— Легкое лезвие меча цзянь не предназначено для такого. — бормочет Сяо Тай, склоняясь над доской: — он скорей как рапира, им наносят в основном колющие удары. Впечатляющий силы удар у этого начальника стражи. И что же было дальше, Второй Брат?
— Дальше господин Шибуки попросил попробовать повторить это же, но с мечом дао, или даже да-дао. Лезвие дао искривлено, как у монгольской сабли. Лезвие Да Дао — тяжелое и широкое. Используя Да Дао, Большой Меч со снятыми кольцами на обухе, начальнику стражи все же удалось разрубить следующего преступника почти пополам… но это был именно рубящий удар, а не режущий. Кости были раздроблены по краям, от них откололись мелкие осколки. Кстати, к этому моменту парочка членов комиссии уже потеряли сознание от происходящего. — Гуань Се усмехается своим мыслям и закрывает глаза, словно вспоминая что-то очень приятное: — надо сказать, что это было… поучительное зрелище.
— Так откуда ты знаешь Отшельника. — кивает Сяо Тай, достает новый черно-белый камушек и ставит его на доску прямо перед белым камушком Второго Брата.
— Да. Господин Шибуки сделал движение, и прежде, чем мы увидели, что именно он сделал — он уже вытирал лезвие своего меча клочком рисовой бумаги, а третий преступник просто развалился на две части. Наискосок, от плеча к бедру. Идеальной гладкий и ровный разрез, именно разрез. Кость выглядела так, словно ее разрезали пилой — ни одного скола или трещины, словно это не кость, а мягкое масло. Господин Шибуки доказал, что такой разрез — не получится сделать мечом цзян. Прямое лезвие просто не способно на такое, оно рубит, а не режет. Такое возможно сделать лишь искривленным, двуручным клинком… которое должно быть в руках тренированного мечника. Тренированного именно для таких вот разрезов. Но самое главное… он обратил внимание на то, что при такой силе удара, остроте лезвия и качестве стали — мечнику ничего не стоит разрубить человека именно надвое, пополам. Однако и господин Шибуки, и неизвестный злоумышленник — оставили небольшой кусок кожи, который соединял одну половинку тела с другой. Господин Шибуки рассказал, что у мечников с Островов это считается высшим шиком, разрубить, оставив голову висеть на клочке кожи, чуть-чуть не доведя лезвие, не пронося его через все тело. Это показатель степени контроля мечника над своим мечом. Остановить лезвие, оставить удар… этим мечник показывает, что это он контролирует меч, а не наоборот. Говорят, что наиболее талантливые из таких мечников могут разрубить муху на плече у человека, не коснувшись кожи или одежды. И… господин Шибуки явно из таких. Ты проиграла, Седьмая.
— Чего это я проиграла? — ворчит Сяо Тай, вглядываясь в доску: — еще много места.
— Да, но в конечном счете ты проиграешь. Следует признать, что в го ты играть не умеешь. Что же… зато у тебя есть другие таланты. Никогда бы не поверил, что кто-то может уговорить Отшельника Шибуки изменить своей клятве. Не такой он человек. Ты заколдовала его? — Гуань Се оглаживает свою куцую бороденку, которой он почему-то очень гордится.
— Второй Брат прав, как всегда. — качает головой Сяо Тай: — поистине, мудрость его поражает эту недостойную. Действительно, Отшельник никогда бы не изменил своей клятве.
— Значит, у этой Седьмой в рукаве есть заклинание, воздействующее на разум? — Гуань Се наклоняет голову и испытующе смотрит на нее: — в самом деле? Если такое заклинание существует, то… это поистине страшное заклинание, это пик Темного Искусства. Изменить сущность человека, заставить его подчиниться своей воле… это страшно.
— Такой человек как Шибуки Ай, Первый среди Семнадцати Сильных Клана Лазурного Феникса — никогда не предаст своей клятвы. Потому такие как он невероятно ценные союзники и очень тяжелые соперники. Опасные враги. Но я и не пыталась заставить его нарушить свою клятву. Нарушить контракт. Изменить слову. Нет. Я напомнила ему о его долге и попросила исполнять свой долг, свое слово, подписанный контракт — полностью. От начала и до конца. Он никогда бы не послушал меня. Он слушает только себя. А я… просто помогла ему услышать свой собственный голос, только и всего. — пожимает плечами Сяо Тай: — и где я тут проиграла? Продолжаем?
— Седьмая просто поговорила с самым сильным мечником на Северо-Западе и попросила его соблюдать свою же клятву, а в результате он сменил сторону и стал нашим союзником? — Гуань Се складывает руки перед собой, соединяет пальцы в замок и упирается в большие пальцы подбородком, пряча лицо: — даже если я поверю в такое… никто больше не поверит. Ты меняешь людей своими словами, Седьмая. Будь аккуратнее, это и есть Темная сторона искусства.
— Нет светлой стороны и темной стороны. Есть только люди, которые применяют искусство и намерения, с которыми они делают это. То есть если ты делаешь что-либо с добрыми намерениями — то и засчитывается как доброе дело. Никак иначе. На этом основаны все религии и вся эта история с кармой. А уж у меня то намерения самые добрые — для всех. Чтобы вот прямо всем вокруг добро причинить. Кого догоню — тому и причиню. Причиню добро и нанесу справедливость особой тяжести, — Сяо Тай задумчиво смотрит на доску: — ну хоть ты тресни, не вижу, как ты меня выиграл. Были бы шахматы, но го это как марафон на выносливость. Камушек за камушком… как будто в нарды играю, разве что кубики не бросаем.
— Уважаемая Госпожа Тай! Уважаемый Господин Се! Посмотрите на плоды наших трудов! — в дверь чайной комнаты вплывает госпожа Вэйлин, она одета в белое шелковое ханьфу с изображением весенних цветов, плывущих по реке вниз. Ее высокая прическа украшена длинными золотыми шпильками с подвесками в виде цветков лотоса. Она склоняет голову, убедившись, что все смотрят на нее и отходит в сторону, пропуская вперед стоящего за ней юношу в неприметной темно-синей рубашке.
Это не ханьфу с широкими рукавами, в котором неудобно совершать даже простейшие действия и приходится либо придерживать рукав другой рукой, либо подвязывать рукава, это обычная синяя рубаха, такую носят солдаты под доспехами. Предплечья юноши были стянуты кожаными наручами, на поясе висел кривой меч дао с наклонной рукоятью. На ногах — темно синие же штаны, лодыжки охвачены кожаными обмотками, защищая голень. Выглядел парнишка совсем как обычный охранник или телохранитель из торгового каравана, вот только…
— Лицо у него уж больно красивое. Кожа гладкая. — говорит Сяо Тай: — и выражение лица какое-то…
— Госпожа Седьмая забыла сама себя в юности, — отзывается Вэйлин и в ее тоне сквозит легкая насмешка: — именно так и выглядят юность — с горящими глазами и наивностью в каждом взгляде. Неважно, юноша или девушка, но те, кто впервые вышли в большой мир выглядят так. Кроме того, на улицах немало красивых юношей. И среди стражников или охранников тоже можно встретить такого. Ну и… я могла, конечно, нарисовать ей шрам или загримировать лицо, но впереди у вас долгое путешествие, грим сотрется. Пусть лучше так.
— Не дам я на себе шрамы рисовать. — отзывается юная Сакура Номоки, уперев руки в бока: — я воительница. Не пристало мне клоуном быть. Шрамы сами собой появятся.
— К сожалению юная Сакура права. — вздыхает Гуань Се: — годы странствий и сражений обязательно оставят на лице свой след.
— На лице Второго Брата годы странствий и сражений не оставили никакого следа. — мягко возражает Вэйлин: — ваша кожа гладкая как у младенца, и вы выглядите чрезвычайно молодо для вашего возраста.
— Поэтому у меня и борода толком не растет. — ворчит Гуань Се: — не то, что у Чжан Хэя, которому даже стараться не надо, все лицо в бороде…
— И еще. — говорит Сакура, переодетая в мужское платье: — что за имя такое — Гвансон? Странное имя.
— Такой человек уже был, он тоже был наемником, так что, если кто слышал о нем — так не удивится. Ты просто займешь его место. Не будет такого, что из ниоткуда появится молодой мечник, а некая Сакура Номоки исчезнет. Он тоже не здешний, так что семьи у него здесь нет. Ну, а если появятся друзья, то что-нибудь придумаем. — прищуривается Сяо Тай: — например, что напился в храме Пресвятой Гуаньин и вышел помочиться в сад, сорвал с него несколько плодов и съел, а эти плоды оказались теми самыми Персиками Бессмертия, которые вызревают раз в десять тысяч лет и были предназначены для настоятеля монастыря. В качестве побочного эффекта — омолодился. Вот.
