— Я так рада, что ты додумалась прийти сюда.

Ана отстраняется.

— Мужчины пришли на конспиративную квартиру сразу после нападения на особняк. Я схватила девочек и воспользовалась подземным туннелем, чтобы сбежать.

На моем лбу появляется морщинка.

— Как выглядели эти мужчины?

Ана начинает спускаться в подвал.

— Они засняты на записях с камер наблюдения.

Когда я вхожу в комнату, на моих губах появляется улыбка, потому что Ана установила системы безопасности точно так, как я ей показывала.

Она показывает отснятый материал, а затем я наблюдаю, как Карсон и Дэмиен обнюхивают дом. Я выдохнула, чувствуя облегчение от того, что это были они.

Ана бросает на меня взгляд.

— Кроме того, у меня есть это. – Она нажимает кнопку воспроизведения, и мне приходится наклониться ближе, потому что отснятый материал зернистый и темный. Внезапно две старшие девочки бросаются вперед, и на мгновение Алексей выходит на свет. Он наблюдает за девочками, вероятно, чтобы убедиться, что они благополучно добрались до меня, а затем снова исчезает в темноте.

Значит, это был он.

Алексей пошел за двумя старшими девочками.

Выпрямляясь, я встречаюсь взглядом с Аной.

— Эти двое мужчин пришли в дом за девочками, потому что я пострадала. Я не думаю, что они знали о тебе и хотели помочь девочкам.

У меня щемящая боль в сердце, и я не хочу думать о том, что Алексей сделал что-то хорошее. Это заставит меня смягчиться по отношению к нему, а он этого не заслуживает.

— Ты в порядке? – спрашивает Ана, вставая со стула.

Я киваю.

— Да. – Я указываю на лестницу. – Давай поднимемся в гостиную и избавимся от этого алтаря. Тогда я расскажу тебе, что произошло.

Пока я убираю со стола свечи, четки, цветы и свою фотографию, Ана приносит нам что-нибудь выпить.

Когда мы устраиваемся поудобнее на диване, я делаю глоток воды, затем говорю:

— Хьюго выстрелил в меня, и я упала с вертолета. Алексей отвез меня в Лос-Анджелес.

Глаза Аны скользят по мне.

— Ты, должно быть, сильно пострадала, если тебе потребовалось так много времени, чтобы прийти в себя.

Я качаю головой.

— У меня была амнезия.

Шок отражается на лице Аны.

— Что?

— Я потеряла все свои воспоминания о последних четырех годах. – Я делаю глубокий вдох, мое сердце ноет. – Алексей солгал и сказал, что у нас были отношения. Я не знала ничего лучшего, поэтому осталась с ним.

Ана качает головой, черты ее лица напрягаются, как будто она чувствует мою боль.

Я опускаю глаза на стакан в своей руке.

— Он одурачил меня, Ана. Я влюбилась в этот спектакль и действительно думала, что он любит меня в ответ.

— Изабелла, – бормочет она, а затем забирает у меня стакан, когда я начинаю разваливаться на части.

Я падаю духом в объятиях моей подруги, зная, что это безопасное место.

— Я чувствую себя такой униженной, – плачу я ей в плечо.

— Я знаю, – шепчет она, проводя рукой по моей спине. – Мне жаль.

— Я действительно… любила его. – Рыдания разрывают меня, когда я позволяю сердечной боли проходить сквозь меня, признавая вслух свои истинные чувства.

— Шшш... – Ана дает мне утешение, в котором я нуждаюсь, и когда падает последняя слезинка, она отстраняется и вытирает влагу с моих щек. – Это только сделает тебя сильнее. Хорошо?

Я киваю и прерывисто выдыхаю.

— Мне просто нужно было выплеснуть это, чтобы я мог оставить это в прошлом.

Она кивает.

— Я знаю.

Мгновение мы пристально смотрим друг на друга, а затем по лицу Аны расплывается умопомрачительная улыбка.

— Я так рада, что ты вернулась.

Ее улыбка оживляет мое разбитое и растоптанное сердце, и она проливает свет сквозь тьму.

— Ана, – шепчу я в полном благоговении, – ты улыбаешься.

Она что-то бормочет, а затем снова обнимает меня.

— Конечно. Ко мне вернулась моя подруга. Ты моя единственная семья, и я была так потеряна без тебя.

Ана – моя семья.

— Отныне мы будем держаться вместе, – добавляет она.

Я киваю.

— Только мы двое. Всегда.

Мне не нужен Алексей.

Глава 23

АЛЕКСЕЙ

Стоя перед окном в нашей спальне, я проверяю устройство слежения, которое я вставил между бриллиантом и ободком обручального кольца Изабеллы. Оно показывает, что она в Панаме.

Она не сняла кольцо.

— Что в Панаме, детка? – шепчу я, наблюдая за мигающей точкой. Она не двигалась последние двадцать четыре часа.

Вздохнув, я засовываю телефон обратно в карман и смотрю на сад, где встает солнце.

Что за гребаный бардак.

Я стискиваю зубами нижнюю губу, пытаясь придумать способ убедить Изабеллу, что не все было ложью.

Раздается тихий стук в дверь спальни, и когда я оглядываюсь через плечо, входит Дмитрий.

— Как ты держишься? – спрашивает он, подходя и становясь рядом со мной.

— Я выживу.

Как-то.

Мысль о том, что Изабелла больше не будет частью моей жизни, слишком невыносима, чтобы даже думать об этом.

— Я найду способ вернуть ее.

— Возможно, у тебя это не получится, – предупреждает Дмитрий.

— Я найду способ, – говорю я с уверенностью. – Она не может ненавидеть меня вечно.

— Как бы ты отреагировал, если бы оказался на ее месте? – спрашивает Дмитрий, скрещивая руки на груди.

— Я не принуждал ее, – бормочу я.

Я – не мой отец.

— Ответь на вопрос.

Вздохнув, я пытаюсь поставить себя на место Изабеллы. Затем я качаю головой и свирепо смотрю на Дмитрия.

— Я бы не был так зол из-за этого, как она.

Дмитрий приподнимает бровь, глядя на меня.

— Что, если бы ты был на месте Изабеллы, но вместо того, чтобы быть Изабеллой, к тебе вернулась память, и ты столкнулся лицом к лицу с Соней?

— Какого хрена? – рявкаю я на него. – Это просто извращение, брат. Кто угодно, только не Соня.

— Изабелла считала тебя врагом, а потом провела два месяца, влюбляясь в харизматичную версию тебя, пока ты с ней возился. Я могу только представить, каким гребаным шоком это, должно быть, было для нее. Я же говорил тебе не делать этого.

Ярость разливается по моим венам. Поворачиваюсь лицом к Дмитрию, и черты моего лица напрягаются. Он принимает ту же позу, и затем мы пристально смотрим друг на друга, напряжение между нами нарастает.

Затем мое тело содрогается, когда воспоминания из моего прошлого выползают на поверхность, как гнилые трупы.

Я слышу, как папа дает пощечину маме. Это единственный звук, эхом разносящийся по дому, потому что она никогда не плачет вслух.

Я бросаю взгляд на своего младшего брата, радуясь, что он спит, а затем крадучись выхожу из комнаты. По мере того, как я приближаюсь к лестнице, ужасные звуки папиных ударов становятся все громче. Добравшись до перил, я присаживаюсь на корточки и заглядываю вниз.

Папа держит в руке свой любимый пистолет и бьет им маму. Я прикусываю нижнюю губу, когда вижу всю кровь.

Остановись.

Мое лицо искажается, и я почти кричу папе, чтобы он остановился, но тут он направляет пистолет на маму. Она поворачивает ко мне лицо, и мне больно видеть, как сильно папа избил ее.

— Закрой глаза, – кричит она, не сводя с меня глаз.

Я не могу, мама.

Хлопок заставляет мое тело вздрогнуть, а затем мое сердце выпрыгивает из груди, когда я вижу, как папа свирепо смотрит на меня.

— Ты никогда не колеблешься, прежде чем нажать на курок, Алексей. Когда кто-то предает тебя, ты убиваешь его. Понял?

Я не могу кивнуть, когда мои глаза обращаются на маму.

— Ты понял? – Папа кричит.

Мои движения отрывисты, голова качается вверх-вниз.

Я понимаю, что папа убил маму.

Я возвращаюсь из ада с прерывистым вздохом, и мои глаза фокусируются на обеспокоенном лице Дмитрия.

Он не просто сказал то, что я думаю.