представляю, кем был рекомендатель Данира! Или у маркиз Буна потакал собственному человеколюбию и утолял страсть к благотворительности?

— Я понимаю ваше удивление с явными нотками возмущения, — проговорил Макс Грай, на последних словах чародейки вошедший в комнату, — господин покойный дайнагон тут совершенно ни при чём. Бедный, не совсем здоровый, молодой человек приходится двоюродным племянником старшей королевской экономке — госпоже Хори Слейн. Она упросила маркиза нанять его на этот вечер, благо Данир услужлив, покладист и даже в своём роде ответственен. Правда, его слабость к еде подвела его, но во всём остальном он показал себя более дисциплинированным сотрудником, нежели многие другие, из тех кого бессмертные боги не обделили умом и сообразительностью. Могу быть вам полезным ещё чем-то?