Я откидываюсь на спинку стула, не сводя глаз с ее великолепного лица.

— Милая, ты прекрасно знаешь, как я хочу тебя поцеловать. Ты прекрасно знаешь, на что мы способны в постели.

Ее плечи поднимаются и опускаются, и Слоун оглядывается назад. Мы все еще одни. Ее голос становится мягче.

— Если бы мы сейчас были в альтернативной вселенной, ты мог бы делать все эти вещи.

Я громко стону. С этой женщиной будет чертовски трудно на работе.

— А может быть, в какой-нибудь альтернативной вселенной мы были бы в моем доме, дверь захлопнулась бы, и ты обхватила меня ногами уже на лестничной площадке.

Ее дыхание прерывается, она качает головой.

— Я так не думаю.

Я наклоняю голову в сторону.

— Это не то, что могло бы случиться?

Гладкая подошва туфли скользит по моей штанине. Она играет в футси.

— Нет, ты перекинешь меня через плечо, отнесешь наверх и прижмешь к двери.

Я ухмыляюсь.

— А потом на стол.

— А потом диван, — добавляет она. — Или подожди, как насчет того, чтобы встать у окна?

— Это можно устроить. У меня окна от пола до потолка.

В глазах Слоун пляшут озорные огоньки.

— А вид?

— Весь Нижний Манхэттен, солнышко, — говорю я, и в этом больше нет ничего неловкого.

— Пожалуйста, отведите меня в вашу параллельную вселенную, — говорит она.

Я вот-вот скажу: давай уйдем отсюда прямо сейчас, как будто мы на свидании, как будто только вдвоем.

И тут меня осеняет.

Я делаю это снова.

Я с ней флиртую.

Подхваченный вихрем Слоун Элизабет. Она ураган сексуальности, буря похоти и желания, и я хочу быть пойманным ее глазами.

— Мы должны остановиться.

Она моргает и крепко зажмуривается, потом открывает глаза.

— Да, должны.

Я должен быть взрослым, должен быть зрелым. Мне тридцать пять лет, и я не могу позволить гормонам управлять моими действиями, те дни остались позади.

— Давай просто согласимся, что это был один поцелуй на улице, и больше такого не повторится.

— Это определенно больше не повторится.

Дуг возвращается к столу, и я ухитряюсь вести себя невероятно хорошо весь остаток вечера. Сегодня я не просто самый умный. Я — хороший парень.

Но я точно буду думать об этой альтернативной вселенной позже, когда окажусь дома один в постели.

И, вероятно, завтра утром в душе тоже.

И честно говоря, будет трудно находиться со Слоун в таком тесном рабочем помещении. В течение следующего чертова года моей жизни.

***

Вода струится у меня над головой. Образы пляшут у перед глазами. Да, это именно то, что мне нужно откалибровать.

Горячая как пар вода, очень активное воображение и та фантастическая способность, которой я обладаю: способность представлять Слоун обнаженной.

Слоун заходит в душевую кабину.

Обвивает рукой мою шею, притягивая ближе для поцелуя.

Ее рука скользит между нашими влажными, скользкими телами. Находит мой член, твердый и жаждущий ее.

Лукавая улыбка, шепот и этот взгляд в ее глазах. Тот, что говорит: «Позволь мне встать на колени».

— Если ты настаиваешь, — отвечаю я и дергаюсь сильнее, быстро поглаживая, словно Слоун берет меня в рот, прижимает к задней стенке своего горла и обхватывает своими губами так хорошо и плотно мой член, что мое зрение затуманивается. Удовольствие пробегает по позвоночнику, быстро и горячо. Я там, за краем, дрожу. Хлопаю ладонью по кафельной стене, чертыхаясь.

Черт, это произошло быстрее, чем я ожидал.

Но опять же, в свою защиту скажу, что я был чертовски подавлен.

Но теперь у меня все хорошо, и я готов взяться за дело на год вперед.

Моя сестра наносит сокрушительный боковой удар, который откликается в моих костях. Я противостою, и выставляю блок. Она прищуривается, ее глаза горят. Я знаю этот взгляд.

Она бык на ринге, который твердо решил напасть на меня. Но я тоже знаю, как реагировать, ведь посещаю эти воскресные курсы по вечерам так же долго, как и она.

Мы парируем и спаррингуемся еще несколько минут, пока сеанс не заканчивается.

Инструктор подходит к Трули и хлопает ее по плечу.

— Молодец. Похоже, будто вы двое хотели убить друг друга по-настоящему, — шутит Натали.

— Видела бы ты нас, когда мы по-настоящему злимся, — говорит Трули.

Натали смеется.

— Я сделаю все возможное, чтобы не вызвать вашего гнева. Но вы, ребята, отлично справляетесь. — Она постукивает себя по подбородку.

— У нас скоро турнир. Мои ребята собираются. Вы, ребята, тоже должны быть там.

Трули смотрит на нее с любопытством.

— Ты хочешь сказать, что мне придется драться с твоими детьми? Хоть я и хороша, но мне бы не хотелось столкнуться с ними в темном переулке, они крепкие ребята.

— Как им и положено. Они занимаются боевыми искусствами с тех пор, как научились ходить, но подумай об этом.

Натали подтягивает свой белокурый хвостик.

— В конце концов, там будет Джейсон, — говорит она, упоминая моего лучшего друга.

Темно-синие глаза Трули расширяются.

— Джейсон участвует? — Ее голос чуть повышается.

— У тебя появился интерес к турниру? — спрашивает Натали, наклонив голову.

— Я поддерживаю этот вопрос, — говорю я, поднимая руку.

Трули усмехается, качая головой.

— Мой единственный интерес — надрать ему задницу. Кстати, где он?

— Боишься быть побежденной?

— Он на свадьбе, — отвечаю я.

— Но ваш интерес к его местонахождению должным образом принят к сведению.

— Ой, пожалуйста, как будто это вообще что-то значит.

Натали тихо хихикает.

— Интерес или нет, но подумай о турнире. Ты была бы великолепна, правда.

Она поворачивается ко мне.

— Ты тоже был бы, но я хочу, чтобы появились еще более потрясающие женщины. Девичья сила и все такое.

— Ты просто воплощение женской силы, — восхищенно говорит Трули.

Поскольку Натали преподает боевые искусства, она начала заниматься карате и недавно перешла в джиу-джитсу, а также ведет строительный бизнес со своим мужем, одним из наших кузенов.

— И на этой ноте эта девочка должна уйти, — говорит Натали, когда следующий класс заходит в студию.

Мы уходим, и я прищуриваюсь, рассматривая сестру.

— Итак, расскажи-ка мне, когда начался этот интерес к моему лучшему другу.

— Как-то пятого числа.

— Ты находишься в стадии полного отрицания. Ясно.

— Нет никакого отрицания. Это всего лишь любопытство, так как он лучше тебя в джиу-джитсу, а я люблю драться с людьми, которые делают меня сильнее.

Я не обращаю внимания на едкость, наслаждаясь шансом уколоть ее.

— Значит, можно сказать, что тебе стало грустно оттого, что его сегодня не было на занятиях?

— Жаль, что я не смога его побороть.

Моя сестра занялась джиу-джитсу несколько лет назад, таща меня за собой и говоря, что любая уважающая себя одинокая женщина в Нью-Йорке должна научиться боевому искусству. Я, честно говоря, согласился и позвал Джейсона присоединиться к нам. Обычно он завсегдатай воскресных вечеров.

Когда мы сворачиваем за угол на шестую авеню, сестра меняет тему.

— Ты готов к завтрашнему дню?

Она знает условия сделки. Я посвятил и маму, и Трули о моем фиаско, иначе известного как мой большой урок: «не говори гоп, пока не перепрыгнешь».

— Я готов и с нетерпением жду первого дня работы со Слоун. Это будет прогулка в парке. Кусочек пирога. Проще простого.

Сестра бросает на меня недоверчивый взгляд.

— Даю тебе неделю, пока ты не сдашься. Ты же знаешь, что в тебе высокий уровень самовлюбленного бабника?

Я усмехаюсь.

— Пожалуйста. Я же не самовлюбленный бабник. Я разборчив, как те люди на фермерском рынке, которые долго возятся с персиками, абрикосами и яблоками.

Она гладит меня по щеке.