По моей коже начинают бежать мурашки. Больше всего на свете я ненавижу вещество, которое превратило мою мать в наркоманку, и людей, которые получают выгоду от торговли им.

Если Датч торгует...

— Нет. Он не из тех, кто стал бы скрываться, если бы занимался этим. — Настаиваю я.

Почему мне больно думать, что Датч может торговать? Почему я так отчаянно хочу, чтобы это было ложью?

— Некоторые люди маскируются лучше, чем другие. — Джарод Кросс поднимает чехол барабана. — Ты должна знать кое-что о том, как скрыть свое истинное «я».

Моя грудь горит. Я вижу сквозь его улыбку правду. Он дразнит меня. Бросает мне вызов.

Опасность момента прокатывается по моей груди, как шторм, глубокий и предчувствующий. Я не знаю, что происходит, но понимаю, что попала в стремительное и опасное течение. В любую минуту я могу утонуть, как камень.

— Если вы говорите мне это, чтобы отдалить меня от Датча, можете не беспокоиться. Меня не интересует ваш сын.

Он смеется. Это извращенный звук.

— Меня не волнуют твои школьные романы, мисс Купер. Все, о чем я прошу, — это присматривать за ним и докладывать мне, если увидишь, что он делает что-то подозрительное.

— Так вы можете доложить о нем?

— Нет. — Он невинно моргает. — Чтобы я мог спасти его от самого себя. — На его лице отражается печаль. — Трудно быть сыном знаменитости. Еще хуже, когда все твои ошибки выставляются на всеобщее обозрение. Я его отец. Мое самое большое желание — защитить его.

Я киваю, желая, чтобы моя мама была настолько внимательна к нам.

Джарод Кросс ходит вокруг рояля. Его рука ложится на крышку.

— Как ты смотришь на то, чтобы открывать встречи с фанатами в Лондоне?

У меня слабеют колени.

— Открыть? Для вас? Нет, я бы не смогла.

— Подумай об этом. — Он проверяет часы. — На сегодня достаточно. Ты можешь идти.

— Подождите.

Я вскакиваю на ноги.

Он поворачивается, голубые глаза темные и оценивающие.

— Ты хочешь что-то еще?

— Да. — Я тяжело сглатываю. — Вы упоминали о том, чтобы достать мне стипендию или деньги.

— Да...

— Я не хочу ни того, ни другого.

— Чего же ты хочешь?

— Мою подругу ложно обвинили и исключили из школы. Вы можете вернуть ее?

— Твоя подруга? Случайно не та, кто устроил пожар? Он потирает челюсть.

Я задерживаю дыхание.

Моя сделка с Джинкс — это план А, но я не намерена позволять Джароду Кроссу добиваться своего, пока не получу от него три моих желания.

Он обдумывает это и кивает.

— Я могу вернуть ее.

Мое сердце разрывается от надежды.

— Но она не сможет закончить школу в этом году.

Мои плечи опускаются.

— Нет.

— И ее всегда будут помнить как ту, кто устроил пожар. — Он вскидывает бровь. — Ты действительно этого хочешь?

— Нет. Я хочу, чтобы она вернулась в школу и...

— Я имел в виду, хочешь ли ты тратить свои деньги на кого-то другого?

— Да.

Ни секунды колебаний.

— Как мило. — В его голосе глубокое веселье и что-то еще. Что-то, что я не могу расшифровать. Знаю только, что это не комплимент. — Дай мне то, что я хочу, мисс Купер, и я сделаю все возможное, чтобы помочь твоей подруге.

Я тяжело сглатываю. Несмотря на эти слова, мне все еще кажется, что я легла в постель к дьяволу.

Джарод Кросс взмахивает рукой.

— Теперь иди. Люсьен даст тебе все, что нужно.

— Все что нужно?

— Чтобы шпионить за моим сыном. — Он оборачивается и пристально смотрит на меня. — Я жду от тебя великих свершений, мисс Купер. Не разочаровывай меня.

21.

ДАТЧ

Я знаю, как заставить женщину видеть звезды. Я знаю, как прикасаться к ней, играть с ней, дразнить ее, пока она не начнет умолять о большем. Я знаю, как шептать ей на ухо свои приказы, как повелевать ее телом, как владеть ею всеми возможными способами.

Но я не знаю, как, черт возьми, планировать свидание.

По крайней мере, такое, на котором девушка действительно сядет есть и будет получать удовольствие.

Я содрогаюсь при воспоминании о том, как Каденс кричала на меня, а потом разрыдалась на ужине при свечах, который я для нее приготовил. Мне было неприятно видеть ее слезы, и я больше никогда не хочу быть причиной ее слез.

— Она не любит цветы. — Бормочу я, хмурясь, когда Зейн протягивает мне букет.

Мы сидим в моей спальне и обсуждаем самую сложную задачу в моей жизни — уговорить Каденс пойти со мной на свидание.

— Она также не любит шикарные блюда. — Добавляю я.

Единственное время, когда Каденс не кусает меня за ухо, — это когда я распаляю ее губы своими поцелуями или помечаю ее тело своим языком.

— Закрой рот и подари ей эти чертовы цветы, Датч. Это гарантированная победа.

— Нет. — Хмуро отвечаю я. — Я уже пробовал. В день пожара. И еще раз в тот день в классе. Она взбесилась.

— Наверное, потому что ты постоянно пытаешься соблазнить ее в школе. — Роботизированно говорит Финн.

Его взгляд устремлен на книгу. Он переворачивает страницу, и она издает хрустящий звук, когда переходит к следующей главе.

Я вздрагиваю.

— Она же не увидит меня на улице, если я приглашу ее на свидание.

— Почему бы тогда просто не пойти к ней домой? — Предлагает Зейн. — Сделаем для нее что-нибудь приятное.

— Она меня не впустит.

— Ворвись.

— Конечно. Ворваться — это очень романтично. — Пробормотал Финн.

— Он вломился в ту ночь, а она все равно не пустила.

Я напрягаюсь и бросаю на Зейна мрачный взгляд.

Финн вскидывает бровь.

— Смысл в том, чтобы заставить ее переспать с тобой или в том, чтобы ты ей понравился? Потому что, когда речь идет о тебе и Каденс, это две совершенно разные вещи.

— Смысл в том, чтобы заставить ее выйти за меня замуж.

— Тогда ты должен ей хотя бы понравиться.

Зейн фыркнул.

— Если это обязательное условие, то почему пятьдесят процентов браков заканчиваются разводом?

— Мы с Каденс не собираемся разводиться.

От одной мысли о том, что я могу ее потерять, мне хочется что-нибудь разбить.

— Я не говорю, что вы разведетесь. Я искренне спрашиваю. — Он смотрит между мной и Финном. — Жены и мужья действительно больше любят друг друга?

— Вначале они всегда нравятся. — Говорит Финн.

Зейн закатывает глаза.

— Я думаю, Датч должен действовать с размахом. Запланировать поездку во Францию. Отвезти ее прямо на один из этих романтических аттракционов Колесо обозрения и там сделать ей предложение. Девушкам нравится такая ерунда.

— На вершине колеса обозрения, откуда она не сможет убежать? — Я потираю подбородок. — Мне нравится.

— Сначала ты должен посадить ее на самолет до Парижа. — Замечает Финн.

Мы с Зейном обмениваемся взглядами.

Мы оба одновременно открываем рты, но прежде чем мы успеваем высказать все, что думаем, Финн говорит:

— Если ты скажешь, что похитишь ее, я перережу твои гитарные струны.

— Попробуй. — Рычу я.

— Каденс единственная, кто может убить твою гитару и остаться в живых. — Смеясь, поддразнивает Зейн.

— Она возненавидит тебя навсегда, если ты будешь продолжать загонять ее в угол. — Предупреждает Финн.

— Как сказал Зейн, мне не нужно, чтобы я ей понравился, чтобы она вышла за меня замуж.

— Значит, ты решил угрожать ей?

— Я решил заставить ее признать то, что мы оба чувствуем. — Я нахмурился. — Это она все усложняет.

— А ты — тот, кто хочет, чтобы девушка, которая видит в тебе угрозу, вышла за тебя замуж. Каденс не глупа. И она не в отчаянии. Ты хочешь заставить ее влюбиться в тебя? Ты не можешь войти в нее с пылу с жару. Ты уже пробовал. И до сих пор это не сработало.

— И что же ты предлагаешь? — Фыркнул я, расстроенный.

Я не прошу их о помощи в создании сына. Достаточно просто затащить ее в постель. Стоит мне только прикоснуться к ней, как Каденс уже готова. Что бы она ни говорила, она не может отрицать химию между нами.