Седьмое: Твоя серьезность и легкость по отношение ко всему.

Восьмое: Как сильно ты любишь животных.

Девять: Твоя решимость.

Десятое: Тот факт, что у тебя гораздо больше, чем пять вещей, которые можно перечислить.

Одиннадцатое: И намного больше десяти.

На следующее утро, направляясь на тренировку, я напеваю песню.

…Ты всегда чего-то желаешь и стремишься к этому...

Разве это не правда? Я так чертовски многого хочу. …Когда ты получаешь то, что хочешь, ты не хочешь то, что получаешь…

О, но я действительно хочу этого, Ирвинг Берлин. Я очень этого хочу.

Секса и всего остального. Прошлая ночь была больше, чем просто хороший секс.

Прошлая ночь заставила меня понять, что в моем списке топ-5 все еще так много вещей. Но, как и она, я не могу ограничиться пятью. В этом-то и проблема. Слоун вдумчива и великодушна. Она любит животных и хочет спасти их всех. Она разговаривает с кошечками, которым нужна компания, и подружилась с Сэм в первый же день в клинике. Она заботится о своих родителях и присматривает за своими друзьями. Она дала мне бутлеговый диск Фрэнка Синатры — тот, который она разыскала в рекордно короткие сроки, потому что знала, что у меня слабость к нему.

Эта женщина — ангел и богиня.

А потом наступает момент сопротивления: она впускает меня. Она открывается. Она делится собой.

Если я не буду осторожен, я упаду плашмя на задницу из-за нее.

Хорошо, что я встречаюсь со своим приятелем Хербом, чтобы поиграть в баскетбол перед работой, так как время, проведенное с ним, помогает мне расслабиться — он непринужденный парень. Мы догоняем друг друга на корте в нашей игре один на один.

— А как поживают избалованные пудели и чихуахуа в Верхнем Ист-Сайде? — спрашиваю я, забивая.

— Они все приходят ко мне, так что я не могу жаловаться. Бизнес процветает, и приятно быть тем, кто принимает решения.

— Держу пари, так и есть, — говорю я, чувствуя легкий укол зависти.

Херб уже несколько лет ведет собственную практику, и ему это очень нравится.

— Достаточно скоро и ты будешь на моем месте. — Он посылает мяч высоко вверх, и тот грациозно пролетает через сетку.

— Кроме того, разве у тебя сейчас недостаточно сложностей на работе?

Я усмехаюсь, принимая подачу, радуюсь, что он знает о ситуации со Слоун, и мне не нужно объяснять снова. Это безопасный способ выразить все происходящее.

Мне просто придется продолжать принимать каждый день таким, какой он есть.

Я прощаюсь, направляюсь домой, чтобы быстро принять душ, а затем иду на работу.

Прежде чем мой разум возвращается к мыслям о Слоун, на моих простынях, или ко всем этим запутанным осложнениям на работе, я звоню маме. Мы обсуждаем повседневную жизнь, она делится подробностями о Коуле и Портере, а я рассказываю ей о работе.

— И как ты с тем, что Дуг все еще там?

Я сохраняю бодрый настрой.

— Я прекрасно справляюсь. Что такое еще один год? Уверен, папа бы понял.

— Дорогой, твой отец гордился бы тобой, если бы у тебя никогда не было собственной практики, — твердо говорит она.

— Я знаю, но все равно хочу. Это много значит для меня.

— И я тоже горжусь тобой, — добавляет она. — Ты уже многое сделал в своей жизни. Ты верен своему имени. Ты хороший человек, и ты был отличным младшим партнером с Дугом. Я уверена, что он очень ценит тебя, так что держись за это.

И, возможно, позвонить маме было не самой лучшей идеей. Теперь я думаю обо всех способах, из-за которых Дуг перестал ценить меня, если бы узнал, что я перешел черту.

Я благодарю маму и направляюсь в клинику; коротко здороваюсь с Джонатаном и Сэм, которые, склонившись над столом, смеются над чем-то в телефоне; а затем встречаюсь с Дугом, чтобы просмотреть исследование, над которым я работал. Он надевает очки, читает мои записи, а затем говорит:

— Черт возьми, как же хорошо я тебя обучил. Это идеально.

Я сияю, довольный, что этот человек все еще уважает мою работу. Я возвращаюсь в холл, чтобы проверить список встреч на день, но на пороге останавливаюсь как вкопанный.

Джонатан близко наклоняется к Сэм. Его рука лежит у нее на спине. Это совершенно новый уровень отношений между ними.

— Мы должны пойти куда-нибудь сегодня вечером, — мягко говорит он.

Они повернуты ко мне спиной.

— Хочешь сходить на викторину в пабе «Ворчливая сова»? — спрашивает она.

— Да. Звучит круто. — Его рука гладит ее по спине, касаясь кончиков волос

Джонатан поворачивается, и видит меня, его глаза расширяются, и на лице появляется выражение «вот дерьмо». Я одариваю его улыбкой.

— Я определенно думаю, что вы, ребята, должны пройти викторину от и до. Кроме того, в «Ворчливой сове» отличная живая музыка.

Сэм морщится.

— У нас неприятности?

— Попал, чувак. Мне очень жаль, — вмешивается Джонатан.

— Почему вы, ребята, извиняетесь? Похоже, вы весело проводите время. Хотя, по общему признанию, я надеялся, что ты используешь подарочные сертификаты на фильм, — говорю я.

Сэм застенчиво улыбается.

— В эти выходные.

Джонатан бросает на меня виноватый взгляд.

— Вероятно, есть правило, запрещающее это. Никаких отношений. Мы пытались сохранить это в тайне.

Я хлопаю его по плечу.

— Все хорошо. Здесь нет никаких правил. Наш офис слишком мал для этого. И, кроме того, кто мог бы устанавливать такие правила? Я просто рад, что у вас, ребята, все хорошо.

Я направляюсь в свой кабинет, посмеиваясь, и Слоун заскакивает на минутку, щелкая дверью.

— Что-то витает в воздухе твоего офиса? Я несла тебе несколько бланков на подпись и случайно услышала.

— Очевидно, что в офисе витает пыль флирта.

— Либо в воздухе, либо в воде. — Она постукивает себя по подбородку. — Может, мне стоит выпить еще бокал.

— Пока ты этим занимаешься, я возьму двойную порцию, — шучу я.

Она молчит некоторое время, а затем кривит губы.

— Ты хочешь пойти куда-нибудь сегодня вечером?

— К «Ворчливой Сове»? Мне нравятся Джонатан и Сэм, но я не готов на двойное свидание со своими сотрудниками.

Она качает головой.

— Куда-нибудь в другое место. Что-то еще. Перед главным событием.

— Ах, интересно-интересно, но я запланировал сегодняшнюю экскурсию по О-Вилле, — говорю я, постукивая себя по подбородку, повторяя ее жест.

Слоун благодарно улыбается.

— Почему бы тебе не поработать над экскурсиями по Саммит-Тауну, а я спланирую для нас кое-что до этого? Я подумала, как соблазнительно было поужинать и послушать Фрэнка вместе прошлой ночью, прежде чем ты начал свою работу «Помощником оргазма».

Я откидываюсь на спинку стула, закидываю руки за голову и кладу ноги на стол. Для пущего эффекта, конечно.

— Все это было частью моей роли, Слоун. Но, во что бы то ни стало, не стесняйся быть моим помощником сегодня вечером.

Ее глаза мерцают.

— Я планирую это сделать.

Слоун разворачивается на каблуках и уходит.

Может быть, здесь что-то витает в воздухе.

Это заставляет меня задуматься. Задаваться вопросом, как получить то, чего мне не следует.

По мере того, как я провожу день, леча пациентов, я начинаю представлять себе альтернативную вселенную.

Ту, в которой мы не просто едем на Таити на неделю.

Дело в том, что я умираю от желания узнать, что Слоун запланировала на сегодняшний вечер, но ей не нужно меня соблазнять. Она уже это сделала.

Это кажется хорошей идеей, но это тоже чертовски большая проблема.

Слоун ждет меня у фонтана Линкольн-центра, примостившись на каменном бортике, вода изгибается за ее спиной в лунной хореографии.

Ее нога раскачивается взад-вперед, красная туфля на высоком каблуке притягивает меня, как маяк. Мои глаза упиваются видом ее светлых волос, каскадом ниспадающих на обнаженные плечи, светло-голубое платье одновременно намекает и скрывает пышное тело. Слоун никогда не была броской в своей одежде — она всегда показывает ровно столько, чтобы зажечь мое воображение.