Страх, который я испытал, когда ее похитили, невыносимая сердечная боль, потому что ей причинили боль, и абсолютное облегчение от того, что я признался ей во всем.

Я обожаю ее своим языком, своими губами, своими зубами, поцелуй глубокий и наполненный интенсивностью нашей любви.

— Родители в комнате, — бормочет дядя Алексей.

Я отстраняюсь, на моем лице появляется широкая улыбка, когда я смотрю на своих родственников.

Тетя Белла переводит взгляд с меня на Марию, затем облегчение смягчает ее черты. Она подходит к краю кровати и проводит рукой по лбу Марии.

— Видишь, я говорила тебе не волноваться.

Мария выглядит намного лучше с раскрасневшимися щеками.

Я отхожу от кровати, чтобы ее родители могли поприветствовать ее, но дядя Алексей подходит и встает рядом со мной. Он похлопывает меня по спине и шепчет: — Спасибо.

_______________________________

Мы могли наслаждаться нашей любовью всего пару часов.

Затем медсестра объявила, что всем пора уходить. Я остался, поскольку являюсь мужем Марии.

— Как только миссис Котрони выпишут из больницы, вам придется помогать ей всякий раз, когда ей понадобится туалет.

Глаза Марии расширяются. Но лишь на мгновение.

— Я могу сходить в туалет сама.

Медсестра качает головой.

— Ваши поврежденные нога и рука сделают это практически невозможным. Вам понадобится помощь.

Женщина достает поддон, на что Мария качает головой.

— Черт возьми, нет. Если вы поднесете эту штуку ко мне, у нас возникнут проблемы. Я могу встать.

— У вас есть трубки для отвода крови из ноги и катетер, — заявляет медсестра. — Когда вам понадобится опорожнить кишечник, вам придется воспользоваться поддоном. — Она ободряюще улыбается Марии. — Мы будем осторожны, насколько это возможно.

Глаза Марии вспыхивают паникой, и это заставляет меня подойти ближе и взять ее за левую руку, но она отстраняется.

— Выйди из комнаты, — шепчет она напряженным голосом.

— Малыш...

— Вы оба! Уходите! — она повышает голос.

— Я дам вам минутку, — бормочет медсестра.

Когда мы одни, Мария не смотрит на меня и раненой рукой сталкивает поддон с кровати. Ее глаза темнеют от боли, черты лица напряжены, дыхание прерывистое.

— Уходи, — стонет она.

— Нет. — Я сажусь и кладу руку на подушку рядом с ее головой. Взяв ее за подбородок, я заставляю ее посмотреть на меня. — Я никуда не уйду. Я буду здесь, рядом с тобой, на каждом шагу этого пути.

Она пытается отвернуть свое лицо, в результате чего я обхватываю ее щеки обеими руками, чтобы удержать ее на месте.

Стыд наполняет ее глаза, ее брови хмурятся.

— Я не могу... — Она издает тихий всхлип. — Это унизительно.

Я прижимаюсь нежным поцелуем к ее дрожащим губам.

— Я люблю твою упрямую гордость, и знаю, что это будет трудно, но позволь мне помочь тебе. Это то, в чем мы поклялись, Мария. В болезни и в здравии.

— Нет, — хнычет она. — Я никому не позволю подтирать мне задницу, особенно тебе. — Она закрывает глаза, отказываясь встречаться со мной взглядом. — Мне нужна моя мама.

Как бы мне ни хотелось затронуть эту тему, речь идет не обо мне.

— Я позвоню ей.

Я отстраняюсь и набираю номер тети Беллы.

Как только она отвечает, сразу спрашивает:

— Что-то случилось?

— Мария хочет, чтобы ты приехала в больницу. — Я ухожу, чтобы Мария не слышала разговора. — Была затронута тема дефекации, и она плохо с этим справляется.

— Я уже еду.

Мы заканчиваем разговор, и я возвращаюсь к кровати.

— Она будет здесь с минуты на минуту.

Мария просто кивает, ее левая рука сжимает простыни в кулак.

Я сажусь в кресло и накрываю ее руку своей.

— Я хочу заботиться о тебе, amore mio. Всеми возможными способами.

Она отворачивает от меня свое лицо.

— Нет.

— Я люблю тебя.

Ее голова поворачивается ко мне, в ее глазах светится гнев.

— Да, пока тебе не придется вытирать мою задницу. Это самый быстрый способ убить романтику.

Когда я начинаю что-то говорить, она качает головой и бросает на меня умоляющий взгляд.

— Пожалуйста, Лука. Даже не говори об этом. Это убивает меня.

Я встаю и целую ее в лоб.

— Я сделаю для тебя все, что угодно, но я не собираюсь позволять тебе страдать в одиночку. Я имел в виду именно это, когда сказал, что буду здесь на каждом шагу пути.

Тетя Белла врывается в палату в сопровождении медсестры прямо за ней.

Вздохнув, я снова целую Марию.

— Ti amo tanto.

Покинуть комнату нелегко. Каждой клеточкой своего существа я хочу помочь Марии пройти через это, но знаю, что это только расстроит ее еще больше, если я останусь.

Выйдя в коридор, я прислоняюсь к стене и закрываю глаза.

У меня такое чувство, что физическое исцеление будет наименьшей из наших проблем. Это унижение, которое Марии придется вытерпеть, когда ей придется зависеть от чьей-то помощи, вот что будет чертовски тяжело.

Хотя я понимаю почему.

Тем не менее, я полон решимости быть рядом с ней на каждом шагу этого пути, и не важно, сколько раз мне придется мыть ее, это не изменит моей любви к ней.

Глава 29

МАРИЯ

Я могу вынести, когда в меня стреляют, избивают и пытают, но не это.

Боже, только не это.

На меня накатывает волна унижения, пока медсестра вытирает мое тело, показывая маме, как это делается.

И потом, есть боль. Господи, боль резкая и ледяная, острота пронзает каждый нерв и кость.

К тому времени, как мое тело накрывается простыней, я чувствую жар, мои зубы болят от того, что я их стискиваю.

— Пожалуйста, уделите нам минутку, — вежливо просит мама.

Я слышу, как закрывается дверь, и медленно открываю глаза.

Мама садится на кровать и заключает меня в нежные объятия.

— Я знаю, — шепчет она. — Я знаю, милая.

— Mami, — хнычу я, цепляясь за нее левой рукой.

— С этого момента я буду мыть тебя. Хорошо?

Я киваю в ее плечи.

— Пожалуйста.

— Не волнуйся. Mami позаботится о тебе.

Я прижимаюсь к маме, пока изнеможение и боль не погружают меня в лихорадочный сон, где все черно, как ночь, а звуки сверления бомбардируют меня со всех сторон.

Взрыв вырывает меня из сна, и я вскакиваю.

Боль в моей груди и ноге невыносима, и мои губы приоткрываются, но я не могу издать ни звука.

— Блять, — огрызается Лука, в слове слышится беспокойство. Он берет меня за плечи и помогает лечь обратно.

Я хватаю ртом воздух. Пряди волос прилипают к моей липкой коже, но я чувствую дуновение ветерка. Оглядываясь, замечаю, что на меня направлены два вентилятора, а простыня исчезла. Меня прикрывают только два полотенца.

Я вижу трубки, исчезающие под повязкой на моей ноге. Вижу уродливые синяки на моем туловище. Затем мой взгляд останавливается на моей правой руке.

Клянусь, я все еще чувствую, как сверло пронзает мою кожу и кости.

Я никогда не забуду этот звук.

— Детка, — бормочет Лука, вытирая мой лоб прохладной тканью.

Я открываю глаза, чувствуя себя слабее, чем когда-либо.

Он улыбается мне сверху вниз.

— Господи, ты прекрасна. — Ткань ласкает мою шею. — Знаешь, что я люблю в тебе больше всего?

Я качаю головой.

Лука вытирает мои плечи и спускается по левой руке.

— Какая ты, блять, сильная.

Я снова закрываю глаза.

Он продолжает протирать каждый открытый дюйм кожи, и это помогает мне охладиться.

Это приятно и успокаивает, а не унижает.